Нанявшись охранять сына известного московского бизнесмена, Юрий Филатов неожиданно столкнется с киднеппингом, серийным маньяком и ввяжется в жестокую схватку мощных кланов за сферы влияния в столице.
ГЛАВА 1
«Как же мне плохо, — подумал лежащий плашмя на диване мужчина, обросший жесткой трехдневной щетиной. — Чтоб я еще так пил…»
Он с трудом спустил ноги на пол и, боясь поднять голову, несколько минут оставался лежать на подушке, облаченной в грязную наволочку. Покрытая пятнами простыня под ним напоминала горный рельеф. Ночью, несмотря на холод, царивший в квартире, мужчина несколько раз просыпался весь в поту, и теперь простыню можно было хоть выкручивать.
Наконец желание удалить из организма выпитую вчера водку, прошедшую весь цикл преобразований и окончательно и бесповоротно превратившуюся в мочу, пересилило страх свалиться мешком возле кровати, как уже было не раз. Мужчина с легким стоном поднялся, пошатываясь, сделал несколько шагов по комнате и наткнулся на стул, оставленный кем-то из вчерашних гостей посреди комнаты. Грохот упавшего стула резкой болью отдался в голове.
Комната представляла собой убогое зрелище. Можно было подумать, что в ней справлялись все праздники года, вместе взятые, но число гостей состояло исключительно из бомжей. Когда-то полированный, а теперь напоминающий старое поле сражения стол без скатерти, заставленный пустыми бутылками и тарелками с высохшими остатками немудреной закуски, продавленное кресло в углу, древний черно-белый телевизор и шторы на окне, о которые неоднократно вытирали руки, — все это говорило о том, что хозяин квартиры не принадлежит к категории людей, обладающих даже незначительным социальным статусом. Впрочем, чувствовалось, что когда-то, много лет назад, когда мебель была новой, здесь обитали приличные интеллигентные люди.
Он прошел в туалет, постоял, пошатываясь, перед унитазом и, вернувшись в комнату, посмотрел на старенький будильник, по которому вставали на работу еще покойные родители, чьи фотографии висели на стенах с отклеившимися обоями. Было полвосьмого утра — натренированные за много лет, но порядком подрасстроившиеся внутренние часы не позволяли встать позже даже после глобальной пьянки.
ГЛАВА 2
— Папа… Ты говорил, что никогда не поднимешь на меня руку…
Мокрое от пота лицо Василия Васильевича Васнецова было внешне спокойным. Он стоял лицом к лицу со своим тринадцатилетним сыном и чувствовал себя так, как будто его вызвали на дуэль. Картины на стенах комнаты сына, скорее напоминавшей студию художника, помешанного на эпохе Генриха IV, только утверждали его в этом мнении.
Василий Васильевич исчерпал все доводы. Но действительно, не ремень же вырывать из брюк, чтобы доказать отроку, который в жизни не получил в школе ни единой «четверки», только высшие отметки по всем предметам, что в жизни есть не только белое и черное, есть и полутона и на этих полутонах основаны и человеческие взаимоотношения, и чувства, и будущее, которое готовил для своего единственного сына один из богатейших людей Москвы…
Рука Васнецова-старшего опустилась. Он тяжело вздохнул и, стерев пот со лба, промолвил:
— Тебя что, из секции забрать?
