Еще одна ночь в двухэтажном каменном доме с высокими потолками и огромными полупустыми комнатами, насквозь продуваемыми утренним бризом, окончательно убедила ее в том, что принятое неделю назад решение было правильным. Открыть глаза, потянуться всем телом под тонким тканевым одеялом, вдохнуть полной грудью, впитывая запахи кипарисовой рощи и блещущей в просветах между стволами мор–ской воды... Прогнать все мысли. Застыть прозрачным кристаллом в самой сердцевине текущего мгновения.

Застыть, да. Она лежит неподвижно, не открывая глаз, слушая свое легкое дыхание, звон цикад в листве да нескончаемые сладостные стоны за стеной. Семь утра, а эта безумная итальянка и этот абсолютно безумный француз уже вовсю предаются пороку. Все двери распахнуты настежь (фобия Джеммы сформировалась в подростковом возрасте, когда за малейшую провинность ее запирали в комнате наедине с молитвенником и набором для рукоделия и держали там по нескольку дней, подавая пищу в строго определенный час – в то время ее родители еще надеялись вырастить из нее «скромную девушку, пригодную для замужества»), так что при желании можно уловить ритмичное поскрипывание кушетки (фобия Венсана иного рода – он навсегда потерял способность заниматься любовью в постели, с тех пор как перебрал спирт–ного на вечеринке в доме своего школьного друга, а наутро обнаружил у себя под боком роскошную блондинку с перерезанным горлом), шепот Венсана и его же гортанные смешки, которыми он реагирует на выкрутасы партнерши. Иногда он нашептывает свои непристойности по-английски, чтобы все могли его понять, а иногда, забывшись, по-французски. В этом случае Джемма кричит возмущенно: «

Sfacciato! Libertino!

»

[1]

– тем самым давая понять, что безоговорочно одобряет его действия.

Пойти присоединиться к ним? О нет, слишком рано. Семь утра, господи боже мой! Эти двое совсем спятили. Лиза переворачивается на другой бок и закрывает глаза. Заснуть, конечно, не удастся, но хотя бы просто понежиться в постели, предвкушая еще один солнечный, упоительно беззаботный день.

С Джеммой она познакомилась в Керкире, в ювелирной лавочке, где выбирала серьги из черненого серебра с традиционным греческим орнаментом. Выбор был невелик, но один из вариантов ее вполне устраивал. Она уже готова была сказать «да», как вдруг стоящая рядом молодая черноволосая женщина ослепила ее улыбкой и молча протянула ей серьги, которые только что примеряла сама. Изящные серебряные серпы со вставками из голубой эмали. Лиза примерила их, и ее светлые глаза наполнились аквамариновым блеском.

– 

Лежа на плоской, как ладонь, вершине скалы, образующей мыс, Лиза прикрывает лицо соломенной шляпкой и слушает, как внизу, в воде, плещутся и вопят Джемма с Венсаном. Что ж, все получилось. Самый продолжительный отпуск в ее жизни оказался и самым удачным. Итальянская подруга нежна и внимательна, без примеси назойливости. Французский приятель неистов в постели и уравновешен в быту. Интересно, как долго продлится это счастье

au bord de la mer

[14]

?

– Знаете, что нас спасает? – спросила Джемма в один из теплых, благоуханных вечеров, когда они все вместе сидели на веранде, потягивая «Метаксу». – То, что мы ничего не знаем друг о друге. Мы не лгуны, не воры, не тупицы, не интриганы, не трусы, не мошенники... о нет, ни в коем случае, ведь доказательства отсутствуют! Здесь, на Корфу, мы можем быть какими угодно. Мы можем начать все с чистого листа. У нас нет прошлого. Мы невинны.

Тогда Лиза не придала этому особого значения, однако слова не забылись. Невиновны, невинны... есть разница или нет? Невинны – это что-то ветхозаветное, состояние до грехопадения. А невиновны – скорее термин судопроизводства. Если некто, совершив преступление, умудрился уйти от ответственности и суд присяжных объявил его невиновным... Господи, да при чем тут преступление? Что за мысли лезут в голову средь бела дня на берегу Ионического моря?

Чихая и отфыркиваясь, на мыс забирается Джемма, несколько минут отплясывает на горячих камнях, давая солнцу подсушить купальник, а потом с блаженным вздохом вытягивается на циновке рядом с Лизой.

– Ну как? – спрашивает та, не открывая глаз.