Тоска приложила бинокль к глазам и сказала:

– Вижу.

– Буханкин? – спросил я.

– Угу, Буханкин. Сеньор Гелий Буханкин собственной гадкой персоной. А на шее у него банка на веревке... с чем-то... Сейчас получше посмотрю.

Тоска принялась вертеть окулярами, фокусироваться. Я отвалился на спину, почесал пузо и стал глядеть в небо. А что еще делать на пляже приличному человеку? Только в небо глядеть.

Буханкин проживал на улице Гоголя.

Улица Гоголя – это не окраина, но и до центра тоже далековато. Асфальта нет, старые, двадцатиметровые тополя, дома деревянные и одноэтажные, все в зелени. Середина двадцатого века, тишина, покой, хорошо. Собак только почему-то много. Простые собаки, неагрессивные, высовывают из-под заборов любопытные морды.

Раньше я никогда не был в гостях у Буханкина, я уже говорил. Как все здравомыслящие люди, я старался держаться от него подальше. Я всегда держусь подальше от ураганов, любой ураган может внезапно занести, к примеру, в район городских канализационных отстойников. Ураган может поднять из них всю эту ароматную субстанцию и потом весьма удачно вывалить ее на головы ни в чем не повинных наблюдателей.

Так же и Буханкин. Мог вывалить.

Никто в здравом уме и трезвой памяти не мог общаться с Буханкиным больше двадцати минут. Чтобы переносить Буханкина, надо было самому быть Буханкиным, а второго Буханкина существовать не могло. Два хорька в одной норке не уживутся.

Тоска поглядела на меня. Я поглядел на метеорит. Небесный булыжник был безмолвен.

Кстати, довольно крупный каменюка, что выдает его вполне земное происхождение. Насколько я знал, метеориты в Интернете продавались по тыще рублей за грамм, так что на приобретение подобной вещицы у Буханкина вряд ли были деньги. А этот звездный посланец, скорее всего, был приискан на щебневом карьере в районе Старого Совхоза. А после приискания Буханкин выварил его в машинном масле и прокалил паяльной лампой. Вот и весь метеорит.

– Вы, господа, – Буханкин обвел нас своим вечно горящим взором, – вы, насколько я понимаю, практики. Вот и дайте несколько практических советов. Ну, раз уж вы вообще влезли в это дело...

– Мы тебе жизнь спасли, между прочим, – сказала Тоска.

Буханкин покривился и бегло осмотрел свои повреждения.

Разумеется, я ни на какой рыбозавод не поехал. У нас на рыбозаводе втихаря фасуют черную икру, так что там вряд ли кто-нибудь станет заниматься таким рискованным делом, как разведение пираний. Бизнес любит тишину, так что пираньи им не нужны. Поэтому я с чистым сердцем поспал на диване, проснулся в семнадцать, в семнадцать сорок три проверил почтовый бокс. Реклама горящих туров, письмо одного приятеля, рассылка «Промышленное водогрейное оборудование», не знаю, каким образом я на нее подписался, видно, не в себе был.

Отчет Тоски. Или отчет от Тоски.

Старушка Тоска не оставила давнишней мечты стать писательницей и писала при любой возможности, пространно, много, охотно. Иногда у нее даже кое-что получалось. Правда, мне Тоска свои упражнения не показывала, но иногда в местной периодике и на областных литературных порталах я встречал ее произведения. Не скажу, чтобы творчество Тоски меня восхищало. Нынче она работала в каком-то экстра-минималистском жанре, он мне вообще не нравился. Рассказ в полстраницы, миниатюра в три предложения, не люблю я такой литературы. И все про разную духовность. Отставной артист балета путешествует в Санкт-Петербург в плацкартном вагоне и ищет в себе бодхисатву

[6]

. Девушка с филологического факультета влюбилась в глухонемого водопроводчика. Юноша из музыкальной школы влюбился в деревянную статую из Третьяковской галереи. Ну и все вроде такого, все в том же духе.

Но я опять отвлекся. Отчет Тоски занимал шесть страниц плотного текста, что для Тоски было весьма много, практически «Война и мир».

И я привожу этот отчет целиком. Ну, почти целиком – начало, в котором она объясняла, почему не смогла представить отчет лично (маленький семейный конфликт), я опускаю.

Буханкин тоже прислал мне отчет.

Я не очень на это надеялся. Честно говоря, я думал, Буханкин окажется дрянным агентом. Или просто поленится. Эти искатели затерянных цивилизаций на поверку всегда оказываются слабаками, бездельниками и неудачниками.

Но я ошибся.

Как ни странно, Буханкин скрупулезно выполнил возложенное на него поручение. И, что оказалось еще более странным, именно благодаря отчету Буханкина нам удалось сделать выводы, которые в конце концов привели к разрешению этого дела.

Правда, воспользовался он не электронной почтой, видимо, цифровым сетям Буханкин не доверял, считая, что система за ним следит недреманным оком. Вечером мне позвонили и назначили встречу у подъезда. Сказали, что от Буханкина. Загадочно так сказали, мистически как-то. Готическим голосом.

Человека можно узнать по походке. Это просто.

Некоторые ходят, как кошки. Неслышно. Ну, им только кажется, что неслышно, а на самом деле это не так. Когда по лестнице подымается моя соседка Наташка Кудряшова, я ее всегда слышу. Несмотря на то что она художественной гимнастикой занимается и походка у нее мягкая, ну, вроде как у пантеры. Но идет при этом чуть враскачку, и от этого в карманах позвякивают мелочь и ключи, спортивная сумка цепляется за стены, мобильник стукается о пластмассовую расческу, одним словом, рождается еще целая куча посторонних звуков, которые создают неповторимый звуковой портрет, – и я сразу узнаю Кудряшову.

Чтобы тихо ходить мягкой походкой, надо передвигаться либо голышом, либо в гидрокостюме, так-то.

Некоторые ходят, как танки. Не ходят даже, а прут с дизельным ревом, дороги не разбирая. Такая походка тупая и неинтересная. Так ходит Струков, сосед справа. Идет, рычит, пыхтит, клокочет, запинается за ступеньки. Унылый тип.

Некоторые шаркают. Или ботинками, или штанами.

Я лежал на диване перед открытым окном, положив ноги на подоконник. Летний ветерок приятно обвевал мои пятки, нежно холодил их, навевал дрему. Я думал о том, что неплохо бы сейчас отправиться на какие-нибудь рифы, поплавать с акулами, отдохнуть душой, расслабиться телом.

В воздухе летала легкая летняя взвесь, всякая пыльца, и тополиный пух, и мелкие, невидимые глазу клещи, и споры грибов-тутовиков, и мельчайшие вредоносные частички с белкового завода, я думал, что хорошо, что я не подвержен аллергие, хорошо, что у меня мощный иммунитет, такой мощный, что царапины на мне затягиваются в худшем случае за сутки.

И вдруг в самый разгар всех этих размышлений эта невинная пыль разозлилась, разом устремилась ко мне в нос, и я чихнул. И тут же чихнул второй раз.

И третий.

Так.

Школа № 18 продолжала встречать нас гостеприимным лозунгом, цветочками, гирляндами, прочей ерундой. Мы вошли. Я с умным шерлок-холмсовским видом принялся осматривать вестибюль, хотя прекрасно понимал, что осматривай его не осматривай – толку никакого не будет. Но я все же походил вдоль раздевалки, вдоль наглядной агитации на стенах, сказал три раза «так-так» и один раз «все понятно» и «гхм» без счету.

Вестибюль без американцев оказался тревожным помещением – агитация вся какая-то странная: что делать в случае пожара, в случае атомного удара, в случае наводнения и других экстремальных событий. Но особо агитация напирала все-таки на пожары. Видимо, пожары в восемнадцатой школе были больным местом.

Я прошелся по периметру вестибюля два раза, заметил камеру видеонаблюдения, больше ничего интересного. Велел Тоске проводить нас в учительскую.

Тоска проводила.

Учительская являла собой обитель уныния и отчаянья, Мэри, сжавшись, сидела в кресле, всхлипывала и иногда поглядывала вокруг перепуганными глазами. Будто встретила вживую медведя, из тех, что в изобилии гуляют по нашим улицам, играют на балалайках и сами же под эту игру пляшут. Обычная заплаканная и испуганная девчонка, и не скажешь, что племянница конгрессмена от самой великой Оклахомы! Рядом с ней стоял с посиневшим лицом гид. Гидуха. Девушка лет двадцати. С инфака какого-нибудь. Практика. И на первой же практике похищение крысы! Все, теперь карьере гида-переводчика финиш.

Буханкин шагал громко и вызывающе, как и подобало шагать мистеру «Зеленые Человечки». Когда бряканье стало уже совсем наглым и раздражающим, я оглянулся.

И чуть сквозь скамейку не просел – Буханкин был в костюме!

– Добрый день, – сказал он.

Каким-то просто импозантным голосом.

– Добрый, – я пожал буханкинскую руку. – Познакомьтесь, это Гелий Буханкин, специалист широкого профиля, это Питер Паркер, он учится на подготовительном отделении Колумбийского университета и пишет статьи для «Вестника». У него к тебе, Буханкин, несколько вопросов.

Район был элитным. Что значит для нашего города элитный район? Это значит – все фонари горят и урны на месте. Ну и замки кодовые на дверях. Дом, который мы искали, располагался почти в центре. Особнячок. Скромненький, два этажа, крыша даже черепицей не покрыта, железо. Вокруг были особнячки и пошикарнее. Забор. Забор был хороший, кирпичный, на забор денег не пожалели.

Мы остановились перед воротами.

– Что стоим? – спросила Тоска. – Четыре часа почти, не успеем...

– Успеем. Жмуркин, давай.

– Нюхать будем? – спросил Жмуркин.