Она стояла перед окном и жмурилась от яркого солнца. Теплые лучи ласкали кожу, с нежностью пробегали по щекам и шее, но причиняли боль глазам. Ольга прикрыла лицо руками, затем резко задернула шторы и отошла в глубь комнаты.

Сразу стало легче. Ушел свет, ушла боль, но напряжение осталось. Ольга задумалась, представляя себе, что могут чувствовать люди, как и она, решившие покончить жизнь самоубийством. Наверное, в такие моменты мысли у всех одинаковы: меня никто не любит, я никому не нужен, мне очень плохо. А ведь и правда плохо. Так плохо, что больше ничего не хочется, кроме смерти. И страшно.

Ольга присела за столик и посмотрела на приготовленные «инструменты». Пистолет, бритва, снотворное. Стандартный набор самоубийцы-труса. Теперь осталось самое сложное: решить, что именно выбрать. Потом уже будет не так тяжело. Потом будет только смерть.

Ольга взяла в руки пистолет, поставила на предохранитель, чтобы не выстрелил раньше времени, и поднесла к лицу. Дуло приятно холодило кожу виска. Она вдруг подумала, что дыра от пули будет ужасно смотреться на ее лице. Зато смерть будет быстрой, ни тебе преамбул, ни ожидания. Нет, она не решится нажать на курок. Просто не сумеет столь твердо поставить точку. Ольга отложила пистолет в сторону, потом засунула его в сумочку и бросила ее под стол.

Она посмотрела на бутылку мартини и маленький пакетик с кокаином. Быстро сделала две дорожки, но вдохнула только одну. Кокс приятно охладил полость носа. Она уже и забыла, как приятно это бывает. Ольга чувствовала огонь, бегущий внутри, неистовый, обдающий жаром каждую клеточку. Плюсом кокаина было то, что он заставляет мозг быстрее соображать, минусом – он возвращает воспоминания.

– Идиотка, – проговорил Кристиан, глядя на жену. – В следующий раз будь добра действовать наверняка, без расчета на спасение.

– Следующего раза не будет. В следующий раз я убью тебя.

Ольга отвернулась, чтобы не видеть его лица. Кристиан замолчал. Он был ошеломлен ненавистью, прозвучавшей в голосе жены. Никогда еще она не была такой откровенной. Всегда замкнутая и холодная, сейчас она пылала злобой. Исчезли невозмутимость и спокойствие. Она превратилась в дикую кошку, готовую в любой момент жестоко расправиться с обидчиком. Кристиан невольно почувствовал дрожь внутри. Была ли это дрожь желания или страха, он не стал разбираться. Одно было ясно: Ольга своим гневом возбудила его.

– Я ухожу, – сказал он и вышел за дверь.

Ольга подошла к зеркалу, расчесала волосы и надушилась. Номер, в котором она жила, был не похож на больничную палату, да и сама клиника, где проходило ее выздоровление, напоминала отель, а не обитель шприцев и таблеток в пластиковых стаканчиках. Палаты называли здесь номерами. Внутреннее убранство их отличалось уютом и комфортом – большая кровать, туалетный столик, мягкие пушистые ковры, свечи, картины в изящных рамках. Владельцы клиники приложили все усилия, чтобы женщины чувствовали себя здесь, как на отдыхе, а не на лечении. Любое желание пациента исполнялось, едва озвучивалось вслух. Конечно же, если оно не противоречило установленным правилам, указаниям докторов и предписаниям Джулиана Уэбстера – главного врача клиники.

Утром Ольга не спустилась к завтраку, что не прошло не замеченным для доктора Уэбстера. Он позвонил ей в номер, спрашивая о причинах отсутствия. Ольга соврала, сказав, что нехорошо себя чувствует. К ней сразу же прислали врача, который измерил температуру, давление, прослушал дыхание. Ольга мысленно ругала себя за эту маленькую ложь, поскольку она принесла ей больше хлопот, чем нежеланный завтрак. Врач удалился, оставив в коробочке массу таблеток. Ольга смахнула их в верхний ящик тумбочки. Затем приняла душ, сделала легкий макияж и решила прогуляться по парку.

Она уже сворачивала на небольшую аллею, ведущую к реке, когда услышала голос:

– Наверное, сегодня будет дождь.

Ольга обернулась. В шезлонге полулежала молодая девушка, ноги ее были прикрыты одеялом. Светлые волосы собраны в пучок на затылке, лоб перевязан. Распухшее лицо ее ужасало дикостью красок – от грязно-бордового до сине-фиолетового цвета. Нос казался огромным, но, похоже, он был не сломан. Израненные губы растянулись в приветственной улыбке.

– Простите, что вы сказали? – Ольга на мгновение оцепенела от увиденного.

Дэвид недовольно потянулся, услышав звук будильника, и надвинул на голову одеяло. Будильник продолжал трезвонить, раздражая своей настойчивостью. И так каждое утро в шесть тридцать. «Сломался бы ты, дружок», – Дэвид мысленно передал свою просьбу будильнику и нажал на кнопку, отключая его. Музыка замолчала. Дэвид вскочил с постели и опять потянулся. Стоя под теплыми струями душа, он вдруг понял, что напрасно поднялся в такую рань. Он выплюнул набежавшую в рот воду и громко фыркнул. Это же каким кретином нужно быть! Подняться в воскресенье в половине седьмого, чтобы ехать на работу! Жаль, что рядом нет Аманды, она еще с вечера отключила бы будильник, позаботившись о сладком утреннем сне. Дэвид мысленно прикинул, сколько раз еще он будет просыпаться без нее. Не то чтобы он соскучился. Хотя как по-другому можно назвать то, что он ждет ее возвращения? Возможно, он уже не любит ее так, как в самом начале, но с ней было по-прежнему хорошо и удобно, она все так же веселила его, и секс оставался столь же привлекательным, как и ранее.

Да, он мало уделял ей времени. Но Аманда всегда умела занять себя сама. И, кроме того, она знала, что он часами пропадает в офисе, зарабатывая деньги, а не убегает от нее, прикрываясь неотложными делами, чтобы провести время с другими женщинами, не такими привередливыми в своих запросах. Впрочем, Аманда не так уж много просит. Всего лишь внимания. Ах да! Еще и ребенка. Но, черт возьми, она с самого начала прекрасно знала, что он не желает иметь детей! Это было его твердое решение, не допускающее никаких возражений. Она соглашалась до определенного момента. Потом вдруг ей понадобилось обручальное кольцо и подгузники. Дэвид не против женитьбы, но Аманда считает, что брак без детей – это пустой фарс. «Семья не может быть однобокой, а мужчина и женщина не в состоянии сделать ее полной, не имея ребенка, – говорила она. – В этом случае бездетные муж и жена ничем не отличаются от обычных любовников, отношения которых не скреплены брачными обязательствами. Они все так же свободны, ведь кроме общей спальни и совместных ужинов, их ничто не связывает». Дэвид внимательно слушал жаркие высказывания Аманды, глаза его при этом светились пониманием, но в душе он считал ее доводы неубедительными. Ему не нужен ребенок, чтобы ощущать единство с любимой женщиной. Ни один мужчина не нуждается в орущем младенце, чтобы прочувствовать всю полноту отношений с той, с кем делит свою постель.

В очередной раз назвав его эгоистом и жалким собственником, Аманда забрала вещи и переехала к родителям в Нью-Йорк. Дважды он летал к ней, уговаривая вернуться. Она не сдавалась, демонстрируя горькую обиду. Тогда он просто перестал ее беспокоить. Как и большинство женщин, действующих сгоряча, Аманда поняла, что перегнула палку и рано сожгла мосты. Она попыталась наладить отношения. Сначала это были маленькие сообщения, в которых она просто справлялась о его делах и здоровье. Вскоре они переросли в ежедневные звонки с полным отчетом о прошедших часах. Аманда выбросила белый флаг, осознав наконец, что если хочет прожить с ним всю жизнь, то ей придется смириться с некоторыми его требованиями, а именно – без претензий принимать его постоянное отсутствие, связанное с бесконечными делами, и оставить мысли о пухленькой дочери с голубыми бантами.

Аманда должна вернуться через месяц, как только уладит дела в Нью-Йорке. Дэвид с некоторым сомнением оглянулся на прошедший год, проведенный без нее. Так ли ему было плохо и правильно ли будет вновь возобновлять эту связь? Его устраивала свобода, которой он пользовался последние месяцы. Впрочем, живя с Амандой, он никогда не ощущал каких-либо обязательств по отношению к ней и не чувствовал себя скованным совместной жизнью.

Дэвид вдруг весело улыбнулся. Если Аманда не считает брак без детей браком, то замуж ее он звать не станет. Обломится ей обручальное кольцо, белое платье и хор мальчиков в церкви. Отныне и всегда ее будут называть подругой и любовницей Дэвида Марстона, но никак не женой.

– Мистеру Демпси больше нравятся блондинки, – томным, с придыханием голосом сказал невысокий мужчина, стоящий перед Марвином Роузом.

Он держал в руках большой альбом, открытый на той странице, где в соблазнительной позе была изображена одна из самых красивых женщин агентства – Мадлен Адамс. Марвин прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Этот сорокалетний педераст с ухоженной кожей, откорректированными бровями и отполированными ногтями обычно смешил его потугами на роль всезнайки, но сегодня раздражал. Луиджи, так звали молодящегося гомосексуалиста, являлся лучшим имиджмейкером агентства, поэтому многое себе позволял.

– Я всего лишь высказываю свое мнение, – начал он. – Если вам, мистер Роуз, это неинтересно, то мне придется предложить свои услуги другому работодателю.

– Я дам тебе прекрасные рекомендации, – сказал Марвин.

Подобный разговор случался всякий раз, когда они выбирали девочку очередному клиенту. Эта процедура всегда проходила в присутствии Луиджи, который разбирался не только в красоте мужских задниц, но и прекрасно знал вкусы многочисленной клиентуры агентства. Луиджи достал из заднего кармана туго обтягивающих его пухлые ноги джинсов пачку сигарет, медленно прикурил и выпустил тонкую струйку дыма в сторону Марвина.

Ольга проводила взглядом выехавший за ворота «Мерседес» и вернулась в дом. Без детей и Мадлен он казался слишком тихим и пустым. Они только уехали, а Ольга уже чувствовала, что скучает по ним. Она улыбнулась. Особняк де Койнов, многие поколения принадлежавший мужчинам, теперь достался женщинам. В комнатах с большими окнами стоял запах духов Ольги, на столике для ключей Мадлен оставила свои перчатки, в углу у дверей София забыла зонтик, а рядом с ним лежал маленький букет маргариток, который Виктория хотела взять с собой, но почему-то передумала. Ольга поставила цветы в вазу и села на диван. Погруженная в мысли и сосредоточенная на своих ощущениях, она долго сидела на диване, где ее насиловал Марвин, и едва не пропустила момент встречи с адвокатами. Хорошо, что до конторы нужно было ехать всего десять минут, иначе Ольге пришлось бы извиняться за свое опоздание, а она решила больше ни у кого не просить прощения. В последний раз она извинялась утром, когда провожала Мадлен и детей в Брайтон. Мадлен тогда возмущенно поджала губы и сказала:

– Меня убивает твоя привычка по поводу любого недоразумения говорить: «Простите меня, пожалуйста». Подумаешь, горе великое случилось! Не поедешь сейчас с нами, а приедешь завтра. Всякое может произойти, и мы понимаем, что тебе нужно остаться. Да, девочки?

Оставшись одна, Ольга позвонила адвокатам Кристиана, которые горели желанием встретиться с ней как можно скорее, из-за чего ей, собственно, и пришлось отложить поездку в Брайтон. Одновременно нужно было составить документ, благодаря которому Мадлен признают официальным опекуном девочек, если с Ольгой произойдет нечто непредвиденное.

В адвокатской конторе она испытала разочарование, которое переросло в раздражение, потому что поняла, что смысла в столь скорой встрече не было. Адвокаты всего лишь перечислили то, что досталось ей в наследство, хотя Ольге самой об этом было прекрасно известно.

Днем она сидела в гостиной и просматривала газеты. Главной новостью было жестокое убийство Марвина Роуза. Ольга усмехалась, читая, каким потрясающим человеком был Марвин. Оказывается, он многое сделал для развития модельного бизнеса в стране и в Европе. Талантливейший управляющий, тонкий знаток модных веяний, признанный гений индустрии, создающий из женщин звезд мирового масштаба, и так далее. Тысячи людей скорбели о его страшной кончине. Лились слезы, пелись дифирамбы.

Ольга положила телефон на столик и прилегла на диван. Несколько часов подряд она пыталась дозвониться до Мадлен, но та не брала трубку. На звонки в их домик в Брайтоне тоже никто не отвечал. Прошло шесть часов после визита Гесса. Ольга хотела позвонить ему и сказать, что согласна на все, лишь бы ей позволили поговорить с дочерьми. Но Гесс не оставил своего номера, и встретиться с ним она могла только в понедельник. Предстоящие выходные не принесут новостей, и впереди ее ждут два ужасных дня, когда она будет мучиться от неизвестности. Коварный Гесс знал, что ради своих девочек Ольга пойдет на все. Она согласна возглавлять не только «Астрей», но и контору самого дьявола, если это потребуется. Она сделает все, лишь бы с дочерьми ничего не случилось.

Обессиленная от слез, измученная ужасными мыслями, Ольга не расслышала, как дверь открылась и в комнату вошла Мадлен. Ольга встрепенулась, подбежала к подруге и, обняв ее, заплакала. Мадлен мягко отстранила Ольгу и посмотрела ей в лицо.

– Я не смогла их остановить, – сказала она.

– Верю, – кивнула Ольга.

Мадлен села в кресло и поджала под себя ноги. Коленки были в ссадинах, но они уже не кровоточили. Ольга также заметила ссадины на руках подруги, мочка левого уха была порвана. Вниз по шее спускалась тонкая засохшая струйка крови.

В понедельник в девять утра Ольга припарковала свой «Мерседес» возле многоэтажного здания, в котором находился офис модельного агентства «Астрей». Она вышла из машины и посмотрела вверх. Где-то там, на пятнадцатом этаже, за огромными зеркальными окнами, находится ее будущий кабинет. Ольга представила, как она сидит в кожаном кресле и рассматривает каталог с девушками, выбирая, кого из них отправить на встречу с потенциальным клиентом. Рой Гесс придумал для нее наказание, потрясающее своей абсурдностью. Он поставил ее на место Марвина. Нет, он попросту сделал ее Марвином. А может, он прав и Ольга превратилась в Роуза в тот момент, когда приобрела пистолет, чтобы его убить? Мысль об этом была столь неприятна, что Ольга передернула плечами. В одном Гесс не ошибся: она прекрасно усвоила один из жизненных уроков и знала, что необходимо быть жестокой, стремясь получить желаемое. Главной ее целью было вернуть дочерей, и Ольга не задумывалась над тем, какими методами достигнет этого. Ради детей она готова на все что угодно. И если придется убить Гесса, она, не медля ни секунды, совершит это. Но на сей раз она не будет столь неосторожной, как в случае с Марвином.

Быстро и бесшумно Ольга поднималась по ступенькам к главному входу. Люди оглядывались на баронессу де Койн, отмечая ее красоту и уверенное достоинство, сквозящее в каждом движении. Но ни один из них не мог почувствовать огонь, сжигающий ее душу. Никто не догадывался, что она продумывает подробный план действий, намереваясь избавиться от обидчиков. Мягкой поступью пантеры Ольга шла в новую жизнь, оставляя за собой шлейф духов, смешанный с запахом губительной жестокости.

Войдя внутрь, Ольга остановилась и осмотрелась.

– Госпожа де Койн, вас уже ожидают, – услышала она голос и повернула голову.

Рядом стоял высокий, коротко стриженный мужчина. Он указал рукой в сторону стойки, и Ольга увидела человека, с которым познакомилась на похоронах Кристиана. Она помнила его имя.

Мадлен посмотрела на часы и вздохнула. Она сидела в «Джелсо», ожидая Ольгу, которая почему-то задерживалась. В это время не должно быть пробок на дорогах, и Мадлен начала беспокоиться, предполагая, что с Ольгой могло что-то случиться. Она рассеянно наблюдала за движением на улице и внезапно низко пригнулась к столу, заметив в толпе прохожих Эдди. Отодвинувшись от окна, Мадлен решила, что он не заметил ее и прошел мимо. Однако спустя минуту он показался в дверях кафе и помахал ей рукой.

– Черт, – тихо выругалась Мадлен и посмотрела на часы.

Она не хотела знакомить его с Ольгой и лихорадочно придумывала причину, чтобы быстрее от него избавиться.

– Привет, – Эдди сел рядом и поцеловал ее в щеку. – Весьма рад, что мне удалось перехватить самую неуловимую женщину Лондона. Почему ты сидишь здесь в одиночестве?

– Привет, Харрис.

Утром Ольге позвонили из банка и попросили немедленно приехать. Она с недоумением посмотрела на управляющего, который с восторгом сообщил, что на ее счет переведено пятьсот тысяч фунтов стерлингов.

– Кто сделал мне столь щедрый подарок?

Управляющий нацепил очки на кончик носа и заглянул в бумаги.

– Мистер Рой Гесс, – сказал он. – Сумма была переведена с его счета.

– Верните мистеру Гессу его деньги. Впрочем, оставьте все как есть. – Она внезапно изменила решение.