Джейн Херон сделала несколько грациозных скользящих шагов и медленно обошла круг наблюдавших за ней женщин. Показ моделей одежды Клариссы Харлоу был в полном разгаре, и она демонстрировала платье под названием «Больше не вздыхай». Выше талии не было практически ничего, кроме нескольких складок переливчатой ткани, но юбка смотрелась необычно и совершенно потрясающе. В ней было намного больше ткани, чем казалось. Ткань плотно прилегала к фигуре, но при танце начинала развеваться, подобно водяным брызгам на ветру. Джейн подняла руки движением, которому постаралась придать как можно больше естественности, и сделала несколько летящих шагов, словно вальсируя. Юбка пришла в движение. Какая-то женщина вблизи Джейн восторженно вздохнула. Другая сказала:

– Божественно! Но я не должна… я действительно не должна…

Миссис Левингтон громко крикнула своим довольно резким голосом, обращаясь к миссис Харлоу, находившейся в другом конце комнаты:

– Я возьму его, но вы не должны продавать эту модель еще кому-то в течение трех месяцев.

Сказав это, она поманила к себе Джейн.

Находившийся в комнате Джекоб Тавернер был тощим, как обезьяна, с таким же, как у обезьяны, беспокойным и злобным взглядом. Климат различных стран, в которых он побывал, оттенил и высушил его кожу. Его волосы хорошо сохранились, седина только чуть тронула их, и они были похожи на сухую траву. Его блестящие глаза были орехового цвета. Он стал на пару сантиметров ниже своего обычного роста в метр семьдесят. Тонкие руки и ноги делали его похожим на паука. На нем была какая-то старая одежда, которую обычно можно увидеть на умерших бродягах или на миллионерах. Он был не совсем миллионером, но очень близок к этому. И в данный момент он встречался со стряпчим Джоном Тейлором, чтобы распорядиться своей собственностью. Не то чтобы он собирался умирать – ни в коем случае, но, научившись за семьдесят лет получать удовольствие от многих вещей, он теперь намеревался развлечься всегда завораживающим процессом составления завещания, которое может вызвать споры.

Мистер Тейлор, знакомый с ним уже около сорока пяти лет, даже не пытался перечить ему в этом последнем чудачестве. Иногда он говорил: «Конечно», иногда: «Я бы посоветовал вам получше подумать над этим», а иногда вообще ничего не говорил. Тогда Джекоб Тавернер внутренне усмехался, а злоба в его глазах становилась заметнее. Молчание означало неодобрение, а когда Джон Тейлор не одобрял его действия, он чувствовал, что получил над ним преимущество. Джон Тейлор олицетворял собой респектабельность среднего класса, и когда Джекобу предоставлялась возможность подколоть эту самую респектабельность, он всегда с удовольствием делал это.

Они сидели, разделенные письменным столом, и Джон Тейлор делал записи. Это был пухлый человечек, и все в нем было очень аккуратным, включая блестящий лысый череп, аккуратно окаймленный сзади полоской седых волос.

Джекоб Тавернер сидел, откинувшись на спинку кресла и засунув большие пальцы в кармашки жилета, и посмеивался.

– А знаете, я ведь получил пятьдесят ответов на свое объявление. Пятьдесят! – Он издал звук, похожий на карканье. – Как много в этом мире бесчестных людей, не правда ли?