По крайней мере, в четырех рассказах этого сборника действие разворачивается после катастрофической войны. Два из них – это рассказы–предупреждения. Но стремление предупредить человечество об опасности – отнюдь не единственный повод писать подобные истории.

Война такого масштаба приводит к тому, что наступление Технологической Сингулярности отодвигается, и мир останется понятным и привычным для нас, обычных людей. Множество писателей пробовали свои силы в создании «мира после мира», где можно в различных пропорциях смешивать высокие технологии и обычаи средневековья.

Предсказать последствия мировой войны – задача непростая. Не исключено, что она будет означать конец человеческой расы. Далее если этого не произойдет, война и послевоенные годы могут оказаться еще ужасней, чем нам обещают. Но не исключено, что человечество выживет. Война отбросит его далеко назад, во тьму. Но годы пройдут, выжившие состарятся, дети их детей станут взрослыми… и будут вспоминать страшные годы как далекую бурю. Возможно, за упадком последуют счастливые времена. Война станет концом нашего – но не их – мира. Большая часть нашего наследия находится в миллионах библиотек, и это наследие представляется куда более здоровым, чем само человечество. И я не принимаю аргумента, что технологический уровень не будет восстановлен, потому что наша цивилизация исчерпала все ранее доступные ресурсы. Это касается только нефти; цивилизациям, возникшим после катастроф, легче найти ресурсы, чем прежде. Руины городов, которых не коснулось заражение, – это, по сути, настоящие сокровищницы.

Возможны и иные сценарии: послевоенное общество сможет поднять уровень образования и ясными глазами взглянуть на собственное прошлое. Именно в таких декорациях будет разворачиваться сюжет следующего рассказа. Полагаю, удача в конце концов отвернется от нынешней цивилизации, результатом чего будут и войны, и скверные времена – куда более скверные, чем я могу описать (или хочу представить). Но, в конце концов, откроются новые возможности для процветания и прогресса. И в особенности мне хотелось бы найти ответы на два вопроса, которые возникают в этом рассказе. Каким будет система правления в такую эпоху? Что новая цивилизация будет делать с ядерным оружием и возможно ли такое, что все, что достигнуто, будет утрачено вновь? Название рассказа – это мой ответ на первый вопрос. На второй ответ будет сходным.

В этот миг из полумрака выскочил некто долговязый и тощий.

Шеф местной полиции подтолкнул коллегу, приглашая его войти в здание. Вокруг не было ни души. Местность казалась совершенно пустынной, и наличие деревенского домика, где размещалось полицейское отделение, ничего не меняло, особенно ранним утром буднего дня. И зачем тогда горячку пороть?

Внутри, за консолью внутренней связи, сидел клерк (а может быть, и полицейский), одетый в точности, как Эл. Свенсен посмотрел на него и ухмыльнулся.

– Это из «Полиции Штата Мичиган», все в порядке. Они на самом деле пришли, Джим. Они На Самом Деле пришли! Просто проходите в холл, лейтенант. Мой кабинет в задней комнате. На самом деле, мы тут ненадолго… Но пока можем спокойно поговорить.

Уил кивнул, хотя эти слова скорее озадачили его, чем внесли ясность. В дальнем конце холла, из приоткрытой Двери, выбивался свет. На матовом стекле красовалась надпись, сделанная по трафарету: «Большой Эл». От преклонных лет ковра и деревянного пола, который прогибался под Уиллом с его девяноста килограммами живого веса, исходил слабый запах плесени. Брайерсон чуть заметно усмехнулся. Возможно, Эл не такой уж псих. Гангстерская тема вполне оправдывала эту неряшливость. Некоторые клиенты даже сочтут, что полицейской организации, которая поддерживает в своем здании подобный порядок, доверять можно.

Насколько я серьезен, когда рассуждаю в «Неуправляемых» об анархо–капитализме? Это нечто такое, что кажется мне вполне реальным. Если разобраться, это та самая конечная точка, к которой приходят многие течения, возникшие в последние пятьсот лет. Не думаю, что подобная система сможет существовать без высокой степени понимания отдельных личностей (в основе осознания которого лежит готовность долгое время проявлять интерес к собственному «я»). Если вы хотите познакомиться с детальным анализом этой идеи, настоятельно рекомендую «Машинерию свободы» Дэвида Фридмана. Если же вас интересует эта версия моей «истории будущего», прочтите «Мирную Войну» (то, что происходило перед событиями, описанными в «Неуправляемых») и «Брошенные в реальном времени» (продолжение).

Что касается ядерного оружия… Точка зрения, которой я придерживаюсь в «Неуправляемых», может показаться спорной (и, надеюсь, устаревшей). В двадцатом веке мы живем под страхом перенаселения и возлагаем надежды на ядерную монополию. Проблема состоит в другом. Возможно, таким образом можно будет предотвратить всемирную ядерную войну. Но если она начнется, воюющие стороны будут использовать тысячи различных видов оружия. Боже нас сохрани от такой катастрофы. Большинство послевоенных сценариев строятся на том, что ядерное оружие все–таки используется, но в ограниченном количестве – в первую очередь потому, что крупные силовые блоки применяли его против мелких соседей, которых терпеть не могли. Такой мир, скорее всего, будет довольно опасным (особенно для задир), но более спокойным, чем наш мир – прочтите роман «Мутант» Генри Каттнера. Из всей научной фантастики, написанной до Хиросимы, эта история кажется мне наименее запоминающейся – и наиболее пророческой. В конечном счете, конечно, даже отдельные личности могут обладать исключительной способностью к разрушению. Вот еще одно объяснение, почему расе, которая хочет жить спокойно, одной планеты мало.