Утром и вечером по небу неслись клочковатые холодные облака. Днем с чистого неба палило солнце. Под его лучами сохла и выцветала едва пробившаяся из земли трава, рассыпалась в бурую пыль земля. В полдень овцы и коровы прятались в тени кустов и огромных скал. Вечером они бежали из-под тени скалы на остывающую, слабо согреваемую вечерним солнцем равнину. Под скалами местами лежал снег.

Хижина стояла на склоне горы в тесном ущелье. Зимой здесь было холодно, даже если топить очаг каждый день, а летом – жарко. Но в последнее время я привык и не к такому, поэтому уровень комфорта нынешнего жилища меня устраивал. Хуже, чем в «Метрополе», но гораздо удобнее, чем в землянке посреди душных тропических джунглей, где мне пришлось провести последние несколько лет.

По утрам солнце долго не освещало тяжелую каменную кровлю моего дома, который быстро погружался в тень высоких гор вечером. На вершинах лежали вечные снега, ночью они дышали холодом, но днем с пастбищ в долине дул горячий ветер, согревая зацветающие склоны и робко жмущихся к высоким скалам овец.

Я вставал рано утром, когда солнце уже осветило небо, но еще не поднялось из-за гор. Нужно было накормить животных, полить огород, принести из дальнего леска топлива для очага. Когда я выходил из хижины на свежий воздух, изо рта шел пар. Уже через час моя рубашка была мокрой от пота.

Одеждой я старался не выделяться среди местных жителей: домотканые штаны и рубаха, низкие сапоги, в холодную погоду – шерстяной плащ и папаха. Правда, это вряд ли имело какой-то смысл, потому что я был коротко стрижен и брил усы и бороду. По местным меркам – верх неприличия. Местные брили голову наголо, но густыми, несколько запущенными бородами и длинными усами гордились.

Мы передвигались по горам и предгорьям вокруг Бештауна, время от времени заглядывая в аулы, насчитывавшие не более десяти домов. Ночевали по большей части в лесу, в заброшенных домах и пустующих хлевах. На наше счастье, погода стояла хорошая, дождей не было, с каждым днем становилось все теплее.

От горцев трудно было узнать что-то новое. Многие даже не слышали о бунте и свержении княжны Валии. Понятное дело, что и других вестей из Бештауна у них не было. Может быть, они узнают о смене власти через месяц, когда глава семейства поедет продавать в город овечью шерсть и мед. На их жизни переворот в ближайшее время не должен отразиться…

А нам нужна была информация. Надежды княжны на то, что ей удастся собрать ополчение, стремительно таяли. В нескольких аулах можно было взять с собой одного-двух юнцов, едва умевших управляться с луком и мечом. Но сейчас они были бы только обузой. К тому же не все родители хотели отпускать детей из дому – даже на службу в княжескую гвардию, хотя попадались и такие, кто готов был сделать для правительницы все. Здесь чтили князей.

Кому-то нужно было поехать непосредственно в Бештаун, вид на который открывался нам с высоких холмов, и разузнать, как идут дела, что слышно нового. Под кем-то я понимал себя или Варда Лакерта. Эльфия почему-то считала, что она тоже может участвовать в разведывательной вылазке. И Валия, если на то пошло, думала так же.

Мне бы не составило никакого труда пробраться в город и прояснить обстановку. Но оставлять девушек на Варда я боялся. Ему не хватало боевых навыков и умения прятаться. Так же, как и Валие с Эльфией. Они то и дело норовили выехать на дорогу, заночевать где-нибудь в большой многонаселенной деревне и готовы были взять с собой всякого, кто к ним просился. Без меня они непременно бы это сделали в первый же день, а на второй на них вышли бы лазутчики Лузгаша. Я не верил в то, что разведка нашего противника бездействует. Напротив, по моим расчетам, она должна была заниматься интенсивными поисками. Несмотря на скрытность, мы много где засветились.