Их было восемьдесят один. Слабые искорки человеческой жизни, которых содержали в сиротском приюте, основанном монахинями-католичками, в бывшем доме лесника в большом поместье на берегу Рейна. Это происходило в немецкой деревне Карлсвальд, в американской зоне оккупации. Не окажись дети в этом месте, не получи они здесь тепло, пищу, одежду, которые удавалось выпросить для них, бродили бы они по всему свету в поисках родителей, которые сами давно прекратили их искать. 

После обеда в хорошую погоду монахини выводили детей парами через лес в деревню и обратно подышать свежим воздухом.

Деревенский плотник, старик, предававшийся размышлениям в перерывах между ударами своих инструментов, всегда выходил из мастерской, чтобы понаблюдать за этим беспокойным, шумным, жизнерадостным шествием оборванцев и обсудить с заглянувшими в мастерскую бездельниками национальность родителей проходящих детей. 

— Видишь маленькую француженку, — сказал он как-то. — Только посмотри на этот блеск глаз!

— Посмотри, как этот маленький поляк машет руками. Любят маршировать, эти поляки, — сказал молодой механик.