Сколько помню себя, столько помню и этот памятник на старом городском кладбище, который в далеком детстве внушал мне необъяснимый страх. Каждое лето родители привозили меня к бабушке в Севастополь. Бабушкин дом стоял недалеко от Стрелецкой бухты, а поэтому каждая поездка в город на троллейбусе мимо старого городского кладбища уготавливала мне встречу со зловещим памятником. Старинная рубка подводной лодки прекрасно просматривалась с проезжающего по улице Пожарова троллейбуса. От бабушки я знал, что памятник был очень давно поставлен погибшим подводникам. В то время мы жили в северном гарнизоне, папа служил на атомоходах, и, может быть, поэтому в прищуре узких прорезей броневой рубки я чувствовал какую-то опасность для себя и еще какую-то жуткую тайну.

Уже став школьником, я однажды набрался смелости и в одиночку отправился на старое городское кладбище. Долго плутал среди проваленных в землю надгробий, пока не вышел на пустой косогор, к одиноко стоявшей рубке. Вся в подтеках ржавчины, исполосованная следами от пуль и осколков, в зарослях плюща, она выглядела вблизи уже не столько страшно, сколько печально. И все же я надеялся, что, может быть, там, за пустотой прорезей найду нечто неведомое. Преодолев волнение, я заглянул внутрь и, к своему разочарованию, не увидел ничего кроме мусора, окурков и битых бутылок. С тех пор на много лет рубка старой подводной лодки стала для меня просто напоминанием о детстве.

Прошли годы, прежде чем давнишняя детская тайна стала обретать черты реальных трагических событий, в память которых некогда и была водружена старая рубка. Так я прикоснулся к истории подводной лодки «Камбала». Именно «Камбале» судьба уготовила открыть скорбный список отечественных субмарин, погибших на Черном море. Трагедия произошла на второй год существования черноморского подплава — 29 мая 1909 года.

Гибель «Камбалы» в свое время широко освещалась тогдашней русской прессой, а обстоятельства трагедии стали предметом тщательного и всестороннего разбирательства в Морском министерстве. В Российском государственном архиве ВМФ в Санкт-Петербурге и ныне хранятся документы, в которых исчерпывающе рассматривается гибель подводной лодки и ее экипажа, а также текст итогового документа следствия по делу о гибели «Камбалы» — доклада по Главному Военно-морскому судному управлению.

С раннего детства помню, как мой дедушка Степан — сга-рый севастопольский боцман, подвыпивши, пел со своим братом, дедом Витей длинную и грустную песню о гибели «Марии»:

В трагическом 1916 году деду Степану было всего семь лет, и он бегал с братьями на берег бухты смотреть на огромное днище перевернувшегося линкора. Тогда-то в матросских слободках Севастополя и зазвучали слова этой незатейливой песни-реквиема. С тех пор минул почти век. Давно уже нет в живых ни деда Степана, ни его братьев. Остались лишь слова их давней мальчишеской песни и вечная тайна «Императрицы Марии»…

Наверное, нет в России человека, кто хотя бы что-то не слышал о трагедии черноморского линкора со звучным именем «Императрица Мария». Художественные книги и фильмы, популярные статьи и научные исследования посвящены этой давней истории. Собирая на протяжении многих лет материалы о гибели «Императрицы Марии», прикоснулся к ее тайне и я.

Во все времена противники старались и стараются нанести друг другу максимальный ущерб, чтобы еще до решающего столкновения максимально ослабить его. Во всех войнах были и шпионы, и диверсанты, только и искавшие случая, чтобы сделать какую-нибудь пакость врагу. Чем большими становились масштабы военных столкновений, чем дальше шел технический прогресс, тем изощренней становились методы и формы тайных войн враждующих сторон. Разумеется, не были исключением и морские войны. Однако настоящий прорыв в диверсионных операциях произошел в годы Первой мировой войны. Причем инициатором изощренной диверсионной деятельности была германская сторона. Понять немцев было можно, ведь им предстояло сражаться не только с самым сильным флотом мира — английским, но и с его весьма серьезными союзниками — Россией, Францией, а позднее и с Италией. Военно-морской мощи у Германии для одновременного противостояния всем им было явно недостаточно. А в смертельной схватке, как известно, хороши все средства. Именно поэтому еще задолго до начала мировой бойни кайзеровская Германия начала серьезную подготовку к тайным операциям по уничтожению вражеских кораблей непосредственно в их базах. Это было на редкость заманчиво: при минимуме затрат взрывать неприятельские линкоры и крейсера прямо у причалов, так чтобы они не успевали сделать даже и выстрела по флоту кайзера! Но каждую из таких операций следовало готовить долго и тщательно, ибо в каждом отдельном случае необходимо было не только шпионско-диверсионное мастерство, но и известное творчество. Увы, времена рыцарства давно ушли в прошлое, и теперь для победы считались приемлемыми все возможные и даже невозможные средства.

К началу XX века боевые корабли представляли собой уже весьма сложные технические сооружения, буквально напичканные взрывоопасными материалами (боеприпасы, топливо). По существу, уничтожение их диверсионным методом сводилось лишь к тому, чтобы доставить на борт корабля некое подрывное устройство, разместить его в таком месте, чтобы взрыв вызвал детонацию имеющегося на борту данного корабля взрывоопасного материала и произвести этот начальный подрыв. Таким образом, вся задача морских диверсантов сводилась к организации проникновения на борт неприятельского корабля. Разумеется, речь здесь не шла о пловцах в масках, вскарабкивающихся по ночам на палубы линкоров. Время подводных диверсантов придет гораздо позднее, уже в годы Второй мировой. В ту же пору для таких дерзких атак не было еще необходимого технического оснащения. Поэтому в годы Первой мировой войны речь шла о вполне легальном проникновении на корабли. Вариантов здесь было тоже не слишком много: агенты из числа представителей промышленности или подкуп членов команды. При этом и тот и другой варианты требовали серьезной предварительной подготовки. Решением данного вопроса германская военно-морская разведка и занималась деятельно все предвоенные годы.

Задачу организации диверсий облегчал тот факт, что в предвоенные годы на флотах всего мира происходило немало случаев взрывов боеприпасов, часть из которых привела к гибели кораблей. Это было вызвано плохим качеством порохов, а так же неправильным обращением и хранением боеприпасов.

Именно такими были взрывы, приведшие к катастрофам на японском линкоре «Микаса» в 1905 году и на японском крейсере «Мицусима» три года спустя. Аналогичный случай произошел с бразильским броненосцем «Аквидабан» в 1906 году. Гремели взрывы и на французских линкорах «Иена» и «Либерте» в 1907 и 1911 годах. Помимо этих катастроф, имел место и ряд менее серьезных инцидентов, вызванных взрывами порохов и снарядов, имеющих какие-либо дефекты.

5 июня 1916 года на траверзе мыса Броф оф Бирсей, западнее главного острова Оркнейского архипелага, взорвался и затонул английский броненосный крейсер «Хэмпшир». Разумеется, это была не первая и не последняя военная катастрофа Однако из общего ряда корабельных потерь Великобритании ее выделяло одно весьма важное обстоятельство. Помимо команды и группы штабных офицеров в катастрофе погибли британский военный министр лорд Китченер, его штаб и почти вся команда крейсера — спаслось только 12 человек. С тех пор вот уже почти 90 лет по поводу гибели «Хэмпшира» и его высокопоставленного пассажира выдвигаются всевозможные гипотезы — вплоть до самых невероятных. И прежде всего это связано с той особой секретной миссией, выполнение которой было возложено на Китченера.

Прежде чем начать разговор о гибели «Хэмпшира», приглядимся к главной фигуре этой трагедии — лорду Китченеру, он, право, того стоит.

Гораций Герберт Китченер родился 24 июня 1850 года в Листоуэле (Ирландия) в семье офицера. Ирландец по крови, он был признан одним из самых примечательных полководцев своего времени. Этот человек сознательно выбрал военную карьеру и принес в жертву этой своей главной цели все остальное, так и оставшись холостяком. Впервые Китченер понюхал пороху на полях Франко-прусской войны, будучи с 1870 года волонтером французской армии. Затем последовала служба в британских колониальных войсках: Палестина, Кипр, Турция, Египет, Судан, Южная Африка, Индия — список, что и говорить, впечатляющий. В 1882 году Китченер — генерал-квартирмейстер оккупационного корпуса в Египте. В 1886–1888 годах — генерал-губернатор Восточного Судана С 1895 года он командует британскими войсками в Египте и руководит подавлением восстания махдистов в Хартуме (Судан). К этому времени Китченер стал кумиром всех шовинистов Великобритании, железной рукой устанавливая власть «империи, над которой никогда не заходит солнце», всюду, куда эта рука могла дотянуться. С именем Китченера связано первое боевое применение пулеметов: в битве при Омдурмане установленные на тележные колеса неуклюжие и громоздкие детища Максима буквально выкосили густые толпы повстанцев. Сорокатысячная армия мятежных суданцев была разгромлена наголову.

Следующий виток карьеры Китченера— это уже Англо-бурская война И здесь его новаторские наклонности проявились в полной мере. Китченер был одним из тех, кто настаивал на введении в армии рассыпного строя и защитной формы цвета хаки — густые колонны англичан в красных мундирах представляли собой отличную мишень для скорострельных винтовок снайперов-буров. И именно Китченеру принадлежит сомнительная слава автора «тактики выжженной земли» и «отца» концентрационных лагерей. Против партизанской тактики буров, которую они противопоставили подавляющему численному превосходству англичан, Китченер выдвинул свою тактику, жестокую, но эффективную.

Эта трагедия остается не известной для России и сегодня, как оказалась преданной забвению в далеком от нас 1917 году. Подводная лодка Балтийского флота АГ-15 погибла в результате катастрофы 8 июня 1917 года вместе с 18 членами своего экипажа. Как это обычно бывает, в этой истории, в той давней трагедии в единое целое сплелись преступная халатность и невероятный героизм, отчаяние и надежда.

Россию било в лихорадке революций. К лету 1917 года уже пала Рига, фронт медленно катился к Петрограду. Армия не желала больше воевать до «победного конца». На лето планировалось контрнаступление, но особых надежд на его победный исход не было. Солдаты большую часть времени митинговали. Не спасали положения и учрежденные «батальоны смерти» из георгиевских кавалеров. Не простой была обстановка и на Балтийском флоте. Уже остались позади массовые убийства офицеров в дни «великой бескровной» Февральской революции, героический Брусиловский прорыв и подвиг канонерской лодки «Сивуч» в Рижском заливе. Корабли Балтийского флота еще выходили в море, но митинговали на них, пожалуй, еще больше, чем в армии. Это было безумием, но изменить ничего уже было нельзя. Разумеется, матросы, проводящие все свободное время на бесконечных митингах и заседаниях, служили уже далеко не столь прилежно, как при «проклятом царизме». Халатное отношение к службе рано или поздно, но должно было неминуемо привести к трагедии, и это случилось.

С началом Первой мировой войны оказалось, что, несмотря на все усилия в России, по существу, нет подводного флота. Те немногие подводные лодки, что находились в составе Балтийского и Черноморского флотов, могли рассматриваться если не как музейные экспонаты, то как сугубо учебные корабли. Выпускать их в боевые походы было равносильно самоубийству. Несмотря на это, балтийские субмарины честно несли дозор на входе в Финский залив. Немудрено, что в первые годы войны никаких побед у балтийских подводников просто не могло быть. Однако все должно было измениться с вводом в строй новых подводных лодок типа «Барс». Но заложенных на отечественных верфях новых субмарин было уже явно недостаточно для все более увеличивающихся масштабов подводной войны. И тогда было принято решение о закупке у союзников первой партии в пять субмарин только что начавшей строиться серии подводных лодок типа АГ («Американский Голланд»).

Американская сторона обязалась построить лодки на своей верфи в Ванкувере и доставить в разобранном виде во Владивосток. Окончательная сборка предполагалась на заводе «Ноблесснер». МГШ признал целесообразным приобретение лодок этого типа. Однако, учитывая, что завод «Ноблесснер» в указанный период строил подводные лодки типа «Барс» и не справлялся с установленными сроками, по результатам проведенного конкурса сборка американских лодок была поручена Балтийскому заводу. Контракт на поставку первых пяти лодок был заключен 18 августа 1915 года. Это были лодки системы «Голланда» типа «602-F». Сдача первых трех лодок планировалась в апреле, двух остальных — в мае 1916 года.