— А поначалу все шло так хорошо...

Голос старика был негромок, но отчетлив — голос уверенного в себе человека, умеющего повелевать другими и знающего себе цену. Понимающего, что дабы заставить других слушать себя, вовсе не обязательно повышать голос, скорее наоборот, говорить на полтона ниже, чтобы собеседник с усилием вслушивался в каждое слово и запоминал его надолго.

— Поначалу все шло по плану... Все мы знаем, что ни один план столкновения с реальностью не выдерживает и, не будучи идиотами-оптимистами, были готовы исправлять и корректировать. Но чтобы все пошло наперекосяк настолько... По сути дела вся троянская война чудовищная ошибка. Не надо повторять мне расхожие истины о том, что, дескать, война вообще ошибка. Нет, я не это имею в виду. Я просто хочу сказать, что отдельно взятая война, цинично, без лишних сантиментов затеянная из жажды богатства и власти закончилась огромными убытками, как для побежденных, так и для победителей. Может, в самом деле, правы сторонники мирных решений — ни один из участников этой бойни не получил того, к чему стремился. Впрочем, тогда, четверть века назад, война казалась необходимой всем, включая Трою. Уж больно хороши были шансы Трои перемолоть под своими стенами всю ахейскую армию и тем самым обезопасить себя от любых нападений с этой стороны на долгие годы. А Ахияве позарез нужен был выход в Эгейское море. Любой ценой. Любой кровью. Троя не окно, Троя — дверь на восток, дверь в Хеттию, Урарту, Баб-Или. И пока Приам владеет дверью, ему решать, кого пускать на порог.

И тут на сцене появился Парис. Нет, о любви к Елене речи, конечно, не шло, да и не царский сын предлагал ей вечную любовь. Политика, она родилась одновременно с городами, а может даже немножко раньше. Но тут все вышло даже лучше, чем мы ожидали — видимо вся Ахиява хотела войны не меньше Приама и была готова ухватиться за любой повод. И повод не заставил себя долго ждать. Вообще, вся история Париса была с самого начала белыми нитками шита и могла сработать только с теми, кто сам искал повода для ссоры. Суди сам — всем известно, что во младенчестве ребеночек был сброшен со скалы из-за предсказания Кассандры о том что он погубит Трою. О боги, какая получилась шутка! Ведь в итоге сбылось несуществующее предсказание о несуществующем царском сыне. Не верил Приам ни в полет птиц, ни в оракула, ни, тем более в предсказания дочери. И уж тем более не стал бы лишать жизни свою плоть и кровь только потому, что кому-то что-то померещилось. И стократ, сделав это, не стал бы менять своего решения полтора десятилетия спустя, неожиданно обретя «сыночка». А поменяв, снова внезапно передумал, отправив новообретенное чадо в сердце враждебной Спарты. Это мудрый, убеленный сединами Приам, который ради своего трона, не задумываясь, устроил бы гекатомбу из родственников. Впрочем, он и родственниками не разбрасывался, если этого можно было избежать. Так и появился на свет «царский сын» Парис.

Толковый парень, ножом и луком владел на зависть многим, и на Приама работал не первый год, и шеей рисковал не впервые. Вот и попал к Приаму в сыновья. Отправлять в Спарту Гектора старику было жаль, уж больно велики были шансы больше его не увидеть. Не входило в планы Приама потерять перед началом большой войны толкового военачальника, да к тому же настоящего сына в придачу. Вот и отправился вместо него в Спарту битый жизнью Парис, которого при случае и потерять было не жалко — не та фигура, с одной единственной задачей: оскорбить ахейцев так, чтобы войны было не избежать. Правда, Приаму ситуация рисовалась совершенно иначе чем Парису. Приам полагал, что самое лучшее оскорбление будет воткнуть нож в ребра кому-нибудь из ахейцев рангом повыше, абсолютно не принимая во внимания желание Париса выжить, несмотря на задание не совместимое с жизнью. А Парис, не взирая на внезапно свалившееся родство, жить хотел не меньше других, хоть и понимал, что в сложившейся ситуации это мало вероятно, для сильных мира сего вопрос был только в том, кто его прикончит — свои за невыполненное задание или чужие за выполненное. Вот он и выкрутился с блеском — ахейцев оскорбил, так, что любо-дорого, шутка ли, жену Менелая с супружеского ложа увел, да из Спарты живым выбрался с нею вместе. Что собственно и не удивительно — улизнуть с женой Менелая, да еще и с ее помощью было куда проще, чем спасаться от ахейцев, зарезав, к примеру, того же Менелая. Покушения на кого-нибудь из ахеян в Спарте от Париса скорее всего ждали и были готовы отплатить сторицей, а вот такой поворот оказался для всех сюрпризом. И дома Парис себе обеспечил если и не долгую и не счастливую, то, во всяком случае, жизнь. Как ты думаешь, даже если бы удалось ему и задание выполнить и из Спарты целым вернуться, долго бы прожил новый Приамов сыночек? Вот и я думаю, зачем Приаму такой родственничек?. А с Еленой — другое дело, хочешь, не хочешь, а пришлось Приаму продолжать игру, но уже по Парисовым правилам.