На всю операцию Дима Бялкин получил от заказчика десять дней. Но уже неделю безрезультатно соблазнял эту стойкую женщину.

Боясь упустить момент, он постоянно носил с собой полный набор для установки жучков и видеокамер. Но гражданка Светлана Мищенко поддавалась ему очень медленно.

Ровно семь дней назад он отключил на фирме бизнесмена Сергея Павленко все городские телефоны. Потом сам пришел как бы их чинить и, словно ненароком, познакомился с главным бухгалтером Светланой Игоревной. Он успел сказать ей про ее красоту, печально вздохнуть и пообещать, что позвонит непременно.

Ближе к вечеру набрал ее номер и сразу понял что она ждала его звонка, поскольку сняла трубку через доли секунды. Это был хороший знак.

Сначала он думал, что все будет просто.

Еще три дня назад здесь кипела жизнь, шла будничная кропотливая работа по «обеспечению государственной безопасности».

Как быстро все меняется!

Не зря Панин назвал эту фирму «Янус». Любое имя имеет свой мистический смысл. Теперь вот этот гнусный двуликий греческий бог повернул к ним не самую улыбчивую свою физиономию.

Офис «Януса» представлял достаточно жалкое зрелище. Эвакуация была завершена. Техника вывезена и складирована на даче старого друга Панина. Второстепенные документы «уничтожены путем сожжения» на той же даче. Сейфы, шкафы и столы во всех комнатах были открыты и пусты.

Наиболее важные документы: первые экземпляры досье на «великолепную шестерку» бизнесменов, кассеты с разговорами подопечных и пикантными видеозаписями по Пауку, весь этот золотой фонд «Януса» был упакован в небольшой синий чемоданчик, который стоял посреди кабинета.

Борис Татаринов всегда считал себя оптимистом и человеком действия.

Еще в начале перестройки он почувствовал, что может осуществить свои детские мечтания о богатой жизни. Такой жизни, которая была у его прадеда.

В школьные годы Боря мог часами перебирать семейный архив. Это было чудо, что сохранились все эти бумаги, письма, фотографии, альбомчики.

Во многих семьях подобные свидетельства буржуазного происхождения со слезами на глазах уничтожались в конце тридцатых. Для тех же, кто из-за гордыни или жалости не мог поднять руку на реликвии предков, эти бумажки становились поводом для арестов или добавляли лишний десяток лагерных лет.

Архивы все равно уничтожались, только другими руками.