Имена этих женщин на слуху, о них пишут и спорят, их произведения входят в шорт-листы главных литературных премий. Собранные вместе под одной обложкой, эти тексты позволяют понять, «как эпоха отражается в женских зрачках, что за вкус у нее, что за цвет».
«Мир, описанный в этой книге, движим женщиной. Женщина здесь живет изо всех сил и не сдается до последней минуты. Она сама может выбрать, быть ей счастливой или несчастной, – она может всё» (Захар Прилепин).
Захар Прилепин
Женщина выходит на свет
Здесь нет мужчин.
Речь не о том, что мужчин не обнаружилось среди авторов – это ж антология женской прозы, им и делать тут нечего.
Мужчин почти не видно в текстах.
Есть дети, есть отцы, деды – а собственно мужчины героинь будто бы запропали куда-то.
Видимо, это миф, когда говорят, что мужчины вполне могут обойтись без женщин, зато вот женщины без сильного пола не могут совсем, никак.
Анна Андронова
Анна Александровна Андронова родилась в 1972 году в г. Горький.
Окончила Нижегородскую государственную медицинскую академию. Работает врачом в отделении неотложной кардиологии.
С 2001 года пишет повести и рассказы. Публикуется с 2004 года. Постоянный автор журнала «Огонек», в 2007 году стала лауреатом внутрижурнальной премии «Автор года». Рассказы и повести печатались в журналах «Волга XXI век», «Наш современник», «Юность», в сборниках и антологиях.
Автор книг «Пусть будет…» (Н. Новгород: Книги, 2004), «Побудь здесь еще немного» (М.: Астрель, 2011), «Симптомы счастья» (М.: Астрель, 2011).
Не замужем. Воспитывает троих сыновей.
Золотая рыбка
Алеша за неделю болезни вытянулся, оброс и стал похож на домовенка Кузю из мультфильма. Первый день у мальчика нет температуры. Чтобы не сглазить, про себя добавляет Евгения Сергеевна, Женя. Она стоит в дверях кухни и наблюдает, как Алеша сидит за столом и ест сметанную булку, запивая ее молоком. У него сосредоточенно двигаются уши, лоб под густой челкой вспотел, щеки пылают. Весь он погружен в еду, после нескольких дней в пижаме и жидкого бульончика с ложки эта булка – победа. Мягкая, с дырочками на золотистой корке, пахнущая ванилином и душистым хлебом. Алеша берет ее обеими руками с синего блюдца, откусывает маленький кусочек и жует, потом глотает, на мгновение замерев, вытягивает губы трубочкой и запивает из большой керамической кружки с Винни-Пухом на боку. Женя встает на цыпочки, чтобы лучше видеть, почти не дышит. Алеша пьет крупными глотками, и Женя тоже глотает вместе с ним, чувствуя во рту вкус и тепло кипяченого молока, сохраненные толстыми стенками кружки.
Булка – кружка, булка – кружка. Маленькие Алешины уши, окантованные нежно алеющими хрящиками, движутся вверх и вниз. Каждый кусок булки, каждый глоток молока наполняют Женю ощущением первобытного счастья и покоя. Сейчас подойти, обнять, взять на руки теплое, сладкое тельце. Узенькие плечики, цыплячьи лопатки, прижать к груди, вдохнуть русую макушку, ручеек волос на шейке, горячие пуговки позвонков…
Алеша большой мальчик, первоклассник. Его так просто на руки не возьмешь, но на время болезни он перебрался в мамину кровать. А так у него своя кроватка-диванчик, купленная в этом году.
Алеша сзади и вполоборота удивительно напоминает Геннадия Палыча. Такие же ровные плечи – продолжение узкой спины. Тщательно раздвинутые локти, крепкие коротковатые икры. В школе за партой он не достает ногами до пола. Геннадий Палыч носит ботинки на толстой подошве или на каблучке, размер обуви у него маленький. Говорит, что сорок первый, а на самом деле – тридцать девятый, да. У Жени он носит женские тапки с меховой опушкой. За всю неделю Геннадий Палыч пришел только раз, в первый день, когда у Алеши температура зашкаливала за сорок и Женя металась одна, некому было сходить за лекарствами. Принес сироп и анальгин, протянул в дверь. Ему нельзя болеть и заражаться. Приехала дочь с маленькой внучкой Манечкой. Все они живут у бывшей жены. Если Геннадий Палыч заболеет, то, первое: не сможет жить с девочками, второе – может случайно заразить Манечку. Она не виновата, что у дедушки в какой-то там по счёту семье болен ребенок. Манечка – объект неприкасаемый и знаковый. Им всем вместе: Жене, Алеше и Алешиному гриппу – с ней не тягаться. Женя видела фотографии – вылитая Люда, жена.
Женя не жена. Хотя у Жени в жизни тоже есть знаковые объекты, столпы существования: Алеша, сестра Марина, мама и старые «Жигули». Еще она заведует отделением в городской больнице. Утром, собираясь на работу, она из Жени становится Евгенией Сергеевной. К ее тихому спокойному голосу прислушиваются, когда она входит в палату, больные сразу понимают – заведующая пришла. В больнице Женя носит туфли на каблуках и свободный классический халат – уменьшает вес за счет роста. Еще длинные серьги с кораллом, трубки у стетоскопа тоже красные, получается стильно. И прическу ей делает очень стильный парикмахер, молоденький парнишка с оранжевым ежиком на макушке. Вот он и ей стрижет такой же ежик, только умеренно каштановый, и челку оставляет подлиннее, а сзади на шее – хвостик колечком. У Алеши такой же. Хвостик, к сожалению, за большим воротом халата не видно, но в целом получается продвинутый имидж, молодежный. У них в отделении все моложе тридцати пяти, надо соответствовать.
Вариант нормы
Понедельник на работе – тяжелый день, все поступившие за выходные острые больные должны быть с анализами. Дома к вечеру силы есть только на то, чтобы приготовить самое простенькое и свалиться. Аркаша придет только часов в девять, когда всё простенькое уже остыло. У него два денежных урока практически за городом.
Я жду его на кухне, каждые полчаса зажигая газ под сковородкой – поддерживаю огонь в очаге и держу шкуру мамонта над входом в пещеру чуть отогнутой. Пусть он издалека чувствует мое ожидание. Я, кажется, знаю об этих уроках всё. Девочка шести лет – капризная, с такой же капризной и настырной бабушкой. Бабушка рвется присутствовать, отвлекает. Аркаша тоже нервничает и отвлекается, у него падают ноты, мягкие хозяйские тапочки застревают между педалями пианино. Выставить бабушку в другую комнату, чтобы не мешала, у него не хватает духа. Девочка мне представляется толстенькой и курносой, с мелкими белыми кудряшками. Часом позже – другой урок, совсем уже взрослый мальчик, старшеклассник, готовится к конкурсу. Десять раз меняли репертуар и всё еще в поиске. Аркаша едет с пересадкой на двух автобусах, в пути продолжая выстукивать на поручне задней площадки недоступные мне пассажи. До моего спального района он добирается как выжатый лимон. И лицо его действительно будто кто-то взял невидимой рукой и сжал, опустив уголки рта, заломал складки худых щек и утрировал скулы.
Сейчас пришел и кинулся в ванную, как всегда, отмывать въевшийся за неделю кошачий запах. У него квартира в ветхом фонде, АГВ, плохой напор. У меня – обычная «панелька», второй этаж, включай воду, какую хочешь, хоть кипяток. Аркаша целый час медитирует в ванной – отдыхает.
Я рада, что он пришел. И я кричу ему из кухни в шум воды:
– Я так рада, что ты пришел!