Рихман опаздывал. Ковальчик посмотрел на часы. Он любил добротный швейцарский хронометр, потому что это была единственная награда, на которую, как он полагал, он имел полное право. Остальные ордена и звания он получил за то, что по его приказу делали другие. Эту он заслужил сам.

Сзади, на платиновой крышке было выгравировано:

Он был единственным, кто вернул корабль на Землю из экспедиции. Она длилась двадцать два года — по земному времени и пятнадцать — по судовому. Разницу съел старик Альберт.

Звездные Люди прибыли в начале весны… Была глухая ночь, обычная в это время года, но все вокруг осветилось, точно днем, но без теней, так, что было видно каждую сухую травинку, а вдоль горизонта растянулось низкое пламя, словно корчилась огненная змея; потом небо раскололось, выбросив из себя искры, и вновь сомкнулось, и лишь где-то за дальними холмами продолжало пылать багровое зарево. Женщины выли, думая что настал конец света, а мужчины похватали свои копья и выбежали наружу. Я тоже заплакала, и кто-то большой, взрослый, мимоходом наградил меня ощутимой затрещиной. Все высыпали из зимних домов и смотрели в небо.

Наутро мужчины оседлали лошадей и отправились туда, где огонь, пылающий за дальними холмами, на рассвете превратился в неподвижный столб дыма. Они вернулись очень довольными и лошади их были нагружены полезными и нужными вещами — Звездные Люди щедро одарили их. Тогда они еще только начинали строить свой город. Потом-то вокруг белых летательных снарядов, которые походили на вытащенных из воды рыб, выросли стены — непонятно из чего, но крепкие, высотой в два человеческих роста и проникнуть за ограду к кораблям стало не так уж легко. Звездные Люди больше не раздавали вещи просто так, а меняли их; когда на еду или скот, но больше на Предметы или Записи, особенно на Записи, так что характер у Хранителя совсем испортился. Я думаю, что в самый первый раз они одарили нас так щедро для того, чтобы мы их не боялись. Мы их и не боялись — никакого вреда от них не было.

Их становище огромное, гораздо больше нашего, но сколько их там точно, никто не знал, потому что вся мена шла у ворот, которые сами поднимались и опускались, точно в тех историях, которые малышам рассказывают на ночь. Вроде бы Звездные Люди все больше сидели внутри своих серебристых домов, словно боялись солнечного света, а когда все же выходили наружу, то были одеты в чудную одежду, которая обтягивала их руки и ноги — словно ветер и степная пыль были губительны для их нежной кожи. Может, так оно и есть — кто знает? Мы даже не знали, сколько таких Звездных Становищ в нашем краю — ходили слухи (наверняка их принесли кочевые), что точно такая же история произошла где-то далеко на Западе, где скалы не мягкие, как у нас, и не крошатся под ударами молота, а твердые, и жилища там строят в пещерах, которые прорыла вода, а не люди. Еще говорят, что там остались настоящие дома, потому что леса там много — почти столько же, сколько камня… О западных землях рассказывают много странных вещей, а про север и того пуще: вроде, зимой там солнце почти не поднимается над горизонтом, а сразу заныривает обратно. Впрочем, там тоже кто-то живет. Везде кто-то живет.

Вся эта история началась гораздо раньше — когда к нам в Дом пожаловал Хранитель Скарабей. Он был первым стариком, которого я увидела, и сначала я решила, что он просто урод или чем-то болен — на самом деле Хранители почему-то живут дольше остальных. Отчасти понятно, почему — еды им выдается больше, чем другим пожилым людям.

Рихман выключил автопилот и с трудом выбрался из машины. На улице было темно — теперь вечерами всегда было темно, да и в низком здании госпиталя МСА горело всего лишь несколько окон.

Ему показалось, что ступенек больше, чем раньше. Или они стали круче…

Молодой парень на входе сидел, задрав ноги на конторку, и изучал страховое свидетельство окружного Имморталия. «Долго же ему придется копить», — подумал Рихман, ощутив какое-то странное злорадство. Станет бессмертным лет в семьдесят, а то и того пуще. Впрочем, говорят, они проходят какую-то процедуру омоложения…

Это какое-то всеобщее безумие, подумал он. Люди экономят на всем, чтобы накопить страховку на обработку, отказывают себе в житейских радостях… рождаемость в высокоразвитых странах упала почти до нуля… Впрочем, еще остаются страны третьего мира, но там…

Симон отложил книгу, которую он просматривал, одновременно обрабатывая фиксирующим раствором, и выглянул в окно. «Еще недавно, — подумал он, — тут все выглядело иначе». Центральная часть замка, где он, собственно, и находился, была уже восстановлена, боковые крылья расчищены от обломков, и воздух вдоль периметра слабо дрожал, указывая на присутствие защитного поля. В подвалах мягко урчали генераторы поля, заодно обеспечивающие экспедицию светом и теплом, а во дворе уже выросли подсобные помещения — в том числе и ангар для авиетки. Странное пристрастие Гидеона к подобным игрушкам до сих пор оставалось для него загадкой — тащить такую нефункциональную штуку через расстояние в несколько световых лет! «Впрочем, — подумал он, — она почти ничего и не весит».

Под сводами замка шаги отдавались эхом так гулко, что, казалось, идет великан — но это был всего лишь Гидеон. Он вошел, отряхивая капюшон, вид у него был удрученный.

— Дождь, — сказал он. Это прозвучало почти укоризненно.

Симон вновь выглянул в окно. Редкие искры на поверхности защитного купола, там, где капли испарялись, ударяясь о силовой щит, превратились в сплошное ровное тусклое сияние.