Был ясный весенний день. Сэр Ланселот Озерный шагал по дороге, идущей в обход Драконьего леса в замок Камелот. По краю дороги росли столетние дубы, а вымощена она была еще римлянами, в древнем Логрисе было немало таких дорог. Над головой у сэра Ланселота пел жаворонок, в лесу ворковали горлинки, по заросшим травою обочинам звенели кузнечики. А может, и цикады, кто их, мелких, разберет. Дорога шла через поля и верещатники, огибала холмы-курганы с редкими большими деревьями на вершинах, ненадолго забегала в лес и снова выходила под открытое небо. Стоял апрель, лес был зелен и прозрачен, вереск лилово-розов, по склонам холмов добрые крестьяне уже раскинули на просушку разноцветные полотнища полей, обочины дороги пестрели наивными весенними цветочками. Вокруг было мирно и весело, дышалось привольно, шагалось легко.

— Хок-ку, хок-ку! — меланхолично взывала где-то на опушке леса кукушка.

— Тебе нравятся хокку? — улыбнулся сэр Ланселот. — Мне тоже.

— Хок-ку! Хок-ку! Хок-ку! — продолжала клянчить кукушка.

— Знаешь, я не захватил с собой книжечку японской поэзии, ты уж прости, птичка. А впрочем… Сэр Ланселот остановился, секунду-другую подумал, а затем нараспев произнес: Рыцарю меч не скрестить с мечом самурая, но песня кукушки тоску на обоих наводит. Кукушка обиженно квакнула и замолчала. Ланселот засмеялся, помахал рукой в сторону опушки и зашагал дальше. И до чего же хорошо было вот так шагать и шагать по дороге, дыша свежим утренним воздухом, любуясь весенними холмами, переходя по замшелым каменным мостикам речушки с быстро бегущей чистой водой. О, дивный край, зеленый Логрис! Сэр Ланселот Озерный всем сердцем любил эту страну, где страстью зовется тяга к подвигам, одержимостью — любовь к приключениям, а бахвальство и лень — наихудшие из встречающихся пороков; страну, в которой при слове «любовь» на ум приходят баллады, а при крике «Тревога!» — мысль о драконе из соседнего леса; страну, где волшебника Мерлина считают хорошим врачом и никудышным пророком, ибо нередко пророчит дурное, а кто же любит такие пророчества? Страну, в которой камины и печи топят дровами, где даже простые крестьяне едят настоящие овощи, хлеб и мясо, пьют молоко и носят одежду из холстины, сукна и льна…

Мессия был не в духе, Мессия нервничал. Он сидел в высоком кресле во главе стола заседаний, мрачно склонив прекрасное лицо, и молчал. Его правая рука, уже обработанная, лежала на столе, и пальцы ее шевелились, сжимались в горсть и разжимались, будто собирали с зеркальной поверхности стола несуществующие крошки. Над другой рукой еще продолжал трудиться маникюрщик. За ночь красивые длиннопалые руки Мессии покрывались густыми

рыжими волосами, почти шерстью, а ногти вырастали на полтора сантиметра и загибались внутрь наподобие когтей хищной птицы. Никто из врачей не знал, что это за напасть такая, и никто не умел помочь Мессии от нее избавиться. Когти и волосы на руках вождя человечества и целителя страждущих приходилось удалять к утренней программе новостей: утро планетян начиналось с короткого выступления Мессии, и если бы он пренебрег этим каждодневным благословением народов, в мире разразилась бы паника. Да, мир всегда с надеждой взирал на Мессию, но сам он сегодня не был доволен порученным ему миром.

— Начинайте докладывать, — обратился он к членам мирового правительства. — Как там ваша саранча, Пульман?

Министр сельского хозяйства Фритц Пульман откашлялся и начал:

— Благодаря своевременно принятым мерам и отчасти северному ветру в бассейне Средиземного океана продвижение саранчи на север удалось существенно замедлить. К отрядам экологистов по вашему приказу, мой Мессия, присоединилась армия клонов, и она оказывает существенную по мощь в борьбе с саранчой. — Что именно делают клоны?

Ларе Кристенсен, смотритель и экскурсовод музея-усадьбы Известного Писателя, рыбак и ловец креветок, он же друг короля Артура сэр Ланселот Озерный или просто Ланс, уже с утра понял, что сегодня — не его день. Время от времени его больной позвоночник крепко давал знать о себе, и приходилось с этим считаться. Ну что ж, он проведет весь этот день дома: включит на полную мощь отопление, приготовит себе ужин, сделает грог, выпьет обезболивающее и уйдет на весь день в Реальность. Король Артур что-то хандрит в последнее время, и будет совсем нелишним сочинить для них какое-нибудь незатейливое приключение.

Ланселот приподнялся в постели и пересел в стоявшую рядом коляску. Душ он принимать не стал, ни холодный, ни горячий, только умылся и почистил зубы. Через силу, без аппетита позавтракал, приготовил себе грог, принял обезболивающее, подкатил коляску к персонику и стал смотреть программу новостей, потягивая грог из большой глиняной кружки.

Утренние планетные новости имели региональное дополнение «Погода в Скандинавии», и в нем прозвучало штормовое предупреждение: в Норвежское море с севера Атлантики идет шторм. Теперь стало ясно, что спина ныла к непогоде. Но как бы там ни было, а теперь надо было подниматься и отправляться за ловушками. Грог — это еще ничего, с половины кружки его не развезет, а вот обезболивающее он не стал бы принимать, если бы знал, что ему придется сегодня выходить в море. А идти надо далеко, до маяка у выхода из Тронхеймс-фьорда: там у него поставлены новые ловушки, и если он не хочет их потерять, отправляться за ними следует немедленно. Ловушки эти пластиковые, легонькие, добычу из них можно просто высыпать в ящики, а не выгребать сачком, как из тяжелых железных. Зато если на дно железной ловушки опустить пару камней, она плотно ляжет на дно и выдержит любой шторм, а пластиковую волна уже в четыре балла рвет в клочья. Одеваясь для выхода в море, Ланселот в который раз подумал, что если бы удалось достать железную сетку, он бы наделал себе новых ловушек по образцу старых, отцовских. Но где теперь найдешь хороший добротный материал? Все на свете стало каким-то непрочным, даже одежда планетян выдерживает только сутки носки, и еще хорошо, что он по инвалидности освобожден от ношения стандартного пластикового костюма. Ланселот надел свитер, натянул куртку-штормовку а поясницу вдобавок обмотал шарфом.

Он выехал на крытую сверху террасу, и будто кто-то наотмашь хлестнул по его лицу мокрым полотенцем — шквалистый ветер уже нес с собой мелкие брызги дождя. На террасе он пересел из домашней коляски в тяжелую уличную, с мотором на батарейке Тесла, заложил дверь дома на засов, чтобы ее не распахнул ветер, и съехал по широкому пандусу на каменистую дорожку, ведущую к причалу в небольшом заливчике.

Он въехал на палубу катамарана по короткому широкому трапу. По пути к рубке Ланселот заглянул в трюм — убедиться, что там есть пустые ящики, хотя на большой улов он сегодня не рассчитывал — какая креветка выйдет гулять в такую погоду! Потом он поехал в рубку. Она была низкая, но просторная, построенная с таким расчетом, чтобы ему сподручно было управляться, сидя в коляске, завел мотор и взялся за штурвал тоже особенный, ниже обычной высоты.

Приближаясь к воротам Камелота, Ланселот еще издали услышал веселый смех Артура: король забавлялся — играл в мяч с фантомными мальчиками-герольдами. Этот довольно тяжелый мяч сшит был из позолоченной кожи и набит песком, и был он вовсе не игрушкой, а воинским снарядом для укрепления мышц рук и плеч.

Мост оказался приподнятым примерно на высоту человеческого роста, и, стоя в его тени, Ланселот мог наблюдать за игрой, оставаясь невидимым. Герольды старались поймать мяч, обходя и отталкивая друг друга; они были неуклюжими и очень забавными, и ничего удивительного, что король то и дело заливался хохотом. Поймав мяч, они тут же бросали его королю обратно, но чаще бестолково роняли вниз, а король его подхватывал и снова забрасывал на башню. Но вот король особенно сильно размахнулся, мяч перелетел через головы герольдов и упал где-то во дворе замка. Король побежал за ним в ворота.

Ланселот не стал дожидаться, пока тот вернется и впустит его в замок: он разбежался, подпрыгнул и ухватился руками за край моста, подтянулся на руках, забросил ногу и вскарабкался на мост. Герольды тот-час протянули к нему руки: обнаружив у ворот человека, они и не подумали его приветствовать, не вспомнили про свои трубы, а ждали, что он бросит им мяч. Ланселот усмехнулся, пошарил глазами на земле, нашел у стены булыжник и забросил его герольдам. Один из них поймал округлую каменюку, и они оба склонились над ней, пытаясь понять, что же такое случилось с их мячиком?

Ланселот прошел сквозь ворота и увидел, что король сидит на краю старого колодца, наклонившись к воде: похоже, мяч угодил прямо в колодец. Ланселот подошел неслышным шагом и стал за спиной Артура.

Посреди заполненного мутной зацветшей водой колодца на большом листе кувшинки сидела крупная, неестественно зеленая лягушка с маленькой золотой коронкой на голове. В перепончатых лапах лягушка держала золотой мяч. «Артур играет в какую-то сказку», — решил Ланселот.

Путина подходила к концу, стада лосося редели, и Ланселот решил, что пора ему реализовать свой улов. На этот раз он собирался продать рыбу в Осло. Он погрузил контейнеры с засоленным лососем в трюм «Мерлина» и отправился в Осло-фьорд.

Бывшая столица Норвегии Осло была перенаселена, и возле наскоро сооруженных длинных причалов в несколько рядов стояли на якорях бывшие военные корабли, приспособленные под жилища для бедноты. Но не было во фьорде той деловитой толкотни рыбацких судов и суденышек, которую он помнил по давним поездкам в Осло с отцом. Что ж, подумал Ланселот, значит, у него будет меньше конкурентов на рыбном рынке, и он сумеет хорошо продать свой улов.

Ланселот пришвартовал катамаран, выкинул трап и съехал по нему на причал. К нему тут же подошел дежуривший на причале полицейский и достал из висевшей на плече сумки считывающее устройство.

— Ваш персональный код, — потребовал он, не здороваясь.

Ланселот протянул полицейскому правую руку, и тот коснулся аппаратом его боль-шого пальца. — Вы не житель Осло?

Высоко в Альпийских горах между неприступных ледников притаилась зеленая долина с круглым синим озером посередине. Здесь укрылись от Антихриста катакомбные христиане и русские монахини.

До Катастрофы почти всю долину занимало водохранилище, снабжавшее чистой ледниковой водой расположенную ниже долину Циллерталь, знаменитую альпийскими самоцветами. Землетрясения разрушили плотину, и воды, хлынув с высоты, затопили долину, лежавший в ней городок и несколько окрестных селений. От водохранилища осталось небольшое озеро да плотина с огромной поперечной трещиной, а еще в верхней долине сохранилась игрушечная альпийская деревушка из трех десятков деревянных домиков для любителей горного отдыха. Домики стояли по обоим берегам быстрой речушки, впадающей в озеро. Когда беженцы поднялись в горную долину, они поселились в этих пустующих домах: ближайшие к плотине занял монастырь, а дальше, за речкой, поселились миряне.

Вот так появился в Альпах гонимый русский монастырь, и был тот потаенный монастырь храним самой Пресвятой Богородицей, да еще как храним! Днем над Долиной всегда светило солнце, землю обильно поили ручьи и потоки, сбегающие с ледников, а дожди если и случались, то были это короткие и веселые дождички, освежающие, но не удручающие, и все живое в Долине процветало и блаженствовало как в Раю. Монахини и общинники никогда не болели, а урожай в полях, в садах и на огородах созревал по два-три раза в году. И других чудес в Долине хватало, но о них речь впереди.

Обителью управляла игуменья Руфина, Матушка, как ее все звали, а общиной мирян правила мать Ольга, вдова с целой стаей детей, русская эмигрантка, бежавшая из России коммунистической и не успевшая вернуться в Россию императорскую. В общине собрались православные христиане из разных стран, поскольку к моменту воцарения Антихриста многие западные христиане успели «вернуться домой», то есть перешли в православие.

Самый большой дом в деревне, двухэтажный, занимали Елизавета Николаевна Саккос и ее семья: внучка Кассандра, ее муж Леонардо и их маленькая дочь Сонечка. В доме внизу был устроен детский сад, а семья занимала второй этаж. Елизавета Николаевна управляла детским садом и считалась бабушкой всех детей Долины, ее все так и звали — Бабушка.

Поцеловав Сонечку не меньше сотни раз каждый и оставив ее на попечение Бабушки, выслушав молебен о путешествующих, который отслужил священник обители отец Александр, Леонардо и Сандра ранним осенним утром выехали из Долины.

Они проехали все три горных туннеля, отделявшие Долину от нижнего мира, и выехали на дорогу, спускавшуюся к затопленной долине Циллерталь.

— Что такое стало с лесами на горах? — удивилась Сандра. — Смотри, мио Леонардо, все деревья мертвые, на них ни листочка. Конечно, уже начинается осень, но под ними нет и облетевшей листвы!

— Что-то непонятное происходит с растительностью и здесь, и в Италии, — сказал Леонардо. — Все кусты и деревья стоят голые. В прошлую поездку нам с дядей Лешей приходилось вырубать деревца и кусты, вы росшие на дороге, и ты знаешь, что оказалось? На вид они сухие, на них нет ни листьев, ни почек, но внутри — живые.

— Какая-нибудь болезнь? — предположи ла Сандра. — Но заметь, она поразила только лиственные деревья, елки стоят зеленые как ни в чем не бывало.

Бабушкин остров соединялся с цепью других островов узким каменным мостом. Еще издали Сандра и Леонардо увидели кирпичные столбы у начала моста, но висевших тут прежде красивых чугунных ворот уже не было. Берег острова порос дьяволохом. Дальше его пока не пускал густой ельник, но в этой схватке ели были обречены, и на опушке леса молодые елочки уже засыхали в объятьях растительного вампира.

Они проехали через еловый лес и выехали на голый серый пустырь, который еще совсем недавно был зеленым лугом. Через пустырь дорога вела к усадьбе на холме. Высокая чугунная ограда, окружавшая усадьбу, уцелела, и ворота были заперты. Сад вокруг дома был вырублен, торчали только пни и голые кусты. Окна обоих этажей были закрыты, и стекла в них были все целы, но ни в одном из окон не было занавесок, а стекла потускнели от грязи. Сандра горестно смотрела на это запустение.

Они вышли из джипа, велев Карлу оставаться пока в кабине. Леонардо несколько раз надавил кнопку звонка, но ворота не дрогнули, а в доме ничего не изменилось.

— Ты забыл: у них нет электричества, а значит, и звонок не работает. Постой, Леонардо, тут было одно хитроумное приспособление, может быть, оно еще действует.

Сандра внимательно оглядела створки ворот, украшенные поверх прутьев коваными венками. «Дерни за веревочку — дверь и откроется!» — вспомнила она. За каким же венком скрывалась «веревочка»? Кажется, за пятым. Она просунула руку внутрь пятого железного венка и нащупала спрятанный внутри шнур. Ей пришлось дернуть за него несколько раз, прежде чем раздался щелчок внутри замка и ворота приотворились.

В холле они увидели Ланса. В руках вместо винтовки глава общины на этот раз держал медную сковороду и молоток. Увидев их, он объявил:

— Сейчас будем обедать. Правда, мы сегодня уже обедали, но раз появилась такая вкусная еда, то, как говорили хоббиты, лишний раз пообедать не вредно.

Ланселот несколько раз ударил по медной сковороде молотком. Раздался громкий и довольно мелодичный звон.

Со второго этажа послышались странные звуки: какой-то шорох, неровные шаги, ритмичные постуки и тихие голоса. На площадке появился доктор Вергеланн, а за ним процессия детей-инвалидов. Одни дети шли самостоятельно, опираясь на костыли, другие спускались по деревянному настилу в детских инвалидных колясках, а самых маленьких несли на руках леди Патриция, Дженни, Эйлин и стройная черноволосая девушка, которую супруги Бенси еще не видели. Замыкал процессию молодой человек в черных очках, судя по его движениям, слепой. Дети были все как один худенькие и болезненные на вид. Коляски медленно, одна за другой скатились по пологому пандусу.

— Это наши питомцы, — сказал Ланселот. — А это — Мария, она профессиональная медицинская сестра и вместе с доктором ухаживает за детьми. А вот и наш Хольгер музыкант, брат отца Иакова. Дети! Эти добрые люди Сандра и Леонардо приехали к нам в гости с подарками, а с какими подарками, это вы сейчас поймете сами. Садитесь за стол!

— Что это, мио Леонардо? — сонно удивилась Сандра, когда утром муж подошел к ней с подносом в руках.

— Это всего-навсего хрустальная мечта каждой женщины — завтрак в постель! — И за что же мне такое счастье?

— Можешь считать, что тебе повезло незаслуженно. Я объявил хозяевам, что ты простудилась в дороге и не сможешь сегодня встать с постели.

— Так. Интересная новость. А зачем тебе нужно делать из меня симулянтку, Леонардо?

— Затем, что наш Карл с рассвета сидел у входных дверей и ждал, когда мы встанем и отвезем его обратно к брату. Видно, переволновался вчера, а может, и переел, плохо спал ночь, и в результате — тоска и депрессия. Вези, говорит, меня к Филиппу и все тут! Когда же выяснилось, что ты простудилась в дороге и ехать мы сегодня не можем, он смирился и, кажется, немного успокоился. Ладно, ты тут наслаждайся красивой жизнью, а я пошел вниз — завтракать со всеми.