Кнут Гамсун (настоящая фамилия — Педерсен) родился 4 августа 1859 года, на севере Норвегии, в местечке Лом в Гюдсбранндале, в семье сельского портного. В юности учился на сапожника, с 14 лет вел скитальческую жизнь. лауреат Нобелевской премии (1920).
Все лето 1887 года я работал на одном из участков необозримой фермы «Дэлрамплс» в американской долине Красный поток. Кроме меня там было еще двое норвежцев, один швед, двенадцать ирландцев и несколько американцев. На нашем маленьком участке было человек двадцать — малая часть от нескольких сотен, работающих на всей ферме.
Необозримая золотисто-зеленая прерия раскинулась, как море. Не видно было никаких домов, кроме наших конюшен и спальных бараков далеко в прерии; ни деревьев, ни кустов здесь не росло, только, насколько хватало глаз, пшеница и трава. Цветов тоже не было, разве что иногда среди пшеницы можно было наткнуться на желтые стебли дикой горчицы — единственного цветка прерии. Это растение считалось вредным, и мы вырывали его с корнем, отвозили на ферму и сжигали.
И птицы здесь не летали, никаких признаков ничего живого, кроме колыхавшейся под ветром пшеницы, и единственным доносящимся до нас звуком был немолчный треск миллионов кузнечиков — единственная песнь прерии.
Мы жаждали тени. Когда в середине дня приезжала подвода с едой, мы ложились под ней на животах, чтобы укрыться в тени, пока мы уминали обед. Часто солнце палило нещадно. На нас были рубахи и брюки, шляпы и башмаки, меньше одежды быть не могло, иначе мы бы обгорели. Если, например, при работе рвалась рубашка, то солнце прожигало насквозь, до раны на коже.
Во время уборки пшеницы мы работали по шестнадцать часов в день. Десять жаток ходили друг за другом по полю изо дня в день. Когда был сжат один квадрат, мы перемещались на другой и убирали его тоже. И так далее, все дальше и дальше, а десяток рабочих шел следом, связывая пшеницу в снопы и складывая их в копны. А за нами наблюдал, высоко сидя верхом, старший, у которого, так сказать, на каждом пальце было по глазу, а в кармане — револьвер. Он своих двух лошадей загонял каждый день до изнеможения. Если вдруг что-то случалось, например, ломалась жатка, — он был тут как тут и чинил машину или отправлял домой. Он мог быть далеко, когда замечал, что что-то не так, а поскольку дорог не было, ему приходилось целый день ездить напрямую через тяжелую пшеницу, так что лошади покрывались пеной от пота.