Профессор Новой истории и эпохи колонизации Гентского университета, директор Бельгийской академии в Риме, член Королевской Фламандской академии наук в Брюсселе и Академии исторических наук в Мадриде, Верлинден родился в 1907 г. в Брюсселе, учился у Анри Пиренна в Генте, свое образование заканчивал в Париже и Мадриде. Хотя он был специалистом по истории средних веков, но всегда интересовался и новой историей. Его важнейшими работами в области истории средних веков являются:

«Роберт Фриз, граф Фландрский. Исследование по политической истории» (1935);

«Происхождение языковых границ в Бельгии и франкская колонизация» (1955);

«Рабство в средневековой Европе», ч. 1. «Иберийский полуостров; Франция» (1955).

«Привилегии и льготные грамоты Фландрии», ч. 1 (1959).

Христофор Колумб родился в Генуе, к разочарованию всех других городов, которые стремились присвоить себе честь быть его родиной. Он ни испанец, ни португалец, ни француз, он — итальянец. Он не был еврейского происхождения, как предполагали многие, он был христианином. Лишь ярые националисты XIX и XX веков высказывали подобные предположения, но они не могут быть подтверждены документально. Все источники единодушно придерживаются его генуэзского происхождения.

Точная дата его рождения нам неизвестна, но установлено, что Колумб родился, вероятно, между 25 августа и 31 октября 1451 г. Мы хорошо осведомлены о его семье и знаем, что он жил в довольно скромных условиях. Его дед со стороны отца был ткачом в Моконези, недалеко от Чиавари, примерно 30 км восточнее Генуи. Отец Колумба, Доменико, учился тому же ремеслу в Квинто, в той же местности, у ткача из Брабанта, который поселился в Лигурии. С 1440 г. он жил в Генуе, недалеко от Порта-дель-Оливелла, на востоке, откуда он и был родом. Пять лет спустя он женился на Сусанне Фонтанарозе, тоже дочери ткача. В доме на Порта-дель-Оливелла, местонахождение которого не может быть установлено, в августе, сентябре или октябре 1451 г. увидел свет Христофор. Вероятно, он был не первым ребенком Сусанны и Доменико, но старшие дети умерли рано. Его брат Бартоломео, который стал впоследствии «adelantado» Индии, был на два года моложе. Самого младшего брата, тоже сыгравшего определенную роль в Америке, звали Джакомо, испанцы называли его Диего. Он родился спустя 17 лет после Колумба.

Доменико Коломбо не был простым ремесленником, он был мастером в ткацком цехе. Он был честолюбив. Наряду со своим непосредственным занятием ткача, он, пытаясь улучшить свое социальное положение, вел мелкую торговлю. Время от времени он оставлял мастерскую и продавал вино и сыр. Христофор и Бартоломео чесали шерсть для отца, а мать пряла ее. Таким образом, это было небольшое семейное предприятие, каких было много в средневековых городах.

В 1470 г. Доменико переехал в Савону. Там он также ткал сукно и продавал вино. Христофор, старший сын, принимал активное участие в торговых делах отца. Это видно из одного письменного документа, составленного нотариусом, в котором отец, как хозяин трактира, и сын признают долг в 48 генуэзских лир за вино, которое они купили. Они также скупали шерсть и торговали сукном. В 1473 г. Христофор принимал участие в продаже своего родного дома на Порта-дель-Оливелла в Генуе.

В возрасте 22 лет будущий первооткрыватель Нового Света все еще был мелким ремесленником и торговцем в средневековом городе. Но этим городом была Генуя, один из городов, господствовавшим на Средиземное море. Хотя у Колумба не было достаточного образования, он жил в такой среде, где жаждущему приключений, мечтавшему найти свое счастье в торговле за морем все казалось возможным. Любому тщеславному жителю Генуи это давало большой шанс. Многочисленные сограждане Колумба прошли этот путь с тех пор, как после первого крестового похода Лигурийская республика основала поселения на Священной Земле и в колониях на островах. К концу XIII века она владела уже и рядом городов в Византийской империи. Одновременно генуэзский флот начал регулярно доставлять богатые товары в Англию и Фландрию. Их корабли часто заходили в гавани вдоль испанского и португальского побережья.

В Лиссабоне и на Мадейре Колумб, должно быть, много читал, особенно книги по географии и космографии. Позже и в Кастилии он продолжал учиться, пока его великий проект не нашел одобрения королевы Изабеллы. Но уже в Португалии все прочитанное служило ему основой формировавшейся в нем идеи.

В последнее время португальцы неоднократно совершали путешествия от Мадейры, Азорских и Канарских островов на запад. В 1462 году король Португалии Альфонс V предоставил некоему Вогадо неограниченные права на два возможно находящихся там острова. Другой, по имени Теллес, искал Антилию или Остров Семи городов. Многие последовали за ними. И каждый раз проходили слухи, что если даже ни одним островом не удалось овладеть, то увидеть можно было несколько из них. Все меньше и меньше сомневались в том, что западнее от уже известных островов расположены и другие. Это мнение разделял и Колумб. Убежденность укрепляла в нем идею, высказанную Тосканелли в письме, о котором уже шла речь: «Во время плавания в Азию или в Индию в западном направлении эти острова могут служить остановками или опорными пунктами».

Еще до своего путешествия в Гвинею Колумб состоял с Тосканелли в непосредственной переписке. Есть два письма флорентийца Колумбу, имевших для него большое значение. Гуманист Тосканелли предпочел данные о долготе, установленные Марко Поло, данным Птолемея и, в отличие от александрийского географа, предполагал местонахождение восточного побережья Азии примерно на 30 градусов восточнее. Он утверждал, что Япония находится далее в океане примерно на расстоянии 1500 миль, а все расстояние между побережьем Португалии и Китаем составляет около 5000 морских миль; кроме этого, Антильские острова на этом пути могут служить остановкой. Как известно, такая оценка значительно ниже действительных расстояний, но Колумбу и она казалась слишком высокой. Арабскую милю, которой пользовался географ Альфраганус для градусного измерения экватора, он принял за более короткую итальянскую милю и долготу считал равной 45 морским милям, то есть три четверти ее действительной длины. Следуя другим, таким же ошибочным вычислениям, он полагал, что расстояние между Канарскими островами и Японией составляет 2400 миль, что соответствует лишь расстоянию между Канарскими островами и Виргинскими островами в Карибском море, о существовании которых он, само собой разумеется, не мог и предполагать.

Полностью доверяя этой не совсем точной науке, Колумб обратился с просьбой к королю Португалии Жуану II предоставить в его распоряжение корабли, на которых, плывя на запад, он мог бы достичь острова Сипанго. Вначале король выслушал просьбу Колумба довольно благосклонно, что и не очень удивительно, потому что генуэзцы не раз оказывали Португалии отличные услуги, как, например, Мануэль Пессаньо и его потомки, адмиралы Португалии. С начала XIV века под их командованием находился королевский флот, и они во многом способствовали открытию Мадейры, Канарских и Азорских островов.

Таким же адмиралом на Канарских островах на португальской службе до 1385 года был Николосо да Рекко, возглавивший исследовательское путешествие на Канарские острова в 1341 году, а также Антонио да Ноли, который незадолго до смерти Генриха Мореплавателя открыл несколько островов Зеленого Мыса и был там губернатором.

В середине 1485 года Колумб вместе со своим сыном Диего приехал в Палое в Андалусии. Его супруга Фелипа Перестрелло-и-Мониз умерла. Дата ее смерти неизвестна. Так стерся облик этой женщины, супруги и матери будущего наместника короля в испанской Индии; лишь отрывочные сведения дают нам представление о ее мимолетном влиянии на ход истории.

Палое — это маленький, отливающий белым город прямо в устье реки Рио-Тинто. В непосредственной близости от него возвышается францисканский монастырь Рабида. Там и оставил Колумб своего маленького сына, получив для этого разрешение у францисканского настоятеля монастыря Севильи, Антонио де Марчена. Тот интересовался географией и космографией и стал покровителем Колумба. Он представил его герцогу Медины Сидонья, пообещавшему ему эскадру, но не выполнившему своего обещания. Тогда он привел его к дону Луису де ла Серда, герцогу Ме-динасели, который владел кораблями, стоящими в гавани Пуэрто-Санта-Мария в устье Гвадалквивира. Казалось, что Колумб был буквально одержим желанием совершить путешествие в Японию в западном направлении. Он применил все свое красноречие и силу убеждения, чтобы получить средства для осуществления своего плана. Как только Мединасели услыхал об этом, он попросил при дворе разрешения предоставить в распоряжение генуэзца три или четыре хорошо оснащенных корабля. Таким образом королева Кастилии Изабелла узнала о плане и почти тотчас же высказала желание увидеть человека, предложения которого были отклонены в Португалии. Теперь Колумб поверил, что он почти уже достиг исполнения своих желаний. Когда королева выслушала его, она решила изложить его предложения перед собранием ученых и сейчас же предоставила герцогу Мединасели все полномочия, чтобы поддержать экспедицию деньгами. Позже она и сама решилась оказать ему финансовую поддержку.

Все это случилось, конечно, не в один день. Почти целый год Колумб постоянно находился в доме герцога Мединасели, который, без сомнения, надеялся в случае успеха запланированного путешествия извлечь из него свои выгоды. Впрочем, герцог не очень строго следил за пребыванием Колумба в его доме, так как известно, что Колумб некоторое время провел в Кордове. Там он познакомился с Беатрис де Тарана, которая была почти на 15 лет моложе его. Она подарила ему сына Фердинанда, ставшего впоследствии его биографом. Он был незаконнорожденным, так как Колумб не женился на его матери. Как долго Колумб прожил с ней, неизвестно. Основной причиной, почему он не женился на ней, было то, что, по его мнению, подобная женитьба не могла облегчить ему доступ к высшему свету. Однако это не помешало ему обязать своего законного сына Диего в 1502 году выплачивать Беатрис ежегодную ренту в 10000 «мараведи», а в 1506 году он наказывал ему заботиться о том, чтобы она могла вести жизнь, достойную уважения, так как он ей «очень обязан». Таким образом он попытался очистить свою совесть, так как это обстоятельство «тяжелым грузом давит на его душу». Удивительный человек! Такой религиозный в своей повседневной жизни, он все же имел любовницу, на которой он не женился, боясь разрушить свою карьеру. С семьей Беатрис он остался, во всяком случае, в хороших отношениях, так как ее старший брат Педро де Тарана командовал позже одной каравеллой во время третьего плавания, а ее двоюродный брат принимал участие в первом плавании. К тому же взаимоотношения между обеими семьями оставались очень тесными. Наместник короля Диего не только определил Беатрис постоянную ренту, как велел ему его отец, но и отметил ее в своем завещании. Его вдова, принадлежавшая к самым высоким кругам испанской знати, отдала членам семьи Тарана завещанное. Поэтому незаконнорожденный сын Фердинанд усердно стремился защитить в Испании права наследования своего сводного брата Диего, которыми он не мог пользоваться непосредственно при дворе, так как был американским наместником. Сказывались патриархальные обычаи того времени, когда воздержание и религия по-разному правили совершенно различными слоями людей!

В 1486 году, вероятно, 1 мая, Христофор Колумб был принят на первой аудиенции королевы Изабеллы Кастильской в Альказаре в Кордове. Она была одного возраста с Колумбом. Спустя несколько лет она назначила его Адмиралом Океана. Простая, любезная, но величественная в своем обращении, она сразу оказала на него такое же влияние, какое могла оказать на всех ее кастильских подданных, которые не очень отличались своей дисциплинированностью во время правления ее предшественника, слабого Генриха IV. По-видимому, на нее тоже произвела впечатление его страстная, но деловая речь, потому что она тотчас же поручила своему казначею назначить ему содержание, пока комиссия ученых, о которой уже шла речь, не выскажет своего мнения.

Пока у Колумба все шло хорошо в Кастилии, он и мог надеяться, что в скором времени его замысел может осуществиться. Конечно, он мог так думать, так как получал откровенные доказательства королевской милости. Но он не предусмотрел власть придворных и чиновников.

Когда Их Католические Величества 17 апреля 1492 года в лагере Санта-Фе, откуда они руководили осадой Гранады, заключали с Колумбом договор, в котором были изложены его права, они сделали шаг, во многом превосходящий их личные полномочия и полномочия первооткрывателя и всех его современников. Этим они подготовили вступление средневекового европейского наследия в Америку.

То, что Колумб потребовал и получил от Фердинанда и Изабеллы, были, с одной стороны, старые феодальные права, с другой стороны, экономические выгоды, носившие, в основном, традиционный характер.

Испанские короли и раньше были в подобной ситуации. Уже не в первый раз они должны были предоставлять особые права завоевателям или исследователям новых земель. В 1480 году они заключили с Альфонсо де Квинтанилла и Педро Фернандесом Каброном договор о завоевании Гран-Канарии, но при подписании договора они даже не оговорили свои королевские права, как, например, еще Хуан II Кастильский в пользу Альфонсо де Лас Казаса, когда тот отправился на завоевание большей части Канарских островов. В 1480 году Фердинанд и Изабелла особенно стремились к сохранению своих королевских прав и оставляли открытыми пути для централизованной политики.

В 1492 году Колумб, в полном смысле этого слова, повернул прошлое назад. Он обратился к средневековым примерам и потребовал таких же прав адмирала и вице-короля Индии, как у адмирала Кастилии и вице-короля арагонских владений Испании и Италии.

Необходимо на несколько минут остановиться на заимствованных из прошлого привилегиях, которых хотел добиться Колумб.

Герберт Матис родился 22 мая 1941 года в Вене, изучал географию и историю (основные направления — история экономики, социальная история, история колоний) в Венском университете. В 1965 г. получил ученую степень доктора философии, работал в Военно-историческом Музее в Вене. Постоянный сотрудник военных журналов, в 1965/66 г. — Member of the Institute for Advanced Study. В настоящее время научный ассистент отделения истории экономики и социальной истории института мировой торговли в Вене.

В период правления Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской свершилось объединение двух королевств. Испания заняла главенствующее положение в Европе XVI века. Реконкиста

[11]

положила конец господству мавров, длившемуся несколько веков, и знамени, украшенному полумесяцем, не суждено было более развеваться на земле Иберийского полуострова. Справедливость закона и строгость правления обоих монархов привели к расцвету торговли и ремесел в стране; новый толчок к их успешному развитию дали открытия Колумба на Западе.

Благодаря крупным успехам испанского оружия в борьбе против магометан, как и в целом духу времени в тот период, все еще пронизанному рыцарской романтикой, которая звучит в «

Cid»

или

«Amadis de Gaula»

Монтальво, военное ремесло представлялось испанцу той эпохи наиболее достойным.

В Испании в это время трудно было снискать военных лавров, а вместе с ними личной славы и выгод. Но открытые земли по ту сторону океана давали почти неограниченные возможности для предпринимательства.

Подобные тенденции благоприятствовали расширению сферы власти Испании, и когда в 1517 году Карл I, будущий император Карл V

[12]

, сменил на престоле своего деда, он мог по праву сказать, что в его королевстве солнце никогда не заходит.

Благодаря духу предприимчивости рыцарского сословия, который основывался на стремлении к славе и выгоде и находил моральную поддержку в осознании собственной христианской и рыцарской миссии, географические познания в период от открытий Колумба до начала правления Карла весьма расширились. Исследовательские экспедиции прошли вдоль южноамериканского континента, от Гондурасского залива до Рио-де-ла-Плата. Нуньес де Бальбоа преодолел мощную преграду Панамского перешейка и именем кастильского монарха установил владычество над Тихим океаном. На североамериканском континенте были исследованы Багамские и Карибские острова, а также полуостров Флорида. До этого же пункта продвинулись и конкуренты-англичане; генуэзец Джованни Кабото (Джон Кабот), состоявший на английской службе, в 1498 году прошел с севера на юг вдоль североамериканского побережья от Лабрадора до Флориды.

Эрнан Кортес родился в 1485 году в Медельине, городе, расположенном в испанской провинции Эстремадура. Родители его принадлежали к небогатой дворянской знати. Предки по отцовской линии носили имя Монро (Мопгоу) и происходили из знаменитого университетского города Саламанка. Отец Эрнана унаследовал от своей матери, урожденной Монро, майоратное имение и поэтому называл себя Мартин Кортес де Монро. По материнской линии будущий конкистадор находился в отдаленном родстве с Франсиско Писарро, впоследствии завоевавшим империю инков. Его мать Каталина Писарро Альтамирано происходила из семьи Писарро, жившей в городе Трухильо. Поэтому, в соответствии с испанским обычаем, полное имя завоевателя было Эрнан Кортес-и-Писарро.

Отец Эрнана, который, подобно своим предкам, в молодые годы принимал участие в многочисленных военных походах, позже вел в своем городском доме в Медельине довольно скромный образ жизни на доходы от имения и проценты. По-видимому, он был слегка разочарован тем, что военные заслуги не принесли ему большого признания со стороны властителей.

Для единственного сына, в детстве обладавшего слабым здоровьем, но с возрастом окрепшего, была избрана карьера юриста — занятие, которое все более приобретало политическое значение и вес в обществе. По достижении 14 лет юношу отправили в университет города Саламанки, который считался оплотом юридической науки. Один из родственников, человек проницательный, заботился о молодом Эрнане и следил за его учебой. Однако ученик не проявил большой любви к юриспруденции и уже два года спустя возвратился в родительский дом. Правда, за короткое время, проведенное в Саламанке, он приобрел некоторое знание латинского языка, что было нехарактерно для испанского идальго и вообще для воина той поры. Берналь Диас пишет в своей хронике: «Он был хорошим латинистом и, беседуя с учеными людьми, говорил с ними на этом языке. По-видимому, он даже был доктором права. Он также немного был поэтом и сочинял прелестные стихи, и то, что он писал, было весьма дельным». О его хорошем стиле свидетельствуют также пять докладов — cartas de relacion, направленные им его властителю Карлу I, которые по праву часто сравнивали с «Записками о галльской войне» Цезаря.

Флотилия, вышедшая в море при столь благоприятной погоде, вскорости попала в один из тех мощных ураганов, которые нередки в Карибском море в это время года. Ее разметало во все стороны, и Кортес на своем флагманском судне «Капитанья» последним пришел к месту сбора — острову Косумель. К тому же сразу по прибытии ему пришлось заняться последствиями опрометчивых действий Педро де Альварадо, чье избыточное рвение послужило в дальнейшем причиной многих трудностей. Альварадо совершил нападение на индейский храм и похитил находившиеся в нем сокровища, что привело всю страну в полное смятение. Кортесу с помощью двух переводчиков-индейцев с трудом удалось умилостивить возмущенных туземцев.

Движимые сознанием своей миссии, сделавшим бы честь любому крестоносцу, члены экспедиции немедленно приступили к обращению индейцев-островитян в свою веру. При этом они придерживались обычного образа действия: не достигнув результатов с помощью добрых слов, переходили к насильственным методам. Индейцы были уверены в том, что дерзкие богохульники будут немедленно поражены громом и молнией, но испанцы низвергали идолов и тем самым наглядно демонстрировали индейцам бессилие их богов. Вместо идолов они сооружали христианские алтари. Затем с помощью переводчиков-индейцев, которые, очевидно, и сами толком не знали, о чем идет речь, предпринимались попытки посвятить индейцев в таинства христианской веры. Впрочем, Бартоломе Ольмедо, принимавший участие в походе в качестве духовного пастыря, был против столь скорого обращения и часто призывал командующего к разуму и терпению. В своем христианском усердии Кортес зашел настолько далеко, что даже нарушил требования дипломатического благоразумия, а это противоречило его обычно столь осмотрительной и взвешенной манере поведения.

На Юкатане удалось освободить испанца по имени Иеронимо де Агул ара, спасшегося после кораблекрушения и удерживавшегося в плену индейцами майя. После долгих томительных лет, проведенных в плену у индейского

касика,

в постоянном страхе быть принесенным в жертву, спасение показалось испанцу чудом. Это было удачей и для Кортеса, поскольку Агул ар научился языку майя, так что впоследствии экспедиция не зависела от услуг ненадежных переводчиков-индейцев.

В последующие дни, идя с попутным ветром параллельно береговой линии, экспедиция миновала Рио-Сан-Антонио, реку Коасакуалько, Рио-Альварадо и реку Бандерас. Отряд видел горные цепи Сьерра-Невады и Сан-Мартина и прошел мимо многочисленных островов.

В святой четверг 1519 года, в полдень, испанцы достигли Сан-Хуан-де-Улуа, и корабли встали на якорь. К радости испанцев, индейцы этой страны встретили их мирно. Они находились в стране тотонаков — племени, которое не так давно стало вассалом ацтеков. К флагманскому кораблю испанцев, «Капитанье», подошли две пироги, и гребцы заявили, что хотят видеть предводителя белых людей. Кортес пригласил послов на борт, где встретил их самым любезным образом — яствами и напитками. Затем он расспросил их с помощью доньи Марины и Агулара и, наградив богатыми подарками, отправил обратно.