— Молодость — время совершать неосмотрительные поступки, — сказал Бакст и обвел ужинавших цепким прищуренным глазом. — Чтобы потом было о чем всю жизнь сожалеть…

Бакст улыбнулся своей знаменитой насмешливой улыбкой проницательного Мефистофеля — один глаз прищурен, бровь над ним приподнята — улыбкой, которая после нашумевшего фильма была повторена на тысячах афиш и фотографий.

Сидевшие за столом семь или восемь человек охотно заулыбались в ответ. Бакст был грандиозной знаменитостью для средних размеров областного центра, каждое его слово жадно ловили и каждая его шутка была обречена на успех. Впрочем, Бакстом нельзя было не любоваться — еще в полном расцвете сил, талантливым и удачливым.

— А впрочем, да здравствуют ошибки! — добавил он. — Не будь ошибок, не было бы и молодости.

Дело происходило во время ужина на областном фестивале с оптимистическим названием Золотой Дебют — фестивале телевизионных программ, созданных молодыми авторами. Бакст был председателем жюри, из тех, кого приглашают, чтобы создать фестивалю имя. Я — рядовым членом, из тех, чьи имена никому ничего не говорят, но чьи научные искусствоведческие регалии дают иллюзию объективности судейства.