Необыкновенные приключения экспедиции Барсака

Верн Жюль

Верн Мишель

Экспедиция, отправленная палатой французских депутатов прибывает на побережье Центральной Африки. Ее цель — исследовать область "Петли Нигера", изучить существующие нравы и обычаи местного населения этой французской колонии и окончательно решить вопрос о предоставлении указанному населению избирательного права. Экспедиция будет снабжена всем необходимым, она конечно отправится под усиленной охраной и успешно завершится.

Что же может быть общего у экспедиции парламентариев, ограбления крупного лондонского банка, одинокого английского лорда-затворника и сказочных баек, имеющих хождение среди полудиких африканских племен о большом городе, якобы стоящем посреди пустыни — городе, откуда никто не возвращается?..

Роман написан Мишелем Верном на основе набросков к двум запланированным романам Жюля Верна — "Ознакомительная поездка" и "Город в Сахаре"; произведение дается в скорректированном переводе А.М. Волкова.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДЕЛО ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА

Дерзкий налет на Центральный банк, взбудораживший прессу и в продолжение двух недель не сходивший с ее страниц, пестревших сенсационными заголовками, не изгладился из памяти людей, несмотря на истекшие годы. Мало можно назвать преступлений, которые возбуждали бы всеобщее любопытство в такой мере, как это. Не много случалось дел, сочетавших в себе привлекательность тайны со злодейской изощренностью, потребовавших для своего выполнения невероятной дерзости и свирепой решимости.

Рассказ об этом, хотя и не полный, но абсолютно правдивый, возможно, будет прочитан с интересом. И если и не осветит с полной ясностью все моменты, до сих пор остающиеся в тени, то, по крайней мере, сообщит некоторые новые достоверные данные, исправит и дополнит противоречивые сообщения, помещенные в газетах той поры.

Грабеж произошел в Агентстве DK Центрального банка, расположенного близ Лондонской биржи, на углу Треднидл-стрит и Олд-Брод-стрит. Агентство возглавлял тогда Льюис Роберт Бакстон, сын лорда Гленора.

Оно занимало одну большую комнату, разделенную на две неравные части длинной дубовой конторкой, стороны которой сходились под прямым углом. В агентство можно было попасть с перекрестка уже упомянутых улиц через застекленную дверь, пройдя некоторое подобие тамбура, расположенного на одном уровне с тротуаром. Слева от входа, за решеткой с крупными ячейками, находилась касса, соединенная дверью, тоже зарешеченной, с помещением для служащих. Справа конторка заканчивалась подвижной створкой, позволявшей проходить из части, предназначенной для публики, в служебное помещение, в глубине которого, близ конторки, была единственная дверь, ведущая в кабинет директора агентства. Далее, следуя по стенке, перпендикулярной Треднидл-стрит, начинался коридор в общий вестибюль дома, где помещалось агентство.

ЭКСПЕДИЦИЯ

Конакри, столица Французской Гвинеи и резиденция губернатора,— очень приятный город, улицы которого, со знанием дела распланированные губернатором Баллеем, пересекаются под прямым углом и, по американской моде, носят порядковые номера. Построенный на острове Томбо, он отделен от материка узким каналом. Через канал перекинут мост, по которому движутся всадники, пешеходы, экипажи, а также проходит железная дорога, кончающаяся в Курусе, близ Нигера

[7]

. Это самая здоровая береговая местность в Гвинее. Там много представителей белой расы, особенно французов и англичан, причем последние живут преимущественно в пригороде Ньютаун.

Ко времени событий, составляющих сюжет данного рассказа, Конакри еще не достиг процветания и был просто большим местечком.

Двадцать седьмого ноября в Конакри был праздник. По приглашению губернатора господина Анри Вальдона население собиралось в гавани и готовилось горячо, как его об этом просили, встретить знатных путешественников, которые вот-вот должны были высадиться с парохода «Туат» компании «Фрейсине».

Приезжие, так взбудоражившие город Конакри, были в самом деле влиятельными людьми. Их было семеро, и они составляли парламентскую комиссию, направленную центральными властями в исследовательскую экспедицию в область Судана, известную под названием «Петли Нигера». По правде говоря, президент совета господин Граншан и министр колоний господин Шазель отправили эту комиссию с предписанием провести исследование против своей воли. Их вынудила к этому палата депутатов и необходимость прервать ожесточенные прения, грозившие затянуться до бесконечности.

ЛОРД БАКСТОН ГЛЕНОР

К моменту, когда начинается этот рассказ, прошли уже годы с тех пор, как лорд Бакстон перестал появляться на людях. Двери его замка Гленор, в сердце Англии, около городка Утокзетера, не открывались для посетителей, а окна личных апартаментов лорда упорно оставались закрытыми. Заточение лорда Бакстона, полное и абсолютное, было вызвано драмой, которая запятнала честь семьи, разбила его жизнь.

За шестьдесят лет до описываемых событий лорд Бакстон прямо со скамьи военной школы вошел в общество, получив от предков богатство, знатное имя и славу.

История Бакстонов действительно сливается с историей самой Англии, за которую они так часто и великодушно проливали кровь. В эпоху, когда слово «родина» еще не приобрело той цены, которую ей придало впоследствии долгое существование нации, мысль об этом уже глубоко укоренилась в сердцах мужчин этой фамилии. Восходя к норманнским завоевателям

[17]

, они жили для войны и войной и служили своей стране. В продолжение многих веков ни один проступок не запятнал их честного имени.

Эдуард Алан Бакстон был достойным преемником этой когорты храбрецов. По примеру предков, он не мыслил себе другой цели в жизни, кроме сохранения своей чести и преданного служения родине. Если бы атавизм

[18]

или наследственность (как ни называй тот таинственный закон, который делает сыновей похожими на отцов) не передали ему этих принципов, то это сделало бы воспитание. Английская история, тесно связанная со славными именами его предков, несомненно вдохновила бы юношу на благородные дела, достойные его фамилии.

СТАТЬЯ В «ЭКСПАНСЬОН ФРАНСЕЗ»

Первого января читатели «Экспансьон франсез» смаковали новогодний подарок, статью, заголовок которой был набран крупным шрифтом, а содержание довольно фантастично — хорошо выдумывать тому, кто находится в прекрасном далеке! Статью эту написал довольно талантливый репортер газеты, господин Амедей Флоранс, который (да простит ему читатель!) иногда злоупотреблял вольным стилем.

ЭКСПЕДИЦИЯ БАРСАКА 

(От нашего специального корреспондента)

Экспедиция старается обращать на себя поменьше внимания.— Мы отправляемся.— Удар ослиного копыта.— Меню черных.— Видел ли ты луну? — Слишком много червяков.— Щеголиха.— Вновь завербованная.

Саванна. Первое декабря. Как я вам писал в последнем письме, экспедиция Барсака должна была тронуться в путь сегодня, в шесть часов утра. Все было готово, когда к экспедиции присоединились двое добровольцев. Прежде всего, это — восхитительная молодая девушка, француженка, воспитанная в Англии, откуда она привезла чрезвычайно приятный английский акцент. Ее имя — мадемуазель Жанна Морна. Другой доброволец — ее дядя, если только он не ее племянник, так как я не могу еще распутать их родственные связи. Его зовут Аженор де Сен-Берен. Это большой чудак, рассеянность которого, уже сделавшаяся легендарной в Конакри, надеюсь, доставит нам немало веселых минут.

Мадемуазель Морна и господин де Сен-Берен путешествуют ради собственного удовольствия. Я погрешу против правил вежливости, если не добавлю: и нашего. У них двое слуг-негров, старых сенегальских стрелков, которые должны служить им проводниками, если не переводчиками, так как наши путешественники неплохо говорят на бамбара и других африканских языках. Мадемуазель Морна, например, приветствует нас особым манером, говоря: «Инитье», что означает: «Здравствуйте». То же самое и я говорю вам!

ЭКСПЕДИЦИЯ БАРСАКА 

(От нашего специального корреспондента)

Дни идут за днями.— Мой гость.— Балет.— Я допускаю нескромность.— Чудесная ловля господина де Сен-Берена.— Воронья.— Чтобы сделать мне честь.— Тимбо! — Сорок восемь часов остановки.— Буфет.— Даухерико.— Розовая жизнь в черной стране.— Прав ли господин Барсак? — Я оказываюсь в затруднении.

Даухерико. Шестнадцатое декабря. Со времени моего последнего письма, написанного при дрожащем свете фонаря в зарослях в вечер нашего отправления, путешествие продолжалось без особенных происшествий.

Второго декабря мы свернули лагерь в пять часов утра, и наша колонна, увеличившись на одну единицу (осмелюсь ли я сказать, на пол-единицы, так как, право же, белый стоит двух черных?), двинулась в путь.

ЭКСПЕДИЦИЯ БАРСАКА 

(От нашего специального корреспондента)

Чего боялась Малик? — Дунг-коно.— Станем друзьями! — Гель-тапе.— Крещение ослов.— Терпение.— Канкан.— Колдун.— Будем рассуждать.— Ночной шум.

Канкан

[39]

. Двадцать четвертое декабря. Мы прибыли сюда вчера утром и отправимся в дальнейший путь завтра, в день Рождества.

Рождество!… Мои мысли уносятся на родину, от которой мы так далеки (шестьсот пятьдесят километров от Конакри, по сведениям непогрешимого господина Тассена). Я думаю с удовольствием, которого прежде не испытывал, о равнинах, покрытых снегом, и в первый раз за многие годы у меня появилось страстное желание положить свои башмаки для Санта-Клауса в камин, что по меньшей мере доказывает, что когда-то он у меня был.

В СИКАСО

Экспедиция Барсака достигла Сикасо двенадцатого января. В шесть недель, делая в среднем по двадцать пять километров в день, она прошла тысячу сто километров, отделяющих от океана эту старинную столицу Кенедугу, сделавшуюся впоследствии последней крепостью Самори.

«Экспансьон франсез» перестала получать статьи Амедея Флоранса после третьей, отправленной через два дня после оставления Канкана, и мы не имели бы никаких сведений о путешествии, если бы не записная книжка, в которую известный репортер ежедневно вносил свои заметки и наблюдения. Автор настоящего рассказа имеет ее в своем распоряжении и будет делать из нее, в случае надобности, обширные заимствования.

От Канкана до Сикасо путешествие прошло размеренно и неинтересно. Помимо нескольких шуток насчет рассеянности Сен-Берена и подробного описания малоинтересных случаев, о которых читатель уже имеет достаточное представление, Амедей Флоранс ограничивался описанием пути. До Тиолы местность была ровная, а, начиная с этого городка, сделалась гористой. Репортер коротко отметил, что Чумуки, избегая компании своего товарища Тонгане, по-видимому, заключил союз с главным проводником Морилире. Он, впрочем, не рассуждал по этому поводу, да и, в самом деле, вопрос о взаимоотношениях между этими тремя неграми не был настолько важным, чтобы занимать его внимание.

По молчанию Амедея Флоранса следовало заключить, что ничего существенного не случилось. Это означало, что ни одно из предсказаний Кеньелалы не начало исполняться ни в коей мере, как и следовало ожидать. Амедей Флоранс продолжал составлять свои письма и вручать Чумуки, который гарантировал их аккуратную доставку в Европу; и если, по той или иной причине, это обещание не выполнялось, репортер об этом не знал. Сен-Берен продолжал гарцевать на лошади. Жанна Морна — мы оставляем псевдоним, который она выбрала,— не получила еще никакой физической раны. А насчет моральной, напротив, выходило, что третье предсказание было ближе всех к истине, если понимать его в переносном смысле, как думал Амедей Флоранс. В самом деле, он посвятил две одобрительных строчки все более тесной дружбе между Жанной Морна и капитаном Марсенеем и о растущем удовлетворении, которое молодые люди в ней находили.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БЛЕКЛЕНД

На пересечении второго меридиана восточной долготы и шестнадцатой параллели северной широты, то есть немного ниже самой северной точки Нигера, на левом берегу этой реки, которая здесь является юго-восточной границей Сахары, находится город Гао-Гао. Дальше начинается Великая пустыня, простирающаяся на север до Марокко, Алжира и Триполи, на восток — до Египта и Нубии, на юг — до европейских владений Центральной Африки и на запад — до океана. Ближайшие к Гао-Гао оазисы — Адрар на севере и Аир на западе — отделены от него первый четырьмястами, второй девятьюстами километров песков. Даже на новейших и самых точных картах это огромное пространство в триста шестьдесят тысяч квадратных километров отмечено как неисследованная область. В эпоху же, когда экспедиция депутата Барсака подверглась испытаниям, описанным в первой части нашего рассказа, никто из исследователей еще туда не проникал. Она была совершенно неизвестна.

В то время среди прибрежных жителей Нигера ходили странные легенды об этих неизведанных местах. Иногда, рассказывали туземцы, над сухими равнинами проносились огромные черные птицы с огненными глазами. То вдруг, если верить неграм, из таинственной страны являлась орда больших рыжих чертой на горячих лошадях. Фантастические всадники галопом проносились по деревушкам, убивая, разрушая все на своем пути, и снова исчезали в пустыне, увозя мужчин, женщин, детей, которые никогда больше не возвращались.

Кто были эти странные создания, что разрушали и грабили деревни, присваивая скудные пожитки бедных негров, и исчезали, оставляя за собой отчаяние, разрушение и смерть? Никто этого не знал. Никто не пытался этого сделать. Кто осмелился бы, в самом деле, пойти по следу врагов, которым народное воображение приписывало сверхъестественную силу и которых считали божествами?

Таковы были слухи, которые разносились в ту эпоху вдоль Нигера и Арибинды на Гурме, больше чем за сто пятьдесят километров от ее правого берега.

ВО ВЕСЬ ДУХ 

(Из записной книжки Амедея Флоранса)

25 марта. Вот уже почти сутки, как мы в… Где мы, в самом деле? Если мне скажут, что на Луне, я не очень удивлюсь, принимая во внимание способ передвижения, прелести которого мы только что испытали. Нет, я действительно не имею об этом никакого понятия. Как бы то ни было, я могу, без боязни ошибиться, сказать вот что: уже около двадцати четырех часов мы пленники, и только сегодня после ночи, впрочем, превосходно проведенной, я чувствую себя в силах внести эти заметки в свой блокнот, в котором, осмелюсь сказать, начинают появляться удивительные вещи.

Несмотря на урок воздушной акробатики, который нам был преподан против нашей воли, общее здоровье удовлетворительно, и мы почти все были бы в «форме», если бы жестокий прострел не приковал Сен-Берена к постели крепче самой прочной стальной цепи. Бедняга, прямой как кол, не способен ни на малейшее движение, и нам приходится заботиться о нем, как о ребенке. Но в этом нет ничего странного. Напротив, удивительно, что мы еще можем двигаться после вчерашней передряги.

Что касается меня, я вчера весь день был разбит, измочален, неспособен связать две мысли. Сегодня лучше, но не слишком. Попробую, однако, собраться с духом и описать необычайные события, злополучными героями которых стал я и мои товарищи.

Итак, третьего дня мы улеглись, сломленные усталостью, и спали сном праведников, когда, незадолго до рассвета, были разбужены адским шумом. Это было то же самое жужжание, которое уже трижды интриговало меня, но в этот день оно было гораздо более сильным. Едва мы открыли глаза, как закрыли их снова, ослепленные сверкающими лучами, падавшими, казалось, с высоты.

ДЕСПОТ 

(Из записной книжки Амедея Флоранса)

Двадцать шестое марта. И вот я в тюрьме. После того как я разыгрывал Мазепу, я изображаю Сильвио Пеллико

[73]

.

Как я только что отметил в этой книжке, нас заточили позавчера, после полудня. Меня схватили трое цветных и довольно грубо заставили подняться по лестнице, потом пройти по темному коридору, граничившему с длинной галереей, на которую выходили наши камеры. На концах галереи стояли часовые, держа ее под наблюдением. Сомнительно, чтобы отсюда удалось ускользнуть.

Меня вводят в комнату с зарешеченным окном, находящимся на четыре метра выше моей головы.

Комната довольно обширна и хорошо проветрена. В ней стол с письменными принадлежностями, стул, чистая постель и все необходимое для туалета. К потолку прикреплена электрическая лампа. В конечном счете, «сырая солома темницы» достаточно комфортабельна, и я нашел бы эту студенческую комнату вполне удовлетворительной, будь я свободен.

ОТ 26 МАРТА ДО 8 АПРЕЛЯ

Как рассказал Амедей Флоранс, пятеро пленников вышли из «тронной залы», глубоко потрясенные свиданием с Гарри Киллером. Смерть двух несчастных негров и особенно ужасная судьба второго глубоко взволновали их. Неужели могли жить на свете такие жестокие существа, способные причинять подобные страдания беспричинно, из каприза, с единственной целью доказать свое отвратительное могущество?

По окончании страшного свидания их ждал приятный сюрприз. Без сомнения, Гарри Киллер, предоставив месяц на размышление, хотел подкупить пленников хорошим обращением. Как бы то ни было, двери камер больше не закрывались, как до этого, и они свободно могли гулять по галерее, которая стала общей комнатой и где можно было собираться когда угодно.

С одного конца галереи вела лестница на верхнюю площадку углового бастиона, в котором были расположены камеры. Она была отдана в их распоряжение: И если они не могли пользоваться, этим преимуществом в жаркие часы дня, то, напротив, чувствовали живейшее удовольствие, находясь там на свежем воздухе вечером так долго, как хотели, и никто им в этом не мешал.

В этих условиях жизнь была не так уж тяжела, и они были настолько довольны, насколько позволяло лишение свободы и законное беспокойство о будущем. Камеры, галерея и терраса представляли настоящие обособленные апартаменты, и ничто не напоминало бы тюрьмы, если бы не стража за запертой дверью галереи со стороны, противоположной лестнице. Голоса караульных и бряцание оружия постоянно напоминали пленникам о недосягаемой для них свободе.

НОВАЯ ТЮРЬМА

Тонгане не только не был мертв, но, как выяснилось позже, не был даже ранен при неожиданном нападении в Кубо. Лучи прожектора его не захватили, и он незаметно скрылся под деревья, ускользнув от нападающих.

Поступая так, Тонгане не собирался покинуть своих хозяев, тем более что с ними была Малик. Наоборот, он хотел им помочь и справедливо решил, что для этого лучше находиться на свободе. Не собираясь бежать, он присоединился к похитителям. Он шел по следам тех, кто увез Малик в Блекленд, ценой бесчисленных лишений пересек пустыню, питаясь крохами, собираемыми на местах их остановок. Пеший, он не отставал от лошадей и ежедневно преодолевал пятьдесят километров.

Он отстал от них лишь при приближении к Блекленду. Достигнув освоенной зоны, он остановился и стал ждать ночи, чтобы проникнуть на неведомую территорию.

До утра он скрывался в густом кустарнике. Потом смешался с толпой негров, работал вместе с ними и получал удары бича, на которые так щедры были надсмотрщики, а вечером вошел с толпой в центральный квартал, не обратив на себя ничьего внимания.