Резкий толчок. Под ногами лязгнуло и заскрежетало. А потом — тишина. Мертвая. Тишина всегда кажется мертвой в первые секунды, когда глохнет трамвай или троллейбус.

Я терпеливо наблюдала, как водитель вышел из кабины, обошел троллейбус, подергал рога. Ждала, что сейчас он залезет обратно, послышится электрический гул и мы двинемся вперед.

Вместо этого двери в середине и в конце салона отворились. «Уважаемые пассажиры, по техническим причинам троллейбус дальше не идет, прошу покинуть салон».

Я ругнулась в сердцах. Половина одиннадцатого вечера. Предпоследний рейс. Следующий через сорок минут. А телефон сел еще до репетиции, и, как назло, ни у меня, ни у ребят не оказалось с собой зарядника.

Такси не вызвать. Попросить кондуктора позвонить? Один взгляд на совдеповскую морду кирпичом отбил желание обратиться за помощью. Топать пешком восемь остановок? Дойду за столько же, сколько ждать следующий рейс. Хорошо, что на ногах не шпильки, а удобные кроссовки.

Пронзительный нечеловеческий визг оглушил, едва не разорвав перепонки. Тень, сбившая меня с ног, пронеслась мимо, развернулась… и я увидела жуткую морду настоящего чудовища. За мордой — черное, блестящее, будто лакированное тело, похожее на конский круп, но только с огромными перепончатыми крыльями.

Мой тембр и певческая стилистика больше всего напоминали Эллу Фицджеральд. Но звуки, которые я издала, увидев черное крылатое чудище, вытянула бы только Мария Каллас… если бы вдруг запела в манере Ольги Кормухиной.

[1]

Монстр прянул ушами, втянул шею и зашипел. И тут я поняла, что наделала. Он ведь сам визжал точно так же. И теперь, наверно, принял меня за соперника, посягнувшего на его территорию.

В ужасе я поползла назад, прочь от жуткой уродливой морды. Подо мной что-то треснуло и расползлось. Вместо удобных джинсов на мне откуда-то взялось платье из тончайшего шелка. И оно не выдержало трения о грубый каменный пол. Последнее, что я могла сейчас сделать, — заморочиться над этой несуразностью.

Чудище приземлилось на пол. Сделало шаг ко мне, и еще. Еле удержалась, чтобы опять не завопить. Пыталась отползти дальше от него — тщетно. А потом оно вдруг согнуло переднее ноги и опустилось на колени.

Настала очередь этой летающей амазонки трепетать и сжиматься от страха под убийственным взглядом атлета.

— Но, милорд… Ее мать — та самая Дайна. Вы ведь знаете эту ужасную историю. Мой муж расторг брак с ней, но пощадил ребенка. Однако девушка с подобной наследственностью не стоит вашего внимания.

В ответ блондин прошипел так, что его апокалиптическая коняга могла позавидовать.

— Не стоит, леди Шилла? Вы считаете, хоть одна девка из вашей долины стоит моего внимания? Включая ваших дочерей! Будь моя воля, я послал бы к демонам хейоса этот отбор, и ноги моей не было бы на вашей паскудной земле. Но его величество слушает, что напевает ему в уши придворный маг. Этот дерьмовый колдунишка увидел в своих трижды проклятых зеркалах, что я должен жениться на женщине с кровью хозяек Гемайской долины. Король пошел на поводу, издал указ об отборе невест в ваших дерьмовых краях. И я, верный слуга короны, обязан подчиниться. Так что и ваши разлюбезные дочурки, и ваша бестолковая падчерица — забери хейос всех трех! — будут участвовать в отборе. Как и остальные тринадцать девиц из вашей треклятой долины. И мне плевать, кто из них победит! Придворный маг затеял отбор, ему и морочиться. А я заделаю ребенка той, кого выберет этот шарлатан, и дальше пусть он творит с этим отродьем, что пожелает. Я исполню долг верноподданного и буду свободен от обязательств.

Мою «мачеху» перекорежило от оскорбительной тирады Леона. Но, как истинная леди, она мгновенно овладела собой.

Я попятилась назад. Прочь от зеркала, которое показывало мне картину, способную свести с ума. Чужое лицо. Чужое тело. Чужой… мир? Со своими нравами, порядками и тварями вроде илано?

Как такое могло случиться? И что с моим настоящим телом? Осталось на заброшенном заводе? Лежит без чувств, в коме? А рядом шастают похотливые отморозки.

От этой мысли стало дурно. Ведь если я внезапно угодила в чужое тело… Точно так же в любой момент могла вернуться в свое. В каком виде, в каком состоянии оно окажется? Изнасиловано, изуродовано тремя маньяками? Или… еще хуже?

Что, если они догнали меня, дали по голове или придушили? Если мое тело на Земле мертво, а сознание переместилось сюда, в тело Рианны?

Я рухнула в кресло, не в силах больше стоять на трясущихся ногах. Нет. Совершенно точно — нет! Я не совсем потеряла рассудок и прекрасно помню, что по заводу шла на своих двоих, целая и относительно невредимая. Испуганная — но живая!

— Ну что, тварь, добилась своего? — прошипела одна из них, тощая как жердь деваха в платье с пышными рюшами, которые должны создать иллюзию женственности. — Вырядилась как куртизанка и вылезла на глаза милорду Леону? Думаешь, теперь он спать перестанет из-за твоих прелестей?

— Ты, сестричка, хитрая лиса, — пропела вторая. Эта была фигуристее и могла даже показаться симпатичной, если бы не уродливая гримаса зависти и презрения на плутоватой физиономии. — Обвела вокруг пальца охрану, забралась на стену замка, предъявила себя милорду. Вот только забыла кое-что. Ты не стала невестой, дорогуша. Ты просто попала в отбор. Одна из шестнадцати. А шанс у тебя, милая моя, далеко не один из шестнадцати. Он нулевой, ты поняла, Рианночка? Дурешечка наша блаженная! Не забудь, что я и Алис тоже участвуем в отборе. Мы все время будем рядом, ты не сделаешь ни шагу, чтобы мы не увидели. И не ответили. Бестолковая сестричка. Ты еще триста, нет, тысячу триста раз пожалеешь, что твоя затея удалась. Проклянешь этот день, когда лорд Леон заметил тебя и приказал взять в отбор!

Этого еще не хватало. Шилла осчастливила ненаглядных дочурок новостью, и те явились порадоваться за меня. В смысле за Рианну. А дочки под стать мамаше — такие же мерзкие, злобные, источающие яд, как гадюки по весне.

И как мне отвечать им? Нет, я прекрасно умею окоротить зарвавшихся хамок. Но естественно ли это для Рианны? Я понятия не имела, была она забитой тихоней или не лезла за словом в карман. Навлекать на себя подозрения не хотелось, мало ли что.

Но тут тощая Алис сделала то, на что я не могла не среагировать. Она подошла к кровати, сорвала аккуратно уложенную вышивку с подушки, презрительно помахала ею.