– Ваше превосходительство, к вам баронесса Корф.

Начальник российской секретной службы Багратионов поднял голову от письма, которое читал, и с любопытством поглядел на слугу.

– Уже? Хорошо, проси.

Большие старинные часы пробили три раза и начали играть гавот, когда баронесса Амалия Корф вошла в кабинет. «Однако она пунктуальна», – с невольным уважением подумал Багратионов. Он отложил письмо в сторону и поднялся из-за стола.

Камергер Багратионов заступил на должность начальника особой службы всего два года тому назад, сразу же после трагической гибели императора Александра Освободителя. С баронессой Корф, которую тогда звали Амалией Тамариной, ему еще не приходилось сталкиваться, потому что примерно в то же время, после блестяще выполненной миссии, Амалия покинула особое ведомство и вышла замуж, сделав весьма удачную партию. Однако весной 1883 года обстоятельства, по-видимому, переменились, потому что баронесса подала прошение о зачислении ее обратно в службу, несмотря на то, что у нее имелись муж и маленький ребенок. Все это весьма интриговало камергера.

Еще несколько часов, и она будет в Париже. Амалия сладко зевнула и потянулась, пользуясь тем, что в роскошном купе, кроме нее, никого нет. Забавно – в Петербурге еще весна, май, в то время как по всей Европе уже наступило лето. Всякий раз, когда Амалия пересекала границу, ей приходилось прибавлять двенадцать дней к привычному календарю, а возвращаясь обратно, те же двенадцать дней отнимать, что представляло массу неудобств. Иногда получались прямо-таки фантастические построения – к примеру, выезжаешь из Вены десятого числа, а прибываешь второго числа того же месяца, то есть, считай, еще раньше, чем выехал. Для Амалии, которая превыше всего ставила логику, такое положение вещей было особенно мучительно.

«Однако все это глупости, – сказала она себе. – Главное – выкупить письма царя и доставить их в Петербург. Честно говоря, мне не терпится получить их в руки, потому что… потому что, как только я подумаю о той бумаге, которую везу с собой, мне даже становится не по себе».

Бумагой, которая повергала в трепет обычно храбрую Амалию, был вексель, выписанный на парижский банк Ротшильдов. По этому векселю банк обязался выдать предъявителю 75 000 франков наличными в любое время и по первому требованию. А поскольку 75 000 были в названное время более чем внушительной суммой, то легко понять беспокойство Амалии. От того, как она выполнит поручение царя, зависело ее будущее, и залогом его была эта красивая бумага, снабженная едва ли не полусотней печатей и подписей. Если вексель вдруг попадет не к тому человеку, для которого он предназначен… Чтобы ничего подобного не произошло, Амалия захватила с собой оружие и в поезде спала лишь урывками, тщательно запирая дверь купе.

Но вот и Северный вокзал с его суетой и толчеей. Гудят отъезжающие и прибывающие поезда, суетятся носильщики, потерявшаяся собачонка – смешная, рыженькая и лохматая – мечется кругами, заливаясь пронзительным лаем. На перроне баронессу Корф встретил Иннокентий Добраницкий, чиновник из русского посольства. Амалия хорошо помнила этого человека – он был на ее свадьбе с бароном Корфом.

– О, Амалия Константиновна! Все так же прекрасны, как всегда… и даже еще прекраснее! Осторожно, здесь ступенька… Где ваш багаж?

– Месье граф, к вам госпожа баронесса Корф.

– Проси, – велел Андре де Монталамбер.

Часы пробили пять раз и умолкли. Дверь комнаты растворилась, и вошла Амалия. Сегодня она была в сером, и граф сразу же решил, что этот цвет ей куда менее к лицу, чем вчерашний.

– Я очень рад, что вы пришли, – сказал он. – Присаживайтесь, прошу вас.

Из внутренних покоев выбежала большая белая собака. Слегка царапая по полу когтями, она дошла до середины комнаты и остановилась, недоуменно глядя на посетительницу. Та явно была напряжена, и пес мгновенно почувствовал ее напряжение.

– Монталамбер отказывается отдавать письма, – сказала Амалия послу на следующее утро.

Граф Шереметев переменился в лице.

– Как! Он не хочет брать семьдесят пять тысяч франков?

– Нет. – Амалия мотнула головой. – Он дал мне понять, что намерен заключить сделку с англичанами.

– Но, Амалия Константиновна, – пролепетал посол, когда вновь обрел дар речи, – этого ни в коем случае нельзя допустить! Сами знаете, какие у нас сейчас отношения с Англией…

Некоторое время в голове Амалии стоял полный хаос. Боже мой! Так хорошо подготовиться, устранить из дома всех лишних людей, все предусмотреть, обо всем позаботиться, продумать все мелочи – и в итоге получить на свою голову труп шантажиста, явное убийство, а в будущем – возможность таких неприятностей, о которых даже думать не хотелось.

Скарамуш снова жалобно завыл, и этот звук вернул Амалию к действительности. Надо немедленно что-то делать, но только что?

«Надо делать ноги», – лаконично шепнул голос здравого смысла.

Но письма, письма царя, от которых зависит столь многое! Нет, прежде всего надо во что бы то ни стало добыть их!

Амалия поднялась на ноги и подобрала свою сумку. На долю секунды в глазах у молодой женщины потемнело, но все же она сумела превозмочь себя и стала рассматривать картины на стенах.