Маленькая женщина, стоявшая на высокой ледяной галерее, гордо выпрямилась. Густые длинные волосы цвета темного сапфира, разметавшиеся по плечам, и белоснежное одеяние делали ее похожей на одну из бело-голубых сосулек, бахромой обрамлявших галерею. Женщина вскинула руку – между хищно скрюченных пальцев, разбухая и наливаясь пронзительной синевой, вспыхнул шар Голубого пламени. Она поглядела вниз – туда, где, окруженная сложенными еловыми поленьями, прикрученная цепями к столбу, бессильно обвисла мужская фигура в балахоне смертника. Туда, где в почтительном ожидании застыла молчаливая толпа.

– Пусть умрет он страшной смертью! – пронзительно выкрикнула жрица Голубого огня. – Умрет, как все, кого погубил своим черным искусством! Гори ты Синим пламенем! – и она метнула Огонь.

Пышущий неистовым жаром ярко-голубой шар со свистом пронесся над головами. Толпящиеся вокруг эшафота люди издали единый слитный вздох, в котором звучали ужас и восхищение. Костер занялся весь, разом – бушующее Синее пламя взметнулось столбом, озаряя причудливыми сполохами прячущийся во мраке свод пещеры и отражаясь в ледяных колоннах. К неумолчному реву Огня добавился громкий, резкий треск – сгорали пропитанные смолой ветки. Цепи, сковавшие обреченного, просвечивали оранжево-алыми полосами сквозь прозрачную голубизну костра. Полы балахона взмывали в волнах Пламени. Лишь фигура смертника оставалась совершенно неподвижной и безучастной. Словно происходящее вовсе не касалось обреченного, словно он непричастен костру и казни.

– Пока стоит Храм Голубого огня – тварям Нижнего мира не творить зла под Девятью небесами! – торжествующе указывая на обвисшую фигуру смертника, выкрикнула жрица. – Ему конец! Навсегда!

– Скра-ап-скр!