Дневники Берии подтверждают: Виктор Суворов прав!

Винтер Дмитрий

Новая книга от автора бестселлера «Виктор Суворов прав! Сталин проиграл Вторую Мировую войну!». Самое неожиданное подтверждение суворовских открытий — из уст главного сталинского палача, со страниц недавно опубликованных дневников Л. П. Берии! Дмитрий Винтер обращает эту исповедь мясника против самих кремлевских людоедов. Оказывается, дневники Берии доказывают правоту Виктора Суворова! Сам того не желая, сталинский нарком подтверждает гипотезы историков-«резунистов» и проговаривается о тайных планах Вождя по завоеванию Европы и подлинных причинах катастрофического разгрома Красной Армии в 1941 году! Не верите? Читайте эту сенсационную книгу!

ВВЕДЕНИЕ

Лаврентий Павлович Берия — одна из самых противоречивых фигур нашей истории. Мнения о нем высказываются полярно противоположные: палач № 1 — и эффективный менеджер, верный соратник Сталина — и его весьма вероятный убийца, большой любитель прекрасного пола — и хороший семьянин… Продолжать противопоставления можно бесконечно, и самое интересное — то, что все полярные мнения имеют под собой определенную почву. В разные времена у Лаврентия Павловича проявлялось то одно, то другое, поэтому все — и хулители, и хвалители — в равной мере правы и не правы. В судьбе Л. П. Берия, как в зеркале, отразилась отечественная история первой половины XX в., когда социальная группа (консорция) умных, талантливых, хитрых, коварных, жестоких людей захватила власть в огромной стране и использовала все — свои незаурядные способности, талант полководцев, инженеров, конструкторов, разведчиков, материальные ресурсы страны, физические, интеллектуальные и духовные силы народа — на распространение созданной ими системы по всему миру. И жизнь и деятельность Л. П. Берия, одного из самых выдающихся представителей этой консорции (позднее ее назовут классом номенклатуры), стала отражением всего исторического периода. И эта книга претендует на то, чтобы такое утверждение доказать.

Начнем вот с чего: все-таки есть серьезные основания думать, что именно Берия помог Сталину умереть и тем самым предотвратил новый виток массовых репрессий, сопоставимых с 1937 г., а возможно, и Третью мировую войну (об этом мы еще поговорим более подробно). И что он после смерти «вождя народов» замышлял куда более радикальные преобразования, чем те, на которые решился Хрущев. Ну, а то, что «дело врачей» прекратил именно Берия, — это факт бесспорный. И интересно то, как Лаврентий Павлович, один из вернейших соратников «вождя народов» на протяжении большей части карьер их обоих, «дошел до жизни такой» (в хорошем смысле этого слова).

А толчком для написания этой книги послужил выход личных дневников Л. П. Берия с комментариями Сергея Кремлева. Так вот, сталинист С. Кремлев, издавший со своими комментариями личные дневники Берия с 1938 по 1953 г., переданные ему другим ярым сталинистом, неким «Павлом Лаврентьевичем», не признает ведь за Берия

Зачем? Да затем, чтобы авторитетом Берия прикрыть тот факт, что врачи были «тягчайшими преступниками» и получили-де по заслугам (3. С. 178) (здесь и далее система ссылок на дневники следующая: первый — «Сталин слезам не верит», посвященный событиям 1938–1941 гг., при ссылках мы будем обозначать цифрой «1», второй — «Второй войны я не выдержу», о событиях военного времени — цифрой «2», наконец, третий — «С атомной бомбой мы живем», охватывающий период 1946–1953 гг., — цифрой «3»).

Но о «деле врачей» и демонизированном Кремлевым Хрущеве мы еще скажем. А пока обратимся к началу дневника. Кремлевские комментарии к нему посвящены совсем другим «заслугам». Впрочем, возможно, что и сам дневник — не подлинник, а подделка, такое мнение очень распространено как среди сторонников Сталина, так и среди его противников; не знаю, спорить не буду, скажу только, что в интернет-поисковике я пока не нашел даже намека на поддельность. Но необходимо иметь в виду: если это подделка, то — сфабрикованная ярыми сталинистами в апологетических целях. Если так, то содержимое дневника — свидетельство правоты известной русской пословицы: «Черного кобеля не отмоешь добела».

Почему это важно

Да просто потому, что Сталин — последний бастион самого гнусного и омерзительного мифа нашей истории — о полезности в России деспотизма.

А кто еще может стать таким бастионом? Николай I?

Так он Крымскую войну проиграл. Павел I? Так его «пруссаческие» военные реформы привели к поражениям русской армии в 1799 г. в Нидерландах и Швейцарии (а победоносным стал один Суворов, которому Павел разрешил «воевать, как знает»), а позднее — при Аустерлице и Фридланде. Иван Грозный? Тот вообще проиграл все, что можно. Точнее, сначала был-таки весьма эффективным правителем, но ровно до того момента, как разогнал и уничтожил «Избранную Раду» и от либеральных по тем временам реформ перешел к опричнине — а вот тогда сразу все вразнос пошло. Петр I? Не такая однозначная фигура: хоть и варварскими способами (и по методам, и по числу жертв этот преобразователь сопоставим со Сталиным), но стремился все-таки к Европе, а не к «железному занавесу» от нее.

Так что один Иосиф Виссарионович и остается. Тем важнее и актуальнее любой отзыв о нем, о его правлении и его ближайших соратниках. А главное — о результатах его правления.

В общем и целом

Но вернемся все-таки к бериевским дневникам. Итак, анализ.

С чего начать? Общий фон дневника — обилие нецензурных выражений, ненависть к новой России, пещерный антисемитизм (последние два фактора — у комментатора, а не у самого Лаврентия Павловича, по крайней мере в первых двух томах; о третьем мы еще скажем), сетования из серии «не всех еще искоренили» (а вот это — у обоих, и вообще это любимая присказка сталинистов — «мало стреляли»; похоже, такого, чтобы стреляли «не мало», у них просто не бывает). Однако к чести Берия надо сказать, что у него количество таких рассуждений с течением времени постепенно уменьшается — в отличие от его комментатора.

В целом же пассажи такого типа раскиданы по всей книге; приведу только один (1. С. 205–206): дескать, в новых отраслях (в авиации, в танках) вредительства меньше, чем в старых (артиллерия или пути сообщения), потому что в последних работает много «старых (царских. —

Д. В.)

кадров», их, конечно же, «почистили, да не всех». Мы еще увидим опровержения этого тезиса самим же Лаврентием Павловичем, но сам примитивно-классовый подход интересен. Мы говорили о ненависти к новой России, но и к старой ее тоже более чем достаточно — по крайней мере у комментатора.

Чего стоит хотя бы фраза о «русских» (кавычки Кремлева. —

Д. В.)

царях. На этой фразе вообще необходимо остановиться подробнее. Рассказывая о неудачной Харьковской операции (май — июнь 1942 г.), Кремлев цитирует известного физика (а во время Харьковского сражения — гвардии майора) О. Д. Казачковского (как и всегда у него, без ссылки на источник): мол, неудача вызвана тем, что наступающие захватили склады, приготовленные немцами для

своего

наступления, а там был в том числе и шнапс; вот и «отметили». И комментирует: тут надо винить «расейский» «ванькизм», веками воспитывавшийся в определенной части русского народа «русскими» царями (2. С. 50–51).

Здесь мы с удивлением остановимся. «Ненавидеть Сталина — значит ненавидеть Россию», — с некоторых пор, как уже отмечалось, любят повторять поклонники «вождя народов». Но вот конкретный пассаж, после которого нельзя не спросить: ну и кто считает русский народ пьяным быдлом? И кто ненавидит Россию?

РАЗМАХ И НАПРАВЛЕННОСТЬ РЕПРЕССИЙ

О чем рассказал дневник

А теперь перейдем к конкретике. Начнем с размаха репрессий. В комментариях имеется много анонимных (без указания конкретного источника, что, впрочем, как уже сказано, как для дневника, так и для комментариев к нему норма) ссылок непонятно на какие документы — причем не только в связи с репрессиями. Но нас интересуют они.

Например, вот количественные данные о репрессиях 1940–1941 гг. в Прибалтике (1. С. 251). Из этих данных следует, что репрессировано было всего-то 40 с небольшим тысяч, точнее 40 178 человек, в том числе арестовано 14 467 (5664 в Литве, 5625 в Латвии и 3178 в Эстонии) и выселено 25 711 (соответственно 10 187, 9546 и 5978), «включая три тысячи шлюх и бандитов»), О «шлюхах и бандитах» в прилагаемой комментатором таблице мы не видим ни слова, но даже не это самое важное.

Куда интереснее, что речь тут идет только об одной депортации, имевшей место с 14 по 17 июня 1941 г. А сколько депортаций было до нее? А после (с 1944 г., когда Прибалтика снова стала советской)?

Кремлев добавляет (там же — 1. С. 251), что перед войной проводилась также дополнительная «зачистка» западных областей Украины и Белоруссии, а также «пограничной зоны» Молдавии (кавычки мои, поскольку при сталинском размахе Молдавия попадала в «пограничную зону» целиком. —

Д. В.),

однако цифр не называет — и правильно делает. Ибо при упоминании цифр от «незначительности» мало что остается.

Так, 10 февраля 1940 г. при очередной депортации белорусских поляков им давали на сборы два часа, однако из-за нехватки железнодорожного транспорта им пришлось (в 37-градусный мороз!) ждать по четверо суток на станциях, в результате чего несколько тысяч умерло от переохлаждения. Самая массовая депортация поляков из вновь присоединенных областей охватила 26 тыс. чел., из них не менее 10 тыс. погибли в пути

[4]

.

Кто «чистит» архивы

Но есть еще один вопрос: а насколько можно верить приводимым цифрам? Встречая цифры ссыльных, из Прибалтики ли, из Грузии, откуда-либо еще, спросим себя: а что это за данные? Откуда?

Из архивов? Тогда почему без конкретных указаний дел, листов, фондов и т. д.? Сам же Кремлев признает, что в архивах по репрессиям «рассекречены крохи» (1. С. 114), поспешно добавляя тут же, что эти крохи отражают «картину, достаточно объективную».

Ой ли — с учетом того, какие динозавры в архивах сидят? Возьмем, например, полковника H.H. Шестопала. Автор цитируемой мною статьи, работавший с ним, отмечает его самодурство (например, вместо того, чтобы заниматься реальными проблемами учреждения, он запретил сотрудницам-женщинам… носить туфли; интересно, что же бедняжкам пришлось надевать — неужто кирзовые сапоги?), хамство («Законы… — все это мне до лампочки. До Ильича… Мы — архив Министерства обороны, мы особый архив, и закон нас не касается»), но главное то, что этот полковник всячески препятствовал автору статьи работать в архиве, причем речь шла не о сведениях по репрессированным или о чем-то еще таком, с точки зрения подобных людей, крамольном, а всего лишь о данных на одного погибшего в годы Великой Отечественной войны старшего лейтенанта

[5]

.

Говорят, архивы сильно почистили. Это правда, только кто это сделал? По Кремлеву, «Берия архивы сохранял, а его хулители — от Хрущева до Горбачева и ельциноидов включительно — архивы уничтожают, а то еще того хуже, фальсифицируют» (1. С. 153).

Насчет фальсификации архивов сталинисты вообще говорят много и охотно, не утруждая себя, однако, примерами. Полагаю, что и их оппонентам не стоит себя утруждать опровержениями, пока не появятся эти самые примеры. Впрочем, о фальсификациях мы еще поговорим очень подробно. А вот насчет уничтожения архивов — тут ситуация более серьезная, и о ней тоже надо говорить подробнее. Разберемся.

Немного демографии

Так или иначе, очевидно, что при разговоре о репрессиях архивами не обойтись. Поэтому обратимся к демографическим подсчетам. За период с 1 января 1950 г. по 15 января 1959 г. население СССР выросло со 178,5 до 208,8 млн чел. Если экстраполировать эти темпы прироста на 1913–1950 гг. (прирост почти 17 % каждые девять лет), то с учетом того, что на конец 1913 г. население России насчитывало 159,2 млн чел.

[7]

, получим, что в 1950 г. в стране должно было жить 298,5 млн чел. Но есть и другие данные — о том, что население России в 1913 г. насчитывало не 159,2, а 169,4 млн чел

[8]

. Тогда в 1950 г. в СССР должно было жить 317,62 млн чел. Разница с фактическим населением 1950 г., таким образом, составляет 120–139,12 млн.

На долю жертв Гражданской войны приходится 12,75 млн, из них 6,5 млн — жертвы поволжского голода (которого не было бы без введенного большевиками «военного коммунизма»), а еще 1,5 млн — жертвы «красного террора»

[9]

, потому из убыли населения мы исключаем 4,75 млн.

Далее, 27 млн, по официальным данным, погибли в Великой Отечественной войне. Правда, Марк Солонин достаточно убедительно доказывает, что военные потери СССР составляли «всего» 17–18 млн чел, а большие цифры выдумали, чтобы хотя бы часть сталинских репрессий списать на военные потери

[10]

.

Кстати, обратим внимание, что советский справочник издания 1982 г. дает нам численность населения России в 1913 г. на 10,2 млн меньшую, чем советская книга издания 1936 г. Может быть, не я один методом экстраполяции цифры потерь от репрессий подсчитывал, вот и решили, чтобы такими методами жертв получалось поменьше, «стартовую» численность населения сократить?

Но если мы и не будем «мелочиться» и возьмем даже не официальную, а называемую некоторыми независимыми историками максимальную цифру военных потерь СССР — 35–37 млн чел., то за вычетом всех этих цифр набирается от 63,25 до 73,25 млн убыли населения. Ну, еще сделаем поправку на то, что 10–15 млн (по мнению профессора Курганова, 11 млн) не родилось из-за всяких социальных потрясений. Но и тогда 50–60 млн жертв террора и репрессий набирается.

Несколько судеб

А теперь перейдем от масштабов репрессий к их направленности, для чего нам придется привести несколько примеров репрессий в отношении конкретных людей.

В качестве первого примера приведем авиаконструктора А. Н. Туполева (сидел с 1937 по 1941 г.). Кремлев пишет: «Я не буду вдаваться в долгие разъяснения, а просто скажу, что Туполев был как минимум скрытым антисоветчиком, а как максимум сознательным вредителем» (1. С. 189). Позвольте, но что значит — «не буду вдаваться»? С хрущевских времен честность и невиновность Туполева никогда и никем сомнению не подвергалась, значит, обратное утверждение надо бы доказать. Но нет — «жрите, быдло, что дают». Начальство сказало: враг — значит, враг!

Примерно то же говорится и о Льве Ландау:

«Это явный антисоветчик, уже сидел»

(2. С. 179). За что сидел — не объясняется, хотя в данном контексте следовало бы объяснить, тем более это было при Ежове, в отношении которого ни Берия, ни Кремлев не скрывают, что он «наломал дров» и много допустил «перегибов».

Очевидно, та же логика: сидел — значит, враг. И вообще, Ландау работает мало, с женщинами легкого поведения путается, ерундой занимается (у Берия гораздо грубее. —

Д. В.)

(3. С. 153).

Примерно то же говорится и о партийцах-оппозиционерах 1930-х гг. Например, по мнению С. Кремлева, оппозиционеров — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Пятакова, Зиновьева, Бухарина, Енукидзе… «отверг процесс революционной перестройки России, потому что они «не были человечески доброкачественными» и «не смогли выдержать большевистской линии в своей жизни… А Берия смог!» (3. С. 238).

Возможно ли невозможное

А может быть, все было гораздо проще: Сталин заставлял руководителей авиационной промышленности (например, наркома Шахурина) подписывать обязательства (им собственноручно написанные) довести производство самолетов до такой-то цифры, не спрашивая, возможно ли это.

[11]

Вот и Берия выражается примерно в том же духе. Сначала он говорит (в ноябре 1940 г.): «Не можете дать повышенный план — так зачем перед товарищем Сталиным хвастаться» (1. С. 298), как будто не знает, как они «хвастались», т. е. подписывали продиктованные Сталиным обязательства.

А чуть позже (сентябрь 1941 г.) он уже сам же пишет во вполне сталинском духе («нет ничего невозможного»): «Я понимаю, что срок нереален. А ты сделай реальным!» (l.C. 298). Вообще, этот подход — «Нет ничего невозможного, надо — значит, сделай!» — очень характерен для политиков и идеологов «сталинской» школы.

И тут вспоминается еще один любитель такого подхода — не кто иной, как Адольф Гитлер. Тот, правда, ведет себя гораздо откровеннее, по крайней мере в беседах с близким ему Германом Раушнингом (не мог Адольф Алоисович тогда подумать, что Раушнинг окажется «сукой», сбежит на Запад и опубликует там свои беседы с фюрером в книге под названием «Гиглер говорит»).

И что же «Гитлер говорит»? А вот, например, что. Национал-социализм есть то, чем мог бы стать марксизм, если бы освободился от своей противоестественной связи с марксизмом и с демократическим устройством. Ну, тут мы фюрера поправим: от имитации того и другого. Далее он и сам это признает: по Гитлеру, марксизм не рискнул освободиться от рудиментов научного мышления, предполагающего существование объективных законов и требующего хотя бы имитации доказательств.