Наследники бога

Вершинин Лев

Царь Царей Александр Македонский за свою короткую, но невероятно бурную жизнь успел сделать гораздо больше, чем любой из смертных. Но не стало Великого, и гигантская Империя, простирающаяся от Эллады до Индии, начала содрогаться в страшных конвульсиях. Отом, что происходило на просторах от Эпира до Месопотамии между 317 и 311 годами до Рождества Христова, — яркий, неожиданный и откровенный роман Льва Вершинина — доктора исторических наук, замечательного писателя и прекрасного поэта.

О событиях, происшедших после безвременной смерти в Вавилоне царя царей Александра, сына хромого Филиппа из Македонии, прозванного в Азии Зулькарнайном, что означает Двурогий, а в Европе признанного Божественным, но все равно не дожившего и до тридцати четырех. О том, как непросто решить, что же такое, в сущности, справедливость. О политике, которой лучше всего не заниматься вообще, а если уж занялся, то изволь не пенять на испачканные сандалии. О том, как никто не хотел воевать, но куда же денешься, если Ойкумена одна на всех. О друзьях, переставших находить общий язык. О мальчике с вершин, которого пока еще никто не принимает всерьез, а зря. И о многом другом, случившемся на просторах от Эпира до Месопотамии между годом 460 и годом 466 от начала Игр в Олимпии, за три века до рождения в Бейт-Лахме Галилейском Иешуа-плотника, сына Йосефа и Марьям, умевшего ходить по воде, и за девять с лишним веков до того, как в одну из полнолунных ночей Мухаммеду, второму мужу купчихи Хадиджи, открылась истина…

ПРОЛОГИЙ

Бог уходил, ничем не отличаясь от любого из смертных, в липком поту и сводящих иссохшее тело судорогах, в стонущих обрывках жутких снов, в пронзительной вони мочи и жиденького поноса, заглушить которую оказалось не под силу ни тягучему дыму индийских благовоний, ни свежему ветерку, вольно влетающему в обитель смерти сквозь распахнутое окно, уходил, ни на миг не приходя в сознание; слипшиеся поредевшие кудри разметались по мягчайшей подушке, покрывала, сменяемые одно за другим, вмиг становились мокрыми, словно после стирки, а слюна в воспаленном горле Бога кипела и клокотала, выступая на спекшихся, покрытых коркой губах зеленоватыми сгустками слизи…