Наш курс будет строиться следующим образом: первую часть мы посвятим событиям XVIII века, а вторую, более обширную, — тому, что имело место в XIX столетии, и, наконец, доберемся до начала XX столетия.

О пособиях. В качестве основы рекомендую вам курс С. Ф. Платонова [

1

], второе замечательное пособие — учебник А. А. Корнилова [

2

]. Но Корнилов писал свой курс только о XIX веке, кроме того, у этого пособия есть определенные особенности — в нем излагается история государственных учреждений, реформ, социальных проблем, но крайне мало написано о внешней политике. С другой стороны, по XIX веку издано очень много книг, и они вполне доступны.

Мы начинаем курс XVIII века с изложения событий, которые произошли в царствование императора Петра I. Так случилось, что уже на протяжении нескольких сот лет фигура Петра заставляет наше общество (во всяком случае, тех людей, которые претендуют на знание истории) разбиваться на два лагеря. Одни, что называется, за, другие — против. «Pro» и «contra». Это чрезвычайно печально, потому что мы не можем судить прошлое. Наше дело — узнавать, анализировать, почему было так, а не иначе, вскрывать взаимосвязь событий. Это наша с вами русская история, которую мы не можем ни переписать, ни изменить, ни забыть, ни умолчать. Историография царствования Петра может сама дать ответ на вопрос о том, что такое это царствование.

Фигура Петра настолько грандиозна, настолько невероятна и необычна, что даже оппоненты его реформ и его личности как бы забывают о том, что Петр — это продолжение русской истории. Это не какое-то чужеродное тело, которое было «имплантировано» в русский организм. Петр был самым настоящим русским человеком, его отцом был русский царь Алексей Михайлович, матерью — Наталья Кирилловна Нарышкина. Биография Петра описана не раз и в научных исследованиях, и в романах. Снято несколько фильмов, существует масса популярной литературы. Для самостоятельного знакомства рекомендую вам книгу «Петр Великий» в серии «Государственные деятели России глазами современников» [

3

]. Это сборник, в который вошли записки князя Куракина, датского посланника Юста Юля, герцога де Сен-Симона, который очень интересно описал визит царя в Париж, записки о России разных посланников и, наконец, то, что тогда называли анекдотами — короткие рассказы о подлинных событиях.

Вся биография этого человека, вся его жизнь поражают воображение Прожил он 53 года, и это немало, если учесть, что царем он стал в 10-летнем возрасте, и если иметь в виду те события, которые произошли за 43 года его правления при самом непосредственном его участии. Такие люди рождаются чрезвычайно редко. Человек, который родился на троне, законно стал самодержавным монархом, вдруг низводит себя до положения рядового солдата и последовательно проходит всю лестницу чинов, исправно расписываясь за жалованье, которое он получает, — и это не проформа. Человек, который наделен такой невероятной властью, что ему достаточно слово сказать, чтобы все сразу пришло в действие, — становится плотником, кузнецом. Это очень странно, такими русские монархи в XVII веке не были, да и в XVI тоже.

Начать изучение истории Петра очень интересно с воспоминаний тех, кто его знал лично. Не видел издали, а разговаривал, трудился с ним рядом, веселился. Вы будете потрясены невероятным разбросом мнений. И увидите, что люди фиксировали самые разные стороны — и дикие выходки, и поступки настоящего государственного деятеля. В Петре все так перемешалось, что попытка отделить одно от другого заведомо обречена на неудачу: Петра надо принимать таким, каков он был. И когда вам будут говорить, что он пьяница и безбожник, то можно ответить, что в Полтавском бою он был спасен от смерти только потому, что на груди его висел крест, в который и попала шведская пуля. Скажут, что он проводил свою жизнь в беспутстве, что он казнил направо и налево — да, это правда. Но была масса противоположных случаев, и пример тому — сама смерть Петра. Он умер от воспаления легких, которое получил, когда в ноябре, стоя на берегу Невы, увидел, что тонет барка с солдатами, и поступил так, как всегда поступал в таких случаях: бросился в воду и стал спасать людей. Он страшно простудился в ледяной воде. Пожалуй, другого монарха, который умер бы при таких обстоятельствах, мы не найдем.

Сегодня мы будем разбирать первый период царствования Петра Великого — события с момента его воцарения в 1682 году до начала Северной войны. Вторая тема — обзор событий Северной войны.

Думаю, что большинство из вас знает, что Петр был провозглашен царем в десятилетнем возрасте, после смерти своего старшего брата царя Федора Алексеевича; что тут же случился стрелецкий бунт, {4} который привел к государственному перевороту, и правительницей государства стала сестра Петра царевна Софья. Петр со своей матерью вынуждены были даже уехать из Москвы в подмосковное село Преображенское, которое стало впоследствии любимым местом пребывания Петра.

Что же такое было стрелецкое войско, почему оно бунтовало, почему Петр впоследствии так «выжигал» стрельцов из народного организма?

Стрелецкие полки — своеобразная городская придворная пехота — были учреждены в XVII веке и в сравнении с ополчением имели куда большую боеспособность. Но при этом стрельцы существовали на положении, как мы бы сейчас сказали, национальной гвардии: у них были свои дома, свои семьи, они имели право заниматься мелким ремеслом и торговлей, имели иногда земельные наделы, а потому чрезвычайно болезненно реагировали на необходимость совершать далекие походы. Это их отрывало от хозяйства, от привычной и сытой московской жизни. В Москве они стояли в караулах у городских ворот, несли стражу в Кремле. Войско это было не очень мобильным, а главное, повязанное крепкими узами с московским бытом, московской жизнью, оно уже в силу этого было чрезвычайно консервативно.

Кроме того, что стрельцы занимались каким-то промыслом и вели свое хозяйство, они получали и жалованье. Оно платилось нерегулярно, с чем и связан был бунт 1682 г. С деньгами, которые стрельцы должны были получить, вышли какие-то недоразумения, и они обвинили своих полковников в грубости по отношению к подчиненным и в финансовых злоупотреблениях, — в коррупции, выражаясь современным языком.

Еще один момент; эти неприятные события 1682 года были густо замешаны на истории с раскольниками. Расколоучители (многие из них были москвичами) в Москве были широко известны и имели немало сторонников Зафиксированы случаи, когда раскольники вели прямую, как сейчас бы сказали, агитацию в стрелецких полках, не то чтобы с целью бунтовать против правительства, но, во всяком случае, чтобы расположить их в свою пользу. Поэтому внутреннее неприятие, скажем, боярской аристократии, которая довольно быстро отошла от старой веры, у стрельцов было достаточно сильно.

Как смотрел на эти вещи Петр? Думаю, что когда ему было 10 лет, он не смотрел на эти вещи никак. Но он должен был уже что-то слышать, потому что история патриарха Никона была его домашней историей, это была история его отца, если хотите, семейная история. И этим очень многое объясняется в действиях Петра как в отношении стрельцов, так и в отношении вопросов, связанных с реформой церковного управления.

Итак, 10-летний мальчик понимал очень мало, но очень многое запомнил. Бунт в Кремле начался с того, что раздался крик: «Царя убили!», хотя его никто, конечно же, не убивал. Стрельцы ринулись защищать царя (ворота кремлевские не были своевременно закрыты), после чего боярин Матвеев — только что возвращенный из ссылки опекун Натальи Кирилловны (матери Петра), первый человек в правительстве царя Алексея Михайловича — выводит на Красное крыльцо (то самое, которое сейчас восстановили) двух царей, двух мальчиков — царя Петра и Ивана, который еще не был провозглашен царем, и, обращаясь к толпе, где в основном стояли стрельцы, сказал: «Кто сказал, что царь убит? Вот он, смотрите».

В этот момент стрельцы еще не были перевозбуждены и, вероятно, Матвеев сумел бы успокоить их посулами денег, угощением, наградами, как всегда в таких случаях делается, но глава Стрелецкого приказа князь Долгорукий, человек крайне неумный, вместо того, чтобы успокаивать своих взбунтовавшихся подчиненных, сошел с крыльца и, войдя в толпу стрельцов, накинулся на них с грязной площадной бранью. Он не был популярен у стрельцов, а потому тут же был убит. А дальше те, кто был заранее подготовлен партией Милославских, стоявших за царевну Софью, ринулись на Красное крыльцо, и Матвеев был сброшен прямо на острия копий и разорван на куски. Предание рассказывает, что Петр вцепился в его одежду, пытаясь его как-то удержать. Но царя грубо оттолкнули. Так он увидел убийство человека, которого его мать всю жизнь считала своим благодетелем.

Дальше начался самый омерзительный погром, в котором было убито еще несколько братьев царицы Натальи Кирилловны, в живых остался только Лев Кириллович. Один из братьев спрятался в церкви, исповедался, причастился, был выдан стрельцам, они его зверски пытали и убили. В какой-то момент царская семья начала бояться за свою неприкосновенность, но посулами удалось успокоить стрельцов, которые воздвигли на Красной площади столб с выбитыми на нем проклятиями убитым боярам и восхвалениями стрельцов за ту пользу, которую они принесли государству.

Вот что с детства очень хорошо запомнил Петр: убийство родных дядьев и Матвеева, страшный погром во дворце. Подобные впечатления, естественно, остаются на всю жизнь. Поэтому стрельцы, если хотите, для него были личными врагами.

Между прочим, со стрельцами боролась и сама Софья. После бунта во главе приказа встал князь Хованский, у которого в Москве было прозвище — «тараруй», нечто вроде «балаболка». Князь этот был очень высокого мнения о себе и полагал, что, опираясь на свое лихое войско, он может фактически диктовать свою волю правительству. Но царевна Софья сумела с ним обойтись достаточно круто. Она опять вывезла семью в Троицу (Петр впоследствии шел по уже отмеренному пути), а потом пригласила Хованского к себе на именины. Пока он ехал, в селе Воздвиженское, что на Троицкой дороге, заседала боярская дума в усеченном составе; Хованского заочно приговорили к смерти. Его схватили на дороге, его сына вытащили из имения и обоим отсекли голову в Воздвиженском. Петру это было хорошо известно.

Вскоре после того, как Петра обвенчали с Евдокией Лопухиной, произошло событие, которое иногда называют вторым стрелецким бунтом. Это было всего лишь волнение в Москве, которое не вылилось {5} в настоящий бунт. Однако Петр, напуганный сведениями, которые ему принесли, бежал в Троице-Сергиеву Лавру. Туда же за ним приехали его семья и его окружение, пришел солдатский полк Патрика Гордона, затем пришел стрелецкий полк Леонтия Сухарева, приехал патриарх, и события повернулись так, что Софья вынуждена была оставить дела управления. Петр стал царем — уже реально.

Правда, имело место двоевластие. Вы знаете, что у Петра был брат — царь Иван, несколько старше его. Он был человек чрезвычайно болезненный и в делах управления не принимал никакого участия. Поэтому хотя Петр формально ссылался с ним письмами и формально указы писались от имени двух царей, но фактически движущей силой всех событий был, конечно, Петр.

Дальнейшие события состоят в основном в бесконечных утехах, потехах и путешествиях. К этому периоду относятся два похода на Азов, причем предварительно был выстроен огромный речной флот в Воронеже (второй поход увенчался взятием города).

Этот период венчается знаменитым посольством в западные страны — «Великим посольством», в котором участвовал и «урядник» Преображенского полка Петр Михайлов. Формально это посольство возглавляли Лефорт, Головин и Прокопий Возницын — известный дипломат старой русской школы. Посольство проехало Лифляндию, несколько германских государств, побывало в Голландии, затем в Англии, вернулось в Вену и собиралось ехать в Италию, в Венецию. Но пришло известие, что в Москве опять неспокойно, стрельцы взбунтовались. Петр сразу отложил поездку в Италию и через Польшу двинулся в Россию. И хотя в пути он получил известие, что бунт подавлен, Петр не изменил своих планов и явился в Москву.

В этой лекции пойдет речь о государственных реформах Петра: реформе общества, или сословий, реформе администрации, армии и флота, реформе, которую можно было бы, вероятно, назвать финансовой или хозяйственной. Итого их четыре. С. Ф. Платонов в своем «Курсе лекций» сгруппировал реформы Петра именно так — на мой взгляд, чрезвычайно удачно, потому что в такой систематизации эти реформы легче понять и разобрать. У Ключевского замечательные лекции, но там, где речь идет именно о реформах Петра, без специальной подготовки понять что-либо очень сложно. Прекрасно владея материалом, Ключевский построил свои рассуждения приблизительно в том порядке, в каком Петр проводил свои реформы, и постичь их взаимосвязь довольно затруднительно. Если бы мы с вами вздумали хронологически выстроить все действия Петра, которые относятся к процессу реформирования страны, то получился бы невероятный винегрет. Какие-то указы полностью соответствовали российским традициям, а какие-то совсем наоборот. Некоторые документы (скажем, регламенты) фактически заимствовались за границей, но при этом использовался тот опыт административной деятельности, который был накоплен в России. Иногда Петр писал указы спонтанно, без всякого предварительного обдумывания. В некоторых указах очень ярко отразился личный темперамент Петра, а в других он старается его умерить.

Хронологически реформы охватывают практически все 1700-е годы, и Ключевский подсчитал, на какой период приходится какое количество указов, и даже выстроил, так сказать, динамику законодательной деятельности Петра, которая тоже представляет интерес. Сначала она довольно интенсивна, потом имеет место своеобразный пик, то есть указов за короткое время выходит очень много, а потом начинается некоторый спад.

Вы знаете, что сословия в допетровской Руси были следующие: боярство, дворянство, духовенство, купечество, городское и посадское население и, наконец, крестьяне. Крестьяне были: монастырские, вотчинные, крестьяне в поместьях, холопы и, наконец, гулящие люди — малопонятная категория. Плюс к этому еще казаки. Картина весьма пестрая и очень непростая. Налоги платили практически все категории населения, за исключением бояр, дворян и духовенства. То есть, государственное тягло раскладывалось на абсолютное большинство населения.

Эту устоявшуюся систему Петр реформировал. С какой стати? Дворянство и так было оплотом государства: дворянское ополчение, дворянская конница. Бояре и так служили царю-батюшке, духовенство занимало вполне определенное положение. Зачем же все это понадобилось реформировать? Возможно, Петр подошел к реформе общества, исходя из того опыта, который был накоплен в XVII веке, а это было время, когда шел процесс слияния боярства и дворянства. Бояр становилось все меньше, а число дворян неуклонно возрастало. Если когда-то, скажем, в государственной службе, в чиновничьей среде места принадлежали в основном выходцам из духовного звания, поповичам, то в XVII веке все постепенно переходит в руки дворянства. С учетом этого факта понятно, что Петр вел свою реформу вполне в соответствии с тем процессом, который уже имел место в XVII веке.

Что подтолкнуло его к реформам? Надо полагать, что подтолкнула его война, а конкретно — поражение под Нарвой. Смешно говорить, но русское войско превосходило численностью шведов, одна дворянская конница могла задавить армию Карла XII, но получилось наоборот: сравнительно небольшая шведская армия разгромила русскую армию, огромная дворянская конница в панике бросилась бежать и потеряла массу людей именно при бегстве, хотя ее никто не преследовал.

Петр понял, что нужно реформировать армию, но для этого оказалось необходимо реформировать сословия, а когда реформировали сословия, надо было создать новую систему управления, а эти процессы надо было финансировать, следовательно, необходимо было пополнять государственную казну, выдумывать новые налоги. В реформах Петра все было жестко связано одно с другим. Другое дело, что иногда указы противоречили друг другу. Тогда Петру время от времени приходилось вносить коррективы в то, что слишком явно не соответствовало конкретным жизненным требованиям.

Кроме реформы сословий Петр занялся реформированием армии и флота (на самом деле он начал с армии и флота, а это повлекло за собой все остальное).

Армия была очень плохой, и Нарва это показала; флота не было вообще (воронежский флот в счет не идет). Что же сделал Петр? Обязав все наличное дворянство служить, он заставил их служить в армии. При этом каждый дворянин к 15 годам должен был быть подготовлен к военной службе, а именно обучиться грамоте и цифири. Образование это было не ахти какое сложное, но и его дворяне бегали, не желая нести лишние тяготы, и Петр стимулировал развитие русского начального образования радикальными методами: дворянин, который не закончил такого начального курса, не имел права вступать в брак. Просто и хорошо. Причем шутки с Петром были плохи, уж если он издавал указ, то и следил за тем, как он исполняется, и ослушники могли дорого поплатиться. Так что блистательному российскому дворянству пришлось засесть за «аз, буки, веди». Высокообразованными они от этого, может быть, и не стали, но кое-что начали соображать. Так вот, после 15 лет молодой дворянин имел право стать солдатом. Заметьте: не офицером. Потому что Петр жестко следил за тем, чтобы ни один офицер не становился офицером сразу — изволь сначала потянуть солдатскую лямку.

Может быть, из всех реформ Петра эта была самая замечательная. Если бы сейчас каждый офицер побывал годиков пять солдатом, то, вероятно, наша армия очень быстро стала бы другой. Офицер — обязательно дворянин. Все, кто добрался до офицерства, становились дворянами автоматически. В армию таким образом стал не очень сильно, но ощутимо вливаться поток свежих, энергичных людей, которые всем были обязаны собственным заслугам. Знаменитый указ Петра, сформулированный с присущей царю лаконичностью и военной прямотой, гласил: «Отныне знатность по годности считать». Он был полностью подтвержден практикой. Офицер должен был служить уже пожизненно. В армии или на флоте — это не имело принципиального значения. Он мог быть уволен только по болезни, ранению или в крайне преклонном возрасте. Служили долго и далеко не всегда возвышались.

Если посмотреть шире, то именно с этого момента начал формироваться российский офицерский корпус, который впоследствии имел столько замечательных традиций. Именно с этого момента начала складываться та российская армия, которая поражала всех своими нравственными устоями и боевыми качествами. Рядовой крестьянин, которому забривали лоб и которого сдавали в рекруты (когда начались рекрутские наборы, то была установлена норма: одна душа с 75 дворов), тоже попадал в армию на всю жизнь. Но он прекрасно понимал, что если он тянет солдатскую лямку, то тянет ее и его помещик, дворянин. Все они понимали, что повинны службой государю, отечеству, и это их очень крепко объединяло.

Первые советские историки могли недоумевать: как же так — армия составлена из помещиков и крепостных крестьян, а крестьяне не душат офицеров? — не понимая при этом, что все они были товарищами по оружию. А те сравнительно небольшие льготы, в основном по части мирной жизни, которые {12} были у офицеров, во время военных действий превращались в одну замечательную почетную обязанность: во главе солдат непременно шел офицер и первым падал под ударом картечи, штыков, сабель, ятаганов и т. п. Солдаты это прекрасно понимали, офицеры — тоже. Поэтому случаи проявления жестокости по отношению к офицерам были явлением исключительным и имели место скорее только во времена Николая Павловича, и то в основном на флоте, где муштра была поистине безжалостной. Необходимо также отметить, что офицеры, которые люто расправлялись с солдатами за нарушение тех или иных уставных требований, тем не менее, никогда их не обкрадывали. Офицерский дух был заложен, несомненно, Петром, и Петр действительно реформировал армию, потому что в XVII веке ничего подобного не было. При Петре армия стала армией профессионалов. Другое дело, что она создавалась на протяжении многих лет, а традиции ее выковывались в боях. Основные потери наша армия несла не столько от боевых действий, сколько от методов ее формирования: обычной неразберихи, скученности, болезней, эпидемий, безобразной еды на солдатских пересылках и т. д. Плюс чудовищное количество беглых. Бежали не из армии, а с призывных пунктов, как сейчас бы сказали.

Теперь — об управлении. Петр, не отменяя боярскую думу никакими указами, тем не менее, постепенно свел ее на нет. И коль скоро она перестала работать, то работали какие-то отдельные приказы, управляя по-старому, исходя из накопленного опыта. А вы знаете, что в XVII веке приказная система носила отчетливо выраженный территориально-отраслевой характер, т. е. наряду с отраслевым учреждением — таким, скажем, как приказ тайных дел, — существовал и Сибирский приказ с явно выраженным территориальным подходом к решению проблем, или приказ Казанского дворца, который ведал Поволжьем.

Петр хотел ввести не единоличное, а коллективное управление приказами. Однако коллегиальная система заработала не сразу, а приказная не сразу умерла. Тем не менее, мысль о преобразовании системы управления засела у Петра в голове, и он начал ее проводить в жизнь опять-таки под влиянием своих военных начинаний. Как распределить полки в мирное время? Кто будет заведовать ими?

3а. Губернии

Петр ввел губернское деление. Сначала Русь была распределена на 8 губерний, потом добавилась девятая. Во главе губернии стоял губернатор, который обладал колоссальными правами: фактически он правил единовластно, ему подчинялось все и вся в губернии. А если посмотреть на карту, то можно увидеть, что территория петровской губернии — это хорошее европейское государство. В дальнейшем эта система развивалась, и уже при Екатерине счет губерний шел на десятки, и управляться они стали лучше. Так что система эта, заложенная Петром, оказалась жизнеспособной. Петр думал о том, как прокормить своего солдата. Поэтому он рассчитывал губернии чисто практически: сколько можно разместить полков на данной территории, чтобы их как-то прокормили? Кормить их лучше не стали, но начало было положено.

Петру были нужны деньги. Государственный бюджет в то время, когда он начал преобразования и повел войну, составлял чуть меньше двух миллионов рублей в год. Надо, правда, помнить, что еще Ломоносов в середине XVII века мог существовать на три денежки в день, а денежка — это меньше копейки. Поэтому два миллиона — это очень большая сумма. Но начались реформы, шла война, нужно было строить флот, заводить армию, которую надо было кормить и одевать. Словом, нужны были колоссальные деньги.

Тогда и была введена подушная подать, которая давала в казну приблизительно половину всех наличных средств. Вторую половину давали в основном косвенные налоги. Можно каждого гражданина России заставить отчислять в казну часть своей заработной платы — 12 процентов, допустим. Это будет прямой налог. А можно дать наценку на каждый батон хлеба в пользу государства. Это и будет косвенный налог, который раскладывается на всех. Так вот, вторую половину бюджета при Петре составляли косвенные налоги. Что касается фантастических налогов, которые придумали так называемые прибыльщики во главе со знаменитым Курбатовым, то это тема для анекдотов, потому что все эти бесконечные канцелярии, которые собирали налоги (с бань, с бород, с пчельников, с лодочных пристаней, с кафтанов, с мостов, по два оклада с каждого старообрядца), то все они имели свой штат чиновников, которых тоже надо было кормить, так что все эти деньги уходили как вода в песок, да и много ли их было? Рыбная канцелярия, какой-то стол, который собирал налог с каких-то пудов рыбного клея, собирал всего 700 рублей в год, и денег этих, конечно, никто не видел.

Наиболее, пожалуй, толковым был только один гербовый сбор, который придумал сам Курбатов. Смысл его очень прост, и сбор этот сохранился у нас навсегда: хотите подать или получить официальную бумагу, запрос, прошение — за отсутствием простой бумаги пишите на гербовой. За орленую бумагу, попросту говоря, за официальный бланк — плати. Резко сократилось количество бессмысленных прошений, которых Петр очень не любил, и кончились бесконечные челобитные, в которых бояре жаловались, что кто-то кого-то оскорбил, заняв место выше или оскорбив предков (Петр запретил принимать подобные челобитные). Гербовый сбор что-то давал, хотя и не очень много. Он остался навсегда, тогда как экзотические налоги на баню, на мытье, на вход в город, на бороду (мужики не платили налог на бороду, если пребывали у себя в деревне, а вот если они входили в город, то надо было платить) — все это, конечно, не прижилось

Кроме того, Петр стал практиковать систему винных откупов, а это — особая статья дохода российской казны. Когда-то было так, что варил вино, курил зелье и торговал им — кто хотел. Петр понял, что это неплохой источник пополнения государственной казны. Но монополию на алкоголь он не ввел, потому что дело это было хлопотное и грозило, надо понимать, чудовищными злоупотреблениями. Петр стал практиковать систему винных откупов — сначала осторожно, а потом все тверже, и впоследствии эта система то отменялась, то вновь вводилась в течение XVIII-XIX веков. Какой-то предприимчивый купчина, к примеру, покупал у казны право на продажу водки в данной губернии на столько-то лет вперед. Приблизительная средняя цена ее известна, и купец сразу выплачивал в казну всю ее (максимум — в два-три приема). Таким образом казна сразу получала деньги, которых у нее не было. А дальше купец должен был вернуть эти деньги себе. Ясно, что он продавал некачественный алкоголь в гораздо большем количестве и дешевле. Ясно, что он набивал карман в два раза больше уплаченного, подкупив чиновников и споив колоссальное количество народа. Но дело было сделано.

Подобные откупа — это было «пожарное» средство пополнить казну. При том, что все знали, что это страшное зло и в моральном, и в экономическом плане, потому что там, где практиковались откупа, чиновники были абсолютно все коррумпированы.

Сегодня речь пойдет о церковной реформе Петра Великого, о Духовном регламенте, а также об оценках этой реформы и о ее последствиях.

Эту реформу можно оценивать в нескольких аспектах. Оценка реформы с чисто канонической стороны — не Моя задача. О каноничности этой реформы всерьез начали писать только в конце XIX века, и те, кто оценивал реформу, считали ее антиканонической. Но для историка сама констатация этой реформы как канонической или антиканонической, в общем-то, не имеет значения. Нам надо посмотреть, имела ли эта реформа взаимосвязь с предшествующим периодом русской истории и каковы ее последствия.

Итак, что собой представляла церковная реформа Петра с точки зрения вообще русской жизни? Молитвенное общение, церковная практика, пастырское руководство и т. д. — в этой плоскости мало что изменилось. Русский народ ходил в церковь, причащался, исповедовался, совершал те или иные требы. Изменилось положение епископата, изменилось материальное положение Церкви, но это не затронуло сути церковной деятельности.

Второе направление — духовное образование, которое всегда было прерогативой Церкви. Если попытаться дать краткий обзор истории развития образования в России с X по XVII век, то картина получится очень своеобразная.

В домонгольской Руси образование развивалось очень быстро, и надо полагать, что оно во многом было на уровне европейских стран (или приближалось к этому уровню). Грамотность городского населения была очень высокой, основания для такого вывода дают берестяные грамоты. Количество переводных книг, как исторических, так и богословских, светской литературы было очень велико. Складывалась солидная собственная литература, и если внимательно анализировать летописи, то можно увидеть, что в крупных городах были училища, где учили не только грамоте, но и более серьезным вещам (то есть вполне на уровне западных образовательных учреждений).

Дальше, как вы знаете, пришли татары, и все эти процессы прекратились, а если не прекратились, то шли столь медленно, подспудно, приватно, что говорить о каких-то серьезных масштабах развития духовного образования не приходится. Монастыри стали источниками просвещения, но там образованность была очень простая: те, кто был учен грамоте, читали книги, иногда кого-то учили грамоте. Хранили {16} благочестие и считали, что этого вполне достаточно. Вот что пишет по этому поводу Карташев (я думаю, авторитет этого церковного историка для нас очевиден):

«Богословская школа и новая православная литература на всем Востоке, но особенно характерно в России, не считались бесспорной церковной ценностью и не входили в сознание архиерейского и монашеского призвания и долга, далее в смысле простого честолюбия и показных заслуг в общественном мнении. Знамя новорожденного старообрядчества окружало всеобщую церковную бесшкольность ореолом какой-то традиционной добродетели и не облегчало возможным ревнителям школьности мужества пойти против этой исконной черты русского благочестия. Словом, пробудить русскую иерархию и русские монастыри к пафосу школьной активности было делом трудным, даже противоестественным. Ни уму, ни сердцу русского монаха и епископа ничего не говорил призыв к науке и школе. Не материализм, не корыстное скопидомство и эгоизм чревоугодия делали русскую иерархию глухой и не способной двинуть дело школьного богословского просвещения, но честный консерватизм и почти фанатизм бесшкольности. Последний, типично традиционный, бесшкольный и антишкольный патриарх Адриан равнодушно наблюдал, как на его глазах разрушалась во всех смыслах и сходила на нет Славяно-Греко-Латинская Академия в Москве. Чтобы создать богословскую школу в такой до мистицизма враждебной атмосфере, неизбежна оказалась «дубинка» Петра. Но дубинка сила не творческая. Раз творческой силы не было в Москве, нужно было брать ее на стороне. Вот откуда явилось почти неизбежным то призвание извне, из Киевщины, в Великороссию школьных варягов, которые по-своему добродетельно исполнили свой исторический долг» [

Если внимательно прочесть книгу Флоровского «Пути русского богословия», то можно увидеть, что богословия как системы научных знаний у нас действительно не было. Было начетничество, благочестие, были какие-то отдельные послания, выступления по отдельным вопросам — и все. А народ российский пребывал в определенном смысле в невежестве. Благочестие ценилось, но знаний не было — они были не нужны. Неграмотный мужик неплохо ориентировался в утренних и вечерних молитвах, мог определить, какая икона где висит, и более или менее толково объяснить ее содержание. На этом все кончалось.

Петр с его практическим умом считал, что дело надо изменять, и изменять кардинально. К началу его реформ у нас было только одно учебное заведение: Славяно-Греко-Латинская Академия. Если вспомнить о привилегии, данной царем духовной академии, то станет ясно, что это было учреждение чисто светское, а назначение его было — готовить кадры чиновников для государственной службы, т. е. людей абсолютно светских. Если посмотреть на то, как был выстроен курс Славяно-Греко-Латинской Академии, то это была типично иезуитская школа, которая к нам пришла через Киев. Программа была абсолютно точно списана с программы Киево-Могилянской Академии, а та, в свою очередь, повторяла иезуитскую коллегию, где богословие изучалось только в самых старших классах, причем невероятно формально, со всеми схоластическими вывертами, свойственными латинской традиции, и, как показала практика, это богословие изучали единицы. До старших классов доходили немногие, большинство училось год, два, четыре, шесть — и хватит. Дальше их приглашали на службу, и они с удовольствием туда шли. Шли в экспедиции, на Камчатку, в Оренбургские степи изучать восточные языки, поступали на государственную службу, продолжали образование в гимназии при учреждаемой Академии наук (вспомните Ломоносова). Десятками уходили в хирургическую академию.

И получалось, что образованного духовенства оттуда выходило очень мало. Системы подготовки духовенства так и не было, она оставалась в прежнем своем состоянии, а времена менялись. Тогда и возникла в голове у Петра (а он был неравнодушен к проблеме образования) идея об изменении сложившейся ситуации. Первые попытки Петра выбрать человека, который мог бы стать на уровень запросов времени, были неудачными. Стефан Яворский не стал делать то, чего хотел Петр. Он остался консерватором, хотя и был человеком образованным.

Тогда-то и появился Феофан Прокопович, который в вопросе образования был человеком невероятно эрудированным. О Феофане говорят очень много, сейчас вышла популярная книжка о нем, полная неточностей, но лучше всего прочитать книгу Морозова. Она наиболее исчерпывающа с точки зрения подбора материала и наиболее солидна.

Дальше — вопрос об отмене патриаршества. Умирает патриарх Адриан. Это было самое первое время Северной войны, и Петр переписывался по вопросам управления Церковью из лагеря под Нарвой с теми, кто остался в Москве. Не впервые Церковь оставалась без руководителя, надо было подумать, кто станет следующим. Но Петр не видел людей, которые могли бы занять это место. Не то чтобы их не было — ряд архиереев пользовались большим расположением Петра, он чтил их как людей и честных, и достойных. Тех, кто был бы не прочь возглавить Церковь, Петр неплохо знал и понимал, что еще одного Адриана видеть на этом посту он не хочет.

Время шло. И вот, уже после Полтавы, у Петра рождается мысль о том, что надо изменить принцип управления Церковью. Замысел об этой реформе выразился в его работе, совместной с Феофаном, который написал Духовный регламент — документ, положенный в основание реформы. Реформа была проведена в 1721 году — был издан манифест о Духовной Коллегии, которая просуществовала недолго и почти сразу же была заменена Святейшим Синодом с его президентами, вице-президентами и т. д. Наступил период, который мы называем синодальным. Синод — слово чисто латинское, и пустил его в обиход тот же Феофан Прокопович — при том, что он ненавидел католицизм всеми силами своей весьма темпераментной души.

{17}