И в давние времена место судьи при дворах королей и царей считалась должностью весьма значительной. Эпохи, правления меняются, но императоры, монархи, президенты, совершенствуют, берегут, как зеницу ока слепую Фемиду с весами. Как не крути, а это обязательный инструмент власти и всемогущества.

В Бухарском, Хивинском, Кокандском ханствах, весы правосудия исправно держали Калон казий — верховные судьи этих государств. Они назначались ханами и были всегда при дворах правителей, подчинялись казии только ханским указам. Они вершили судебные дела на основе шариатских законов. По их приговорам разбойникам сносили головы, ворам отрубали руки, прелюбодеев забрасывали камнями, за преступления против власти сажали в зинданы — подземные темницы, за прочие мелкие правонарушения облагали преступивших закон поборами и почему то всегда в пользу государя. Были они очень важные, умные, начитанные, носили дорогие халаты, огромную чалму на голове. С казиями не спорили, их нельзя было переспорить, в народе по этому поводу говорили, — «Он забьет тебя томами прочитанных книг». Многие ненавидели казиев, но боялись их.

При правлении Норбутабий в Кокандском ханстве Калон казием при дворе был некий казий Абдулла. Он служил верно, преданно и долго. Когда ему пошел восьмой десяток, хан вызвал Абдуллу казия на Верховный совет улемов.

Огромный по тем временам дворец хана. Все тихо, чинно, торжественно. Неподвижные стражники с копьями у резных врат. Керамические лампады, расписанные стены, потолки, шелковая драпировка, текинские ковры, восточные благоухания, словом дворцовая благодать.

Абдулла казий почтительно согнувшись вошел в тронный зал. Ему здесь все знакомо, иные дни он по нескольку раз стоял рядом с ханом на разных советах и приемах, но так торжественно принимали его здесь впервые. По обеим сторонам знакомые Абдулле казию дворцовые чиновники, разодетые в парчу и бекасам вельможи, религиозные сановники, правители городов и вилоятов ханства. А в центре на троне в большой шелковой чалме, парчовом халате, с дамасской саблей на золотом поясе, восседал сам хан Нарбутабий.

В далеком детстве, а может быть оно еще не так далеко ушло от нас, короток человеческий век, события тех дней мы видим, как вчерашний день. Но после пятидесяти о детстве тоскливо вспоминаем, как о чуде, к которому нет возврата. Даже суровые, пасмурные дни этой поры нам кажутся светлыми, беззаботными. Кажется, солнце светило ласковее, небо было выше, вода вкуснее, друзья-товарищи преданнее и воздух вокруг был пропитан отваги и озорства.

В начале апреля прилетали к нам сначала стрижи, затем ласточки. Купаться на речке, мы начинали с прилета этих птиц. С берегов полноводных арыков набирали ласточки глину и лепили замысловатые гнезда. Селились они рядом с людьми, как бы видя в них свою защиту. В течение весны, лета и осени они становились полноправными членами человеческой семьи. Да и люди радовались, считалось, что эта птах приносит счастье в дом. О счастье судить трудно, а радость от щебета маленькой, красивой птицы, от того что она смело летает в жилище людей, от узорчатых гнезд на потолках и нешумной возне птенцов по вечерам — в доме человека становилось веселей.

Нам всегда твердили, что если прикоснутся к ласточке или к ее птенцам можно заболеть «трясучей» болезнью, это вызывало в нас страх и уважение к этим пичужкам с раздвоенными хвостами. И как бы мы не старались сделать бумажного змея с таким хвостом, ничего из этого не получалось.

Разорить гнездо воробья для нас особого труда не стоило. Мы потрошили их, по своему изучая законы эволюции пернатых, внося свой посильный вклад в равновесие природы — птиц было так много, что наше хищничество на их число в окружающем мире никак не отражалось. Да и в нашем детском представлении воробей и ворон считались птицами разбойниками. А что касается ласточек, то их гнезда смотрели на нас темными жерлами и давили сверху огромным таинством, которое кончалось, когда в этом отверстии появлялись темно-серые создания с огромными для их тела желтыми ртами. Нельзя передать каких усилий стоило не взять их в руки, но страх «трясучей» болезни брал верх. И все же не прикасаясь к ним, мы придумывали маленькие заботы родителям птенцов. Электрическую лампочку можно было поставить так, чтобы свет ночью проникал в гнездо. Неугомонные ласточки доклеивали небольшой коридор, и свет не мешал спать голодным птенцам. Почему голодным спросите вы, просто с каждым днем шум в гнезде усиливался и по жалкому и смешному виду птенцов, мы делали собственный вывод, что они голодны.

Но детство, как сказал я ранее, ушло безвозвратно далеко. Птенцы из нашего детства, видимо, не раз прилетали к нам, растили новых ласточек, а может быть погибли, как те…

В древние времена на западе Китая существовало могущественное Кашгарское ханство. Государство это находилось почти в самом центре Евразийского континента. Великий шелковый путь, соединяющий Восток и Запад, проходил через Кашгар — столицу этого ханства. Здесь жили уйгуры. Трудолюбивый народ замечательные земледельцы, искусные ювелиры, ткачи, краснодеревщики, прекрасные поэты, музыканты. Богатые кашгарские купцы возили товары из Китая и Индии в Европу. Население ханства было гостеприимным, о славе уйгурских поваров знали во многих государствах Азии. Знаменитый лагман, мампар, манты, гампан и много другие яства, считаются изобретением кашгарских поваров.

Историю, что мы хотим рассказать происходила во времена, когда в Кашгарии царил мир, изобилие, стабильность. Народ делал много хороших дел, земля давала обильные урожаи, строились города, процветала торговля. Государство было на подъеме своих сил и возможностей, ренессанс в культуре и искусстве. Правил страной в те далекие времена, по словам знающий то время людей, Абдурашид хан Кашгарий. Был он человеком мужественным, образованным, ценил справедливость и доброту, считался очень гостеприимным, любил искусство и конечно славу. Как высоких гостей принимал странников, путешественников, паломников. Расспрашивал их об окружающем мире, хвастливо рассказывал о своем государстве.

В одну из ночей к западным воротам Кашгара подошли «дервиши». «Дервиши» — люди, посветившие свою жизнь восхвалению имени Аллаха и пророка Мухаммеда. «Дервиши» — аскеты, добровольно отказавшиеся от всех прелестей бренного мира. Их жизнь паломничество. Они ходят по всему Востоку, от одной святыни Ислама к другой. Их дело — проповедь Корана, хадисов, других священных писаний. Проповеди в стихах, многоголосных песнях с вхождением в транс. Сцена их выступлений — городские площади, мечети, святилища. Их еда — подаяния, одежда рубище, оружие — слово и посох. Их возраст от подростков до седобородых аксакалов. Место жизни караванные тропы, города, кишлаки Азии.

К крепостным стенам Кашгара, они пришли из Кокандского ханство — живописного урочища Шахимардан. Старожилы Ферганской долины считают, что в Шахимардане захоронены останки зятя пророка Мухаммеда — Али.

Они прошли путь почти в тысячу километров, останавливаясь в городах Андижан, Ош, Наукат. С большим караваном грузов через перевал Иргаштом, они преодолели высоченный горный хребет Тянь-Шань, прошли Кашгарскую долину и уже ночью подошли до западных ворот столицы Кашгарии. После долгого стука раздался сонный голос стража — «Кто там?»

Совершение священного Хаджа для туркестанцев в далекие годы начала второго тысячелетия считалось серьезным испытанием веры мусульманина. Около трех тысяч километров по разным странам, степям и пустыням, перевалам и речным переправам на верблюдах, лошадях, ослах, пешком продвигались паломники к заветной мечте.

Два молодых тогда андижанца, два друга — Тошмат-охун и Мухаммад-али решили отказаться идти с большой, группой земляков, известными караванными путями. Маршрут выбрали неблизкий, неизвестный — в Мекку через Индию. Было желание совершить паломничество, но и очень тянуло, к воспетым в песнях, передаваемых из уст в уста легендах, сказочным красотам Индии, поклонится праху Великого Могола — андижанца Бабур Мирзо.

Многие недели советовались они со знающими людьми. Выспрашивали дорогу в сказочную страну у знакомых купцов, известных караванщиков, дервишей. Трудное путешествие начиналось в Кокандском ханство, далее Бухарский эмират, Афганистан, высокогорный массив Гиндукуш и долгожданная Индия.

Скитания по мукам начались уже на пограничном с Афганистаном посту Паттакесар. Кокандское ханство, Бухарский Эмират, Хивинское ханство было подчинено Российской империи, внешнюю границу Туркестана контролировали русские пограничники. Царские таможенники конфисковали почти все золотые монеты двух незадачливых друзей. В Афганистане путешественники купили точильные круги, смастерили вращающееся точило. В кишлаках, городах Муаммад-али раскручивал круги, а Тошмат-охун точил ножи, топоры, сабли, домашний скарб. По дорогам их избивали, грабили разбойники, сильно доставали вши, голодали, мерзли на горных перевалах, но молодость, тяга ко всему новому брали верх.

Наконец Индия — три месяца восторга, восхищения, изумление, зиёрат — паломничество к святым, местам захоронение великих предков, таинственные и красочные праздники, добрейший народ, огромные базары, горы пряностей, всего не пересказать. А в порту Мумбая, где собирались в Мекку тысячи паломников, их ожидало страшное потрясение. Всей наличности не хватило купить даже один билет на пароход. Бог подарил им путешествие по Индии, оставив Мекку на более зрелый возраст.