Ур, сын Шама. Формула невозможного

Войскунский Евгений

Лукодьянов Исай

Это - золотая классика отечественной фантастики.

"Экипаж "Меконга", "Ур, сын Шама". "Плеск звездных морей"...

Это - "необыкновенные приключения на суше и на море" и приключения еще более необыкновенные - в прошлом и будущем, в далеком космосе - и в затерянных мирах.

Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов.

Это - авторы, на книгах которых выросли поколения и поколения поклонников фантастики нашей страны. Авторы, произведения которых по-прежнему остаются увлекательными, яркими и интересными. Не верите? Прочитайте - и убедитесь сами!

УР, СЫН ШАМА

Часть первая

ПРАКТИКАНТ

Глава первая

ЧЕРТОВО ГОРОДИЩЕ

Чертово городище — небольшая банка в Каспийском море, с давних пор пользовавшаяся у моряков неважной репутацией. Еще в 1811 году корвет «Казань», идя под всеми парусами, наскочил на нее, не обозначенную на картах, и потерял руль. Именно с этих пор за банкой начали наблюдать. И не зря.

Несколько раз за последнее столетие она вылезала на поверхность и вновь скрывалась под водой. Где-то в глубине Чертова городища клокотал грязевой вулкан. Обычно он лениво изливался через отдушины-грифоны густой теплой грязью, но иногда, словно решив размяться после долгой спячки, с ревом выбрасывал наружу мощный газовый факел. Тогда море у Чертова городища вскипало, будто гигантская кастрюля на адском костре. Пласты донного грунта перемещались, и Чертово городище из островка, превращалось в подводную отмель, пока очередное извержение, выбросив поглощенный грунт, не создавало новый островок.

Вот почему банку прозвали Чертовой. Что до второй половины названия, «городище», то она приклеилась к первой после промеров глубин. Промеры показывали здесь правильно чередующиеся впадины и выступы морского дна, и казалось, что впадины и выступы — это улицы и крыши домов затонувшего города. Богатая фантазия рыбаков превратила сухие цифры промеров в цветистые легенды. Дошло до того, что недавно экспедиция Академии наук, искавшая остатки полулегендарного города Шерги-Юнан, решила обследовать Чертово городище. Аквалангисты увидели, что банка представляет собой ряд параллельных увалов. Кое-где они прерывались отверстиями — остатками вулканических кратеров — и свежими грифонами, медленно изливавшими грязь с пузырьками газа.

Капризный характер Чертова городища не нравился каспийским морякам, и они предпочитали держаться от него подальше, разве только рыбачья шхуна, ведя лов сельди, зайдет иной раз в эти пустынные воды.

Собственно, с рыбачьей шхуны все и началось…

Глава вторая

УР, СЫН ШАМА И КАА

Он вырвал изо рта загубник и сделал судорожный вдох. Со-стоном выдохнул, снова глотнул воздух. Воздух был свеж и прохладен. Прислонившись баллонами к стене, Валерий часто и жадно дышал, приходя в себя и освобождаясь от удушья. Когда дыхание успокоилось, он стянул маску.

Видимо, он находился в шлюзовом отсеке. Вода, доходившая почти до пояса, бесшумно убывала, и, когда обнажился пол, что-то сдвинулось в стене, и Валерий увидел овальный проем, мягко освещенный розоватым светом. Он шагнул через комингс и оказался в узком отсеке — втором тамбуре. Отсек был пуст. Ни лампы, ни плафона. Откуда же свет?..

Дверь пошла вбок, как в вагоне, только беззвучно, и Валерий, шлепая мокрыми ластами, вошел в небольшое помещение, залитое тем же розовым бестеневым светом. Прямо перед ним стоял человек необычной внешности.

Это был рослый парень примерно одних с Валерием лет. На нем были не то трусы, не то плавки. Крепкий торс перекрещивали две широкие синие ленты, расходившиеся к плечам на манер латинского «V». Поперек груди шла третья лента. Вся эта сбруя, как мысленно определил Валерий, была снабжена множеством карманчиков с хитрыми застежками. Темные волнистые волосы, схваченные белым обручем, падали почти до плеч. Смуглое лицо с толстыми губами и носом с горбинкой окаймляла короткая кудрявая бородка. Его карие глаза в ободке черных ресниц скользнули по Валерию и изумленно уставились на ласты. С выражением какого-то детского любопытства подводник указал пальцем на ласты и произнес фразу на непонятном языке, со множеством гласных и звонких звуков.

— Чего? — обалдело переспросил Валерий.

Глава третья

«ВЫ УЧЕНЫЕ, ВЫ И РАЗБИРАЙТЕСЬ»

Лодка летела с небольшой скоростью над морем. Ни компаса, ни других знакомых Валерию навигационных приборов на пульте управления не было. Только по экрану медленно скользила полоска света, — должно быть, указатель курса.

Стоя у переборки скрестив руки, Валерий смотрел на вздрагивающую полоску, на синюю морскую равнину, на заросший черными завитками затылок Ура, покойно сидевшего в кресле перед пультом. Куда он летит? Откуда он и какое задание выполняет? И что за странный у него экипаж?

Тревога жгла Валерия. Мелькнула мысль: а не наброситься ли на этого пилота-подводника, появившегося будто из смутных сновидений, — да, не наброситься ли на него сзади, сорвать эти дурацкие подтяжки и прикрутить его подтяжками к креслу? А что потом? Он, Валерий, не имеет ни малейшего представления о том, как следует управлять этим диковинным кораблем, все здесь ново, непривычно, непонятно… Да и удастся ли скрутить?.. Уж скорее он, Валерий, окажется скрученным, а потом выйдет прямо из стены иностранный майор — выйдет с наглой улыбкой, попыхивая сигарой, развалится в кресле и начнет допрос. Ну, не на такого напал! Из него, Валерия, никаких сведений не выудишь. Да и выуживать, строго говоря, нечего… «Во всяком случае, я вам не дамся», — с вызовом подумал Валерий.

По положению солнца, клонившегося к закату, он определил, что лодка летит на северо-запад. Определил ли это и Костя, сообщил ли курс пограничникам? Конечно, сообщил.

Из соседнего помещения вышел длиннобородый Шам. Величественно кивнул Валерию и тоже встал за спиной Ура, глядя на море, колыхавшееся на экране. Валерий неприязненно смотрел на резкий горбоносый профиль Шама, на грубый браслет, охвативший его предплечье. Сколько ему? Пятьдесят с лишним? «Папочка под стать сыночку, — подумал он, — тоже ненормальный, — и тут вдруг вспомнил об Ане: «ненормальный» — это было ее любимое слово. Посмотрела бы ты, Аня, сейчас на меня — как я лечу черт знает в чем и черт знает с кем, а главное — черт знает куда. А если мне не суждено тебя больше увидеть, Аня, то не поминай лихом… и очень жаль, что у нас не сладились отношения. А все потому, что тебе нравится, чтобы возле тебя крутилось не меньше десятка научных сотрудников, предпочтительно старших, а я пока младший. Ну что ж, Аня, прощай…»

Глава четвертая

СПЕЦКОМАНДИРОВКА

Был ранний вечер. Сквозь открытое окно в комнату вливался привычный шум густонаселенного двора — крикливый голос нижней соседки, галдеж мальчишек и звуки ударов по мячу, пестрое разноголосье телевизоров, транзисторов и магнитофонов.

Ур высунулся в окно — посмотреть на футболистов. Горшки с алоэ мешали ему, он их поставил на пол. Смотрел, пока во дворе не возобновилась игра, потом отошел от окна. Он был в любимых плавках с подтяжками, босой. Его черные волосы были теперь подстрижены, белый обруч снят за ненадобностью.

— Они очень любят дерутся, — сказал Ур.

— Драться, — поправил Валерий, не поднимая головы. Он только что уселся в кресло под торшером и развернул газету.

Ур опять прилип к карте мира, висевшей на стене. Он водил по ней пальцем и бормотал:

Глава пятая

УР НАЧИНАЕТ РАБОТАТЬ

В кабинет Веры Федоровны вошли начальник отдела Грушин и Нонна Селезнева, недавно назначенная руководителем группы. Вера Федоровна подняла глаза от бумаг. Закурила длинную тонкую сигарету, близоруко прищурившись, окинула быстрым взглядом Нонну, как всегда, тщательно одетую и гладко, без затей, причесанную. Матово-бледное красивое лицо Нонны хранило обычное замкнутое выражение. «И верно говорят про нее: ходячая статуя», — вскользь подумала директриса.

— Вот, Вера Федоровна, — сказал Грушин, садясь на стул и сразу схватив с директорского стола пластмассовую подставочку для авторучки, привел к вам эту строптивую особу. Воспитывайте ее сами.

— Что же это вы, Леонид Петрович, с бабой справиться не можете? произнесла Вера Федоровна своим густым контральто.

— Да разве это, извините, баба? — вскричал Грушин, привычный к тому, что директриса не любит стеснять себя в выборе выражений. — Если б Нонна на меня не обиделась, я сказал бы, что это баба-яга!

— На такой вздор, Леонид Петрович, — спокойно сказала Нонна, — я не обижаюсь.

Часть вторая

БЕГЛЕЦ

Глава первая

«НЕ ПРИНОСИТЕ В ХРАМ ЦЕНЫ ПЕСЬЕЙ…»

Скрыть от общественности свой день рождения можно где угодно, но только не в Институте физики моря. Здесь в каждом отделе есть хранитель традиций, и он держит у себя список сотрудников с датами, выписанными из картотеки отдела кадров.

В отделе Леонида Петровича Грушина таким хранителем был Рустам, и у него, будьте уверены, был такой порядок, что и мышь бы не проскочила. Рустам отдавал много рвения внеслужебным формам работы.

Подготовку к дню рождения Нонны он начал загодя. Именно этим и следует объяснить то, что утром 13 июня, придя на работу, Нонна увидела над своим столом большую картину, писанную маслом на картоне в несколько условной, но тем не менее впечатляющей манере. Основой сюжета послужила известная картина Серова «Похищение Европы». Только бык плыл не по синему морю, а по бурной, кофейного цвета реке, и морда у быка была человечья этакая добродушная толстогубая физиономия, обрамленная черной бородкой. На широкой золотистой спине быка сидела, поджав ноги, девушка в сине-белом купальнике, лицо у нее надменное, в руке зажата логарифмическая линейка. Ниже прекрасным чертежным шрифтом была выведена подпись:

Из деликатности сотрудники дали возможность Нонне созерцать картину в одиночестве. Поэтому никто не видел, как покраснела Нонна, смущенная и рассерженная некоторой фривольностью изображения. Однако она вполне овладела собой к тому моменту, когда распахнулась дверь и вошли Рустам и остальные сотрудники. Рустам, сияя белыми зубами, торжественно преподнес Нонне букет сирени, и все при этом пропели туш.

Глава вторая

ГНЕВ ПИРЕЕВА

Очень живучее это чувство — гнев человеческий. Гремящая боевой медью «Илиада» начинается с обращения к Афине Палладе, которая в античные времена представляла на Олимпе науку по совместительству с вопросами обороны: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева.

Гнев издавна вызывал желание отомстить — чаще всего путем нанесения обидчику телесных повреждений. Вы помните, конечно: «Невзвидел я света, булат загремел…», «Возьму я шпагу длинную и выйду из ворот…»

«Мы недаром зар-рядили пистолеты, ведь честь задета, ведь честь задета!» — вопило средневековье.

И только в Древнем Китае, как говорят, месть проявлялась в несколько своеобразной форме: мститель вешался на воротах врага, дабы причинить тем самым ему неприятность.

Месть — в качестве пережитка прошлых времен — встречается и теперь, даром что уголовные кодексы относят ее проявления к преступным деяниям.

Глава третья

УРИЭЛЬ

Пляж был хорош тем, что, собственно, еще не был пляжем: узкая полоса гальки, по бокам ограниченная бетонными блоками волнорезов, выступавших далеко в море. Блоки еще не успели обрасти зелеными бородами водорослей. Здесь строили не то новую гостиницу, не то пансионат, — лязгал экскаваторный ковш, громыхала бетономешалка. Здесь еще не было лежаков и тентов, автоматов с водой и пивом, ни мороженщиц, ни продавцов вареной кукурузы, ни — страшно вымолвить — сувенирных киосков.

И поэтому здесь пока было мало купающихся. Во всяком случае, между распростертыми на пляже телами оставались просветы.

Еще то было хорошо, что катера спасательной службы редко наведывались к этому необорудованному пляжу. И, пользуясь этим, Ур выплывал далеко за линию буйков.

Выплыл и сегодня. Долго лежал на спине, вольно раскинув руки и глядя в синее небо с реденькими, чистенькими, как гигиеническая вата, облачками.

Затарахтел, приближаясь, мотор. Ур закрыл глаза, приготовляясь к неприятностям.

Глава четвертая

САНТА-МОНИКА

Между оградами частных владений, обвитых вьюнками, отчаянно бился открытый голубой «крайслер», пытаясь свернуть в боковой проезд.

— Проклятье! — воскликнула Аннабел Ли. — На ослах здесь только ездить…

Она дала задний ход, но «крайслер» опять ткнулся беспомощно в каменную ограду. Аннабел Ли нажала на педаль тормоза. «Вот так, — со злостью подумала она. — Решила проехать кратчайшей дорогой, но разве проедешь в здешней тесноте?» Она оглянулась, чтобы измерить взглядом ширину улочки, и увидела черноволосого молодого человека, который спускался по этой кривой улочке к шоссе и замедлил шаг, явно наблюдая за ней, Аннабел Ли.

Она отвернулась, снова попробовала развернуть машину, и снова пришлось остановиться.

— Будь оно проклято! — пробормотала она.

Глава пятая

СЧЕТ ВЫПАВШИХ ОЧКОВ

О лабораторная белизна кефира!

О соблазнительная желтизна сдобных булочек!

Еще не прозвенел звонок на перерыв, еще только ощущалась его волнующая близость, а в институтском коридоре второго этажа уже появилась дева-кефироносица. И только брызнул звонок, как вокруг ее корзины образовалось кольцо из нетерпеливых проголодавшихся младших научных сотрудников.

— Ой, девочки! — сказала брюнетка с мальчишеской стрижкой, наливая себе в стакан кефир. — Слыхали новость? Говорят, поймали Ура!

— Я хоть и не девочка, но тоже слышал, что его засекли, — сказал обладатель прекрасной белосетчатой маечки с синим воротничком и отпил свой кефир прямо из бутылки. — Где-то в Сочи или Одессе он показывал опасные фокусы, и его задержали.

Часть третья

БРАВЫЕ ВЕСТЫ

Глава первая

ЛЮДИ И БОГИ

Дождь перестал, медленные тучи сползли с солнца. Оно клонилось к закату, и люди и овцы отбросили тени далеко в сторону от караванной тропы. Долго тянулась с левой руки оливковая роща, потом пошли луга, пересеченные тут и там каналами с желтоватой водой. Трава была хорошая, густая, но пустить сюда стадо пастухи остерегались, потому что эти пастбища принадлежали чужим родам, схватываться с которыми не было никакого расчета. Хозяин воды велел пригнать стадо в Город — двенадцать овец отдать в храм, в жертву богу Нанна, а остальных обменять у тамошних богатых купцов на медь, серебро и ткани. Аданазир, старший сын Хозяина воды, не первый раз гонит караваны в Город и знает, как лучше совершить мену.

Поигрывая плеткой, ехал Аданазир во главе каравана на крепком молодом осле. Хоть и жарко стало, а ярко-красный шерстяной плащ Аданазир не сбрасывает. Не пристало ему ехать полуголым, не простой ведь он пастух.

Другое дело — Шамнилсин. Как и другие пастухи, он скинул с плеч свой плащ и идет в одной юбке. Юбка у Шамнилсина хорошая, красная с синим, полосатая. Новая совсем еще юбка. Не худо бы поберечь такую юбку, но уж очень не хочется появиться в Городе в старом тряпье. Про Город он много слышал — живет там столько людей, что никто не сосчитает, и там стоит храм богу луны высотой до неба, а базары такие многолюдные и шумные, что человеку ничего не стоит потеряться там, как малому ребенку в тростниковом лесу. Богат и могуч Город. Из многих стран — с высоких гор на востоке, из пустыни на западе — везут туда товары. А с юга плывут корабли, тоже с товарами, и по каналу достигают Города.

Первый раз идет он, Шамнилсин, с караваном в Город. Вот почему радостно у него на сердце. Может быть, в Городе ему удастся совершить мену: отец, искусный гончар, вылепил из глины шесть фигурок, хорошенько обжег, облил земляной смолой, — красивые получились фигурки, может, удастся выменять их на браслет для Кааданнатум. Очень она любит браслеты, один у нее уже есть — из раковин и бусин сердолика, и она носит его на руке.

При мысли о жене Шамнилсин улыбнулся во весь рот. Две луны назад Хозяин воды дал эту девушку ему в жены. Она уже совсем взрослая, ей двенадцать лет и четыре года, она быстронога и любит украшения, и у нее красивое имя — Кааданнатум. Она дочь Хозяина воды от рабыни. Шамнилсин получил ее, конечно, не задаром: он должен отработать Хозяину воды половину двенадцати и еще один год. Он должен заботиться о стаде Хозяина: чтобы оно умножалось и овцы были к нужному времени жирны, а к другому времени — шерстисты.

Глава вторая

АГГЛЮТИНАЦИЯ

(стенограмма)

…Как я уже говорил, ни с кем из членов комиссии, кроме меня, Ур не пожелал встретиться. Это очень осложнило работу, потому что мое знание истории и культуры Древнего Востока не превышает дилетантского уровня. К счастью, мне очень помог сосед Горбачевского, пенсионер Фарбер: многолетнее увлечение историей древних цивилизаций превратило этого, я бы сказал, сугубо книжного старичка из любителя в профессионала. Ур не возражал против его присутствия при наших беседах.

Все три беседы записаны магнитофонным способом и тщательно проанализированы. Я изложу выводы и мнения, выработанные комиссией, конспективно. Нет нужды говорить, что наши выводы носят первичный характер и не претендуют на истинность в последней инстанции. Событие такого гигантского масштаба, как посещение Земли инопланетным кораблем и возвращение захваченных им землян, требует фундаментального изучения.

Итак, пришельцы, по-видимому, первоначально не имели намерения забрать с собой кого-либо из землян. Что-то, однако, заставило их изменить свои планы. Десантное судно опустилось вновь и приняло на борт Шамси… Шамнилсина и его жену. Пожалели ли их пришельцы, видя, что толпа вот-вот растерзает несчастных, или была другая причина милосердного акта? К этому вопросу я еще вернусь.

Глава третья

ЕСЛИ ГОРА НЕ ИДЕТ К МАГОМЕТУ…

С двумя ведрами воды шел Ур от колодца. По-утреннему длинная тень скользила слева, изламываясь на ограде из нетесаных камней. Шуршали под ногами облетевшие листья.

Из всех земных дел ему больше всего нравилось это — носить воду. Это была хорошая работа: мышцы напряжены, а мысли пролетают легко и свободно, и ты идешь сквозь утреннюю игру света и тени, ни на чем особенно не задерживая взгляда, только посматривая, чтобы не выплеснулась из ведер вода.

Потом, запивая крепким чаем добрую половину свежеиспеченного чурека с маслом и сыром-моталом, Ур благодушно слушал, как мать убеждает отца в необходимости купить пылесос. Она видела такой в городе, когда жила у тети Сони, — красный, гудящий, с длинным хоботом, в который будто ветром несло обрывки бумаги, пыль, просыпавшуюся в кухне крупу.

— Не надо нам пылесоса, — запинался на трудном слове Шам.

— Надо! Надо! — Каа ввинчивала в мужа неистово горячий взгляд. Разве мы хуже других людей, у которых есть пылесос?

Глава четвертая

МЕРИДИАНЫ

В рабочей комнате мало что переменилось. Пожалуй, только шкафы еще больше разбухли от толстых папок да на столе Валерия прибавилось лент, снятых с самописцев.

Рустам, раздвинув синеватые от частого бритья щеки в дружелюбной улыбке, говорил:

— Запишу тебя в турнир по пинг-понгу, дорогой. Если денег надо — бери сколько хочешь, хоть двести рублей. Что еще для тебя сделать?

— Спасибо, Рустам, — сказал Ур. — В пинг-понг, пожалуй, я поиграю немного. А деньги… Мне ведь будут платить?

— Конечно, — сказала Нонна. — Вот с жильем надо как-то решить. Валерий скоро женится, у него ты жить не сможешь. Придется устроить тебя в гостинице.

Глава пятая

МАДЕМУАЗЕЛЬ СЕЛЕЗНЕФФ

Ранним утром 20 декабря рейсовый самолет международной линии Москва Никозия, разбежавшись, оторвался от шереметьевской бетонки и, как полагается, начал набирать высоту. Еще было далеко до рассвета. Внизу простирались заснеженные поля и темные клинья лесов, и где-то с левого борта мерцала сквозь дымную мглу россыпь огней Москвы.

Перекатывая языком во рту взлетную конфетку, Ур смотрел в иллюминатор, пока клубящиеся торопливые облака не закрыли землю. Тогда он откинулся на высокую спинку кресла и скосил взгляд на Нонну. Она сидела рядом, глядя прямо перед собой, профиль ее был четок и безмятежен. По другую сторону от Нонны сидел Валерий. Он зевал, мучительно сморщившись. Не выспался, бедняга. Все они вот уже которую ночь не высыпаются: с утра до поздней ночи не отпускает их Москва.

Теперь-то отпустила. Теперь трудные, наполненные шумом и беготней, нескончаемые две московские недели остались позади.

Стюардесса, будто сошедшая с модной картинки, протянула подносик с лимонадом и минеральной водой. Ур выпил и того и другого, удовлетворенно крякнул и закрыл глаза.

Мысли текли лениво.

Формула невозможного

Алатырь-камень

– Опять эта луковица, – сказал Олег. – Ребята! – закричал он. – Идите сюда!

Первой вышла из палатки Света. Она посмотрела на небо, затянутое облаками, и состроила гримаску. Потом взглянула на свои брюки и ботинки, заляпанные высохшей грязью, и только после этого на Олега.

Олег стоял возле огромного валуна и махал рукой.

– Сумасшедший, – сказала Света, – в одной майке. – Она заглянула в палатку. – Володя, Борис, выходите! Олег опять что-то нашел.

Володя вскочил и, приставив ладонь ребром ко рту, протрубил сигнал побудки. Борис плотнее завернулся в одеяло.

На перекрестках времени

1. ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ ЗАПИСОК ДОКТОРА ВАТСОНА

В последнее время я редко встречался с Холмсом. Сколотив небольшое состояние, чему немало способствовало вознаграждение за раскрытие тайны замка герцога Соммерсетширского, Холмс поселился в Кенте, вблизи очаровательных садов Кобема, и занялся пчеловодством, не оставляя, впрочем, старых увлечений химией и музыкой.

В этот теплый августовский день 1911 года моя жена уехала на двое суток в Кройдон, к тетке, и я намеревался съездить в Кобем навестить Холмса. Я собирался в дорогу, когда зазвонил недавно установленный в моем кабинете телефонический аппарат: сэр Артур, соединившись со мной, предложил позавтракать в клубе Королевского хирургического общества, и я решил несколько изменить свои планы.

За завтраком мы поговорили немного о животном магнетизме, затем о Балканах, слегка коснулись загадочной истории с «Джокондой», которую месяц назад дерзко похитили из Лувра.

– Интересно, что думает об этом похищении мистер Холмс? – спросил сэр Артур, когда мы, окончив завтрак, сидели за портвейном.

Надо сказать, что эти замечательные люди по странному стечению обстоятельств никогда не видели друг друга. Сэр Артур знал Холмса только по моим рассказам, которые он с присущим ему искусством сделал известными всему миру.

2. РАССКАЗЫВАЕТ АНДРЕЙ КАЛАЧЕВ, ХРОНОКИБЕРНЕТИСТ

Не знаю даже, с чего начать: уж очень взволновала меня эта история.

Начну так:

«Я, Андрей Калачев, старший научный сотрудник Института Времени-Пространства, обвиняю Ивана Яковлевича Рыжова, заведующего сектором хронокибернетики нашего же института, в…»

Нет. Лучше расскажу все по порядку. В хронологической последовательности (употребляю это выражение в житейском смысле слова: мы, вообще-то, имеем дело в основном с хроноалогическими категориями).

Утром в понедельник, 27 августа, Ленка мне сказала:

3. ИЗЛАГАЕТ ЛЕОНИД ШАДРИЧ

Как мы вылетели, не помню. Перед глазами был туман: очень странное ощущение – не сон, не обморок, а… полное отключение. Не знаю, сколько это продолжалось, по потом прошло. Я посмотрел на свои часы, они показывали двенадцать минут первого, то есть время вылета, а ведь мы летели уже довольно долго. Я приложил их к уху. Часы стояли.

Андрей насмешливо улыбнулся и сказал Виктору:

– Посмотри на этого лопуха.

На меня, значит. А Виктор сказал мне:

– Брось. В рейсе тиканья простых часов не услышишь. Наш путь займет время между тиком и таком. Хочешь узнать собственное время, посмотри на хроноскоп.

4. НИКЕЯ

Отрывок из поэмы, записанной на магнитофон Л.Шадричем с голоса аэда

Память, сограждане, боги даруют нам, смертным, в подарок, В дар драгоценный, дороже железа и меди тягучей, Тонких хитонов дороже и кубков златых двоеручных.

Нам же, аэдам-кифаробряцателям, боги велели:

Ведать сказанья далеких времен о богах и героях, О чудесах, сотворенных Афиной, о знаменьях Зевса, Песни слагать и тревожить перстами кифарные струны.

Люди за то, на пирах услаждаясь звучаньем кифары, Жареным мясом и светлым вином услаждают аэда.

5. РАССКАЗЫВАЕТ ЖУРНАЛИСТ Э.Д.МЕЛОУН

Мне с большим трудом удалось уговорить Челленджера поехать в Париж. Всю дорогу он осыпал меня отвратительными ругательствами, как будто я виноват в том, что, кроме ученых, в Лувр пригласили каких-то сыщиков. Но я-то знал старика и помалкивал.

Должен признаться, что наш соотечественник, знаменитый сыщик Шерлок Холмс, оказался чрезвычайно хладнокровным джентльменом. Он спокойно выдержал испепеляющий взгляд Челленджера, которого для иного, менее искушенного человека было бы вполне достаточно, чтобы провалиться на месте. Доктор Ватсон, постоянный спутник Холмса, и мой приятель сэр Артур Конан Доил также держали себя как подобает англичанам.

Впрочем, и старик вначале вел себя вполне прилично. Он с интересом осмотрел постамент исчезнувшей Ники Самофракийской и загадочные рубчатые следы вокруг. При виде этих следов я невольно вспомнил отпечатки ног кошмарных чудищ возле Центрального озера, которое мы некогда открыли в стране Мепл-Уайта, и сказал об этом Челленджеру.

– Чушь! – рявкнул он. – Не лезьте не в свое дело.

Он сунул кулак под седеющую бороду и задумался, глядя на ровную, будто перекушенную двумя челюстями, поверхность пьедестала. Затем он взглянул на нас, и сказал зычным голосом:

Формула невозможного

ЗЛОПОЛУЧНАЯ ПРОГУЛКА

В нежно-зеленом небе пылало чужое красноватое солнце, недвижно стоял лес, на горизонте громоздились зубчатые рыжие холмы. Велик был соблазн заняться исследованием этой планеты. Здесь хорошо дышалось. Здесь легко ходилось: планета была поменьше Земли. Но «Юрий Гагарин» требовал серьезного ремонта, а экипаж его состоял всего из шести человек, и Прошин, командир, не счел возможным высылать разведку.

На исходе вторых суток (сутки здесь составляли семнадцать с четвертью земных часов) из фиолетовых зарослей высунулась отвратительная жующая морда на длинной чешуйчатой шее.

– Привет, – негромко сказал кибернетист Новиков, первым заметивший гостя. – Посмотрите, ребята, на этого красавца.

Биофизик Резницкий кинулся за фотоаппаратом, но «красавец», видимо, не искал популярности. Продолжая жевать, он попятился и исчез в зарослях. Послышался треск ломаемых деревьев, потом все стихло.

– Командир, – взмолился Новиков, – не будьте жестокосердны, разрешите прогуляться по планете.

СЕРЫЕ СУЩЕСТВА

Новиков поставил рацию на мягкую фиолетовую траву и связался с «Юрием Гагариным». Слышимость была скверная. Новиков охрип, пока прокричал Прошину о случившемся, каждую фразу приходилось повторять. Прошин запеленговал место, где находились разведчики, и обещал через час вылететь за ними на вертолете.

Новиков повеселел.

– Сергей Сергеевич, – сказал он, – я проголодался. Нет ли у вас в кармане баклажанной икры?

Они подкрепились шоколадной пастой и решили немного прогуляться, не отходя, впрочем, далеко от того места, которое запеленговал Прошин.

Вдруг они разом остановились. Знакомое ощущение тяжести навалилось, пригнуло их к земле. С трудом передвигая ноги, они сделали еще несколько шагов перегрузка стала нестерпимой. Разведчики отступили. Они пошли вдоль невидимой преграды, нащупывая ее вытянутыми руками.

РЕЗНИЦКИЙ НАРУШАЕТ ИПДП

Прохода не было. Разведчики убедились в этом, когда к концу дня вернулись к тому месту возле рыжих холмов, где в загадочном тоннеле исчез вездеход. Гравитационный колпак накрывал добрую сотню квадратных километров.

Неужели эта мощная силовая защита существует лишь для того, чтобы оградить этих «кенгуру» от зверья и других неприятностей? – сказал Новиков. – Чтобы они тут ходили голышом и катались на колесе? Они ведь ничем не заняты, Сергей Сергеич. Бродят по роще, валяются в траве, жрут из автоматических кормушек… Чем не райская жизнь?

…Разведчики сильно проголодались. Вездеход, в котором был пятисуточный запас провианта, исчез, тюбик шоколадной пасты, обнаруженный Резницким в кармане комбинезона, давно опустел. Два часа назад они видели, как серые существа потянулись к черным пирамидкам, стали извлекать из них какие-то желтые диски и меланхолично жевать эти диски, рассевшись на траве вокруг кормушек.

– Давайте попробуем, что за еда, – предложил Новиков, глотая горячую слюну.

– Нельзя, – сказал Резницкий.

«ИНСПЕКТОР УКУСИЛ МУХУ…»

Резницкого разбудил шум шагов. Кто-то ходил вокруг да около, шуршала трава. Сергей Сергеевич поднял голову и увидел серое существо. Оно то одной ногой, то другой медленно подталкивало футляр с кинокамерой.

Резницкий тронул за плечо Новикова, спавшего рядом. Тот сразу сел, русые волосы его были спутаны, к небритой щеке прилепились травинки.

– Что случилось?

Биофизик указал на серое существо.

– Ха! – воскликнул Новиков и направился было к существу, чтобы отнять кинокамеру, но Резницкий схватил его за руку.

ЦЕНТР НЕ ПРИНИМАЕТ ЗАДАЧУ

В семь утра по местному времени разведчики связались с кораблем и получили свои данные, обработанные вычислительной станцией.

– Вы уверены, что сможете спрограммировать задачу о снятии защитного поля? – спросил Прошин.

– Уверен, Павел Иванович, – без колебаний ответил Новиков, но голос у него был тусклый. – Если, конечно, Центр не будет активно противодействовать…

– Поторопитесь.

– У нас на исходе питание передатчика. Придется ограничиться двумя сеансами утренним и вечерним. В девять вечера мы сообщим следующие данные.