Через минуту все было кончено. Лишь рука, судорожно вытянутая к слепому бельму небес, задержавшись на мгновение, словно обелиск над могилой неизвестного героя обозначила то место, где совсем недавно сидел Весельчак. Но вот болото издало глухой, утробный, чавкающий звук и рука медленно исчезла в пучине вслед за всем остальным.

— Все, — равнодушно буркнул Косой, — отхохотался болезный…

— А ты радуешься, гнида? — столь же равнодушно просопел Толстяк, стараясь как можно незаметнее проверить насколько крепка кочка под ним.

— Конечно радуюсь, — откровенно издеваясь фыркнул Косой. — Я и когда ты пойдешь ко дну радоваться буду, а когда все остальные пузыри начнут пускать — плясать стану и песни похабные петь при этом.

— Надеешься всех нас пережить? — спокойно спросил Отшельник, лежа навзничь и бездумно глядя в серое небо, на которое только что в предсмертном откровении так мучительно указывала рука тонущего Весельчака.