Мир будущего это не всегда райские кущи и общение с прекраснодушными небожителями. Он может быть жесток и бесчеловечен, как в трилогии Гарри Гаррисона «К звездам!». Но, как в любом мире, он тоже не без добрых людей. И не без мужественных и справедливых. Ян Кулозик — представитель высшего класса, таких, как он, положено ублажать, в отличие от серого большинства, людей, назначение которых обслуживать земную элиту. И жить бы Яну бездумно, если бы ему не открылась вся несправедливость происходящего. Ян выбирает сопротивление. И ни ссылка на каторжную планету, ни долгие скитания среди звезд не поколебали его уверенности в правильности выбранного пути.
Мир Родины
1
— Это чудовищно убогая комбинация древнего трубопровода, сточенных клапанов и современной электронной технологии. Все это следует взорвать и пересобрать заново из обломков.
— Не так уж плохо, ваша честь. Мне кажется, в самом деле не так уж все плохо. — Рэдклифф потер покрасневший нос тыльной стороной ладони и невинно взглянул на нее, испачканную и мокрую. Затем он украдкой вытер руку об штанину. — Линия действует, мы производим отличный спирт…
— Работает, но еле-еле. — Ян Кулозик устал, и в голосе его звучали резкие нотки. — Все прокладки сальников необходимо немедленно заменить, иначе все взорвется даже без чьей-либо помощи. Взгляните на эти проточки — прокладки никуда не годятся.
— Я все прочищу, ваша честь…
— Я не об этом. Прежде всего — прекратить утечки, предпринять что-либо конструктивное, приятель. Это приказ.
2
Круглая тень огромного летающего корабля медленно плыла над далекой голубой поверхностью Средиземного моря. Электрические моторы молчали, слышно было лишь шуршание прожекторов. Пропеллеры были крошечные, почти незаметными на фоне могучей блюдцеподобной «Бичи-Хед», и вся их работа сводилась к тому, чтобы толкать ее в воздухе. Подъем обеспечивался емкостями с гелием, скрытыми под туго натянутой наружной оболочкой.
Дирижабли были главенствующим видом транспорта, с очень низким потреблением топлива.
Груз состоял из огромных связок тяжелых черных труб, уложенных в его чреве. Там их были тонны. Но на «Бичи-Хед» перевозились и пассажиры — в каютах на носу.
— Зрелище непередаваемое, — говорила Эйлин, сидя у наклонного окна, которым служила вся передняя стена их каюты, и глядя, как внизу проносится пустыня. Ян, вытянувшись на постели, кивнул в молчаливом согласии, — но смотрел он на нее. Она укладывала медно-рыжие, до плеч, волосы — и поднятые руки ее поддерживали обнаженные груди, а спину она выгнула, и выглядела очень изящно.
— Непередаваемо, — сказала она и засмеялась, оставив в покое прическу, подошла, села рядом с ним и поцеловала его.
3
Поначалу Ян не смог полностью оценить опасность их положения. Эйлин рыдала и кашляла, и было достаточно трудно удерживать над водой как ее голову, так и свою. Вокруг них, в воде, плавали обломки, и они выглядели черными, и он, раздвигая в сторону массу веревок, наткнулся гребущей пятерней на подушку. Она держалась довольно высоко над водой и была, очевидно, предназначена для плавания. Увидев, что женщина пришла в себя, и голова ее находится над водой, он стал искать вторую подушку.
— Вернись! — закричала она в панике.
— Не беспокойся! Мне нужно кое-что плавучее найти для себя.
Он без труда обнаружил подушку и поплыл обратно, ориентируясь на ее перепуганный голос.
— Я уже здесь. Все хорошо.
4
— Абсолютный звук, чистый, как у скрипки, — сказал доктор. Он считывал показания с экрана. — Взгляните на кровяное давление — хотел бы я иметь такое же. С ЭКГ все в полном порядке. Ну что же. Я дам вам распечатку для вашего врача. — Он прикоснулся к контролю диагноста, и появилось полотно длинной ленты.
— Я не о себе боюсь, а о миссис Петтит.
— Прошу вас, успокойтесь, дорогой мой человек, — толстый доктор похлопал Яна по колену с симпатией, более чем профессиональной, Ян отодвинул ногу и холодно взглянул на него. — Она получила небольшую встряску, наглоталась морской воды, только и всего. Вы сможете увидеть ее, когда пожелаете. Но я бы посоветовал ей денек полежать в больнице, главным образом, чтобы отдохнуть, ведь в медицинском уходе она не нуждается. А вот и медицинские данные.
— Мне они не нужны. Отправьте их врачам моей компании для регистрации.
— Это сложно.
5
Ян медленно возвращался в свой отель. Настроение было испорчено. Он быстро миновал толпу в баре Белого Льва, и по скрипящим ступеням поднялся в свою комнату. Чувствовать ссадину на щеке было куда хуже, чем видеть ее.
Он вновь промыл ее холодной водой, подержал, прижав к челюсти, кусок влажной ткани и посмотрел в зеркало. Он чувствовал себя совершеннейшим болваном.
Налив в комнатном баре основательную порцию, он уставился в окно и попытался понять, почему еще не позвонил в полицию. С каждой уходящей минутой это становилось все более и более невозможным, потому что они обязательно пожелают узнать, почему он откладывает вызов. А почему он откладывает? На него совершенно жестокое нападение, машина взломана, повреждена. У него полное право донести на этого человека.
Ответственен ли он за смерть Симмонса?
Да нет же, это невозможно. Если человек не может делать свое дело хорошо, с ним нельзя нянчиться. Если одному человеку из десяти повезло найти работодателя, ему лучше стараться — иначе его выгонят. А Симмонс не старался. И потому оказался на улице. И умер.
Мир на колёсах
Глава 1
Солнце зашло четыре года назад и с тех пор больше не появлялось. Но скоро наступит время, когда оно снова поднимется над горизонтом. Через несколько месяцев его голубые лучи снова выжгут поверхность планеты. А пока здесь царили беспрерывные сумерки. В полумраке наливались и зрели громадные початки кукурузы-мутанта. Желто-зеленое кукурузное море расстилалось во все стороны до горизонта — кроме одной, где поля кончались, огороженные высоким металлическим забором. За забором лежала пустыня. Песок и гравий, бесконечная гладкая равнина, где нечему отбросить тень, терялась вдали под сумеречным небом. Здесь не бывало дождей и ничто не росло. Но и в этой пустынной равнине существовала своя жизнь, обитали создания, находившие все необходимое в стерильно чистых полях.
Плоский бугор шишковатой серой плоти весил, наверно, не меньше шести тонн. На его поверхности не было заметно никаких отверстий, никаких органов, хотя, внимательно присмотревшись, можно было обнаружить, что в каждом желваке толстой шкуры прячется кремневое оконце, прекрасно приспособленное для поглощения небесной радиации. Растительные клетки, расположенные под прозрачной пленкой, превращали энергию радиации в сахар. Медленно, вяло, за счет осмотического перемещения из клетки в клетку, сахар проникал в нижнюю часть тела, где превращался в спирт и накапливался в вакуолях. В то же время в нижней части странного создания происходили другие химические процессы.
Бугор распростерся на участке, богатом солями меди. Специальные клетки выделяли кислоту, соли растворялись и усваивались. Трудно сказать, сколько времени протекал этот процесс — у животного не было ничего похожего на мозг, времени для него не существовало. Оно попросту жило. Оно паслось, поглощая минералы, как корова пасется на лугу, пока не иссякла его пища. Теперь пришло время двигаться дальше. Есть стало нечего, хеморецепторы послали свои импульсы — и тысячи ножных мышц на нижней поверхности организма, которые питала энергия спирта, заботливо запасенного впрок, пришли в движение. Они в едином слаженном броске подняли неуклюжую плоскую махину, похожую на смятый ковер, и перекинули ее метров на тридцать.
Тяжелый ковер перелетел через изгородь, окаймлявшую поле, и с глухим звуком шлепнулся в двухметровую гамма-кукурузу, переломав и подмяв под себя стебли, и скрылся из виду среди зеленой листвы и золотистых, длиной в руку, початков. И оказался полностью скрытым от другого чудовища, которое с грохотом надвигалось на него.
Ни у одного из них не было мозга. Шеститонное органическое создание управлялось рефлекторными дугами, с которыми родилось несколько веков назад. Чудовище металлическое весило двадцать семь тонн и управлялось запрограммированным процессором. Оба имели органы чувств — но чувствовать не могли. Они не подозревали о присутствии друг друга, пока не встретились.
Глава 2
— Я не хочу говорить о кораблях, — сказала Эльжбета Махрова. — Сейчас все говорят только о них.
Они сидели рядышком на скамье у дороги, и через тонкую ткань платья и свой комбинезон Ян ощущал тепло ее тела. Он сжал пальцы так, что костяшки побелели. Здесь, на этой планете, ему всегда хотелось быть с ней рядом, вот как сейчас. Не поворачиваясь, он искоса посмотрел на нее. Смуглые гладкие руки, большие темные глаза, грудь…
— Конечно, говорят. — Ян с усилием отвел взгляд и безо всякого интереса уставился на толстостенные складские здания по ту сторону широкой лавовой дороги. — Корабли должны были прийти шесть недель назад, мы уже задержались на четыре недели. Сегодня вечером что-то должны решить. Ты не пробовала еще раз спросить Градиль о нашей женитьбе?
— Пробовала. — Эльжбета повернулась и взяла его за руку, не обращая внимания на прохожих. Глаза ее были печальны. — Она меня и слушать не стала. Я должна выйти замуж за кого-нибудь из семьи Семеновых — или вовсе не выходить. Таков закон.
— Закон! — Ян произнес это слово с яростью, будто проклятие. Выдернул руку из ее ладоней и отодвинулся. Она не знала, какая пытка для него каждое ее прикосновение. — Это не закон, а обычай. Дурацкий обычай, крестьянский предрассудок. Проклятая крестьянская планета под голубой звездой, которую с Земли даже не видно… А на Земле я мог бы иметь семью…
Глава 3
— По-моему, мы трогаемся в путь слишком рано. Это ошибка.
Хайн Риттершпах не решался посмотреть Яну в глаза и делал вид, что занят плазменной пушкой. Ян захлопнул смотровой лючок редуктора и прикрутил крышку. В водительском отсеке танка было тесно, резко пахло потом.
— Не рано, а поздно, Хайн, — устало произнес Ян: ему надоело раз за разом повторять одно и то же. — Поезда пойдут за тобой по пятам. Ведь мы будем двигаться быстрее и догоним тебя гораздо раньше, чем ты думаешь. Для того тебе и дали вторые экипажи, чтобы вы могли работать по шестнадцать часов в день. Я надеюсь, этого будет достаточно. Ведь у тебя важная задача, Хайн. Твои ремонтники на этих танках должны пройти по Дороге впереди всех и убедиться, что она в порядке. Ты же знаешь, чтó тебе предстоит. Ты все это уже делал. Просто на сей раз придется чуточку труднее, только и всего.
— Так быстро мы двигаться не сможем. Люди не захотят.
— Значит, ты их заставишь.
Глава 4
От усталости все мышцы болели так, что расслабиться Ян не мог, даже растянувшись на койке. Он в последний раз просматривал свои списки. До отправления оставались считаные часы. Сейчас загружали последнее зерно, а в опустевших хранилищах убирали перегородки, чтобы можно было закатить тяжелую технику. Покрытые силиконовой смазкой и завернутые в синтетическую ткань, машины переживут летнюю стоградусную жару, которая продлится четыре года. А в Южгороде все это есть; там точно так же стоят на консервации грузовики, вертолеты и сельскохозяйственные машины — их возить не надо. С собой брали запасы замороженного продовольствия; цыплят, овец и телят, чтобы снова развести стада; домашнюю утварь — гораздо меньше, чем обычно, — и зерно, заполнявшее на сей раз большую часть вагонов. Цистерны уже наполнены водой… Ян записал и подчеркнул: вода. Первое, что надо сделать утром, — заскочить на компьютерную станцию управления и остановить опреснитель Севгорода. Все второстепенные линии завода по переработке морской воды уже были отключены. Минералы не извлекались, удобрения не производились. Завод выполнял только минимальную работу, заполняя водой систему каналов и туннелей общей длиной в 1300 километров. Теперь можно отключить все, вода здесь больше не понадобится.
Раздался стук в дверь; сначала настолько тихий, что Ян решил — показалось. Но стук повторился.
— Минутку!..
Он сгреб бумаги в кучу и бросил на стол. Потом прошаркал босиком по пластиковому полу на негнущихся ногах к двери и открыл. На пороге стоял Ли Сю, радиотехник.
— Я тебе помешал, Ян?
Глава 5
Бесконечно тянулись долгие, изнурительные часы. Хотя поезда были составлены и казались готовыми к отправлению, остались еще сотни мелочей, которые надо было доделать, прежде чем можно будет подать стартовый сигнал. Ян охрип и замучился, крича по радио, потом наконец затолкал шлемофон обратно в гнездо и сам пошел смотреть на недоделки. В специальной нише на задней стенке тягача был закреплен мотоцикл с арочными шинами. Ян отстегнул его, отсоединил кабель зарядки — и обнаружил, что шины пустые. Кто-то должен был это проверить, но не проверил. Пока бортмеханик Эйно завел компрессор, прошло еще какое-то время, опять задержка. Усевшись в конце концов на мотоцикл, Ян рванул рукоятку реостата и улыбнулся, услышав, как взвизгнули шины, бросая его вперед.
Как начальник технической службы Ян отвечал за ремонт всей техники и за ее готовность к этому дню, но он был физически не в состоянии сделать все сам. Приходилось полагаться на то, что другие будут выполнять его распоряжения; однако эти распоряжения выполнялись далеко не всегда. Например, контактные муфты, соединяющие толстые кабели между вагонами, все четыре года должны были сохраняться под водонепроницаемыми заглушками. Теперь оказалось, что во многих местах заглушек просто не было и контакты окислились настолько, что потеряли проводимость и половина электрических цепей не работала. Полазив под вагонами, Ян приказал рассоединить все контактные муфты поездов и зачистить контакты пескоструйными аппаратами вручную. Это задержало отправление еще на целый час.
Возникли проблемы и с управлением вагонами. Передние колеса каждого вагона поворачивались электромоторами через понижающий редуктор. Эти моторы управлялись компьютером тягача таким образом, что все вагоны шли в точности по следу тягача, словно по рельсам. В теории это было прекрасно, но на практике — при изношенных щетках электромоторов и заклинивающихся редукторах — получалось плохо. Время уходило.
Кроме того, обнаружилась и масса личных трудностей, потому что всем было тесно в ограниченном жизненном пространстве. Ян вполуха выслушивал жалобы, кивал — и отсылал всех к главам семей. Пусть они хоть раз в жизни отработают свое жалованье. Он вникал в каждую проблему, следил, чтобы за дело взялись, и проверял, все ли доделано. Самое последнее — пропал ребенок. Его он нашел сам, заметив, как колышется кукуруза на соседнем неубранном поле. Ян заехал туда на мотоцикле, посадил малыша перед собой и отдал его — счастливого — плачущей матери.
Усталый, но удовлетворенный, он ехал обратно между колоннами поездов. Ехал медленно. Все двери были уже закрыты, и людей не было видно — только несколько любопытных выглядывали из окон. Отдав бортмеханику Эйно мотоцикл, Ян поднялся в водительский отсек.
