Взрыв, заставивший содрогнуться весь корпус космического корабля альбенаретцев, прогремел в тот миг, когда Джайлс подошел к винтовой лестнице, что вела из грузового отделения наверх, в пассажирский отсек. Джайлс ухватился за поручень и повис на нем. Однако почти сразу же последовал другой взрыв и с силой швырнул его в металлическую стенку коридора.

Оглушенный, шатаясь, Джайлс добрался все же до нижней площадки трапа и стал карабкаться вверх, ускоряя темп. В голове прояснилось. «Кажется, я потерял сознание, не надолго, может быть, на несколько секунд», — подумал он. Добравшись до верхнего коридора, он торопливо зашагал назад, в хвост корабля, где находилась его каюта. Но по пассажирскому коридору пробиться было уже нелегко: его заполнили испуганные фигурки в серых комбинезонах, мужчин и женщин — арбайтов, законтрактованных на Белбен. В этот момент, разрывая барабанные перепонки, в мозг ворвался душераздирающий вопль сирены — сигнал «корабль потерял управление». В коридоре все острей ощущался едкий запах дыма, раздавались мольбы о помощи — кричали почти невидимые в дыму арбайты.

Случилось невероятное. От двух взрывов на огромном космическом корабле вспыхнул пожар, и межзвездный лайнер стал беспомощной песчинкой, мимолетной звездочкой, падающей в пустоту космического пространства. Возможность возгорания космических кораблей практически исключалась, особенно массивных кораблей альбенаретцев, и все же корабль горел. У Джайлса засосало под ложечкой: воздух становился все горячее и смешивался с дымом, теряя прозрачность, вопли арбайтов впивались в мозг острыми иглами. Усилием воли он подавил в себе атавистический отклик на страхи, витавшие вокруг. У него, в конце концов, есть дело, долг, который он обязан выполнить. Долг — прежде всего, остальное и остальные — потом. За арбайтов, находившихся на корабле, прямая ответственность лежала не на нем. Он бросился бежать, увертываясь от протянутых к нему рук, догоняя смутно вырисовывавшихся в дыму арбайтов, отбрасывая их в стороны, перепрыгивая через упавших.

И все это время сквозь ледяной ком в груди прорастала ярость. Джайлс еще прибавил скорости. Коридор кое-где уже начинал рушиться: металлические стенные панели, поблескивавшие сквозь дым, оседали и прогибались, словно пластинки тающего воска. Столь полная катастрофа казалась совершенно немыслимой, но сейчас у него не было времени размышлять о том, где была допущена ошибка. Стоны и вопли арбайтов доносились до Джайлса, но он бежал со всех ног в хвост корабля.

Внезапно из дыма возникла высокая фигура, темная и узкая, не похожая на человека. Длинная, странной формы — трехпалая — рука крепко вцепилась в рукав его форменной коричневато-оранжевой куртки.

Потрясение, вызванное катастрофой, усталость, отравленные дымом легкие — все это вместе оглушило землян; они не спускали красных от напряжения глаз с пылавшего на заднем экране лайнера. Изображение уменьшалось, превратившись в крохотную звездочку, одну из многих светившихся на экране точек.

И вот она вовсе исчезла из глаз. Тогда высокий инопланетянин, тот, что первым вошел в спасательный корабль и вывел его из пылавшей утробы лайнера, встал со своего кресла у приборного щита и направился к пассажирам-землянам.

Остановившись перед Джайлсом на расстоянии вытянутой руки, он поднял длинный и темный средний палец.

— Я Капитан Райумунг. — Палец описал полукруг и указал на второго инопланетянина. — Инженер Мунгханф.

Джайлс кивнул в знак того, что принял сообщение к сведению.

1 час 2 минуты

Корабль, в сущности, представлял собой почти правильный цилиндр. Заднюю половину цилиндра занимала энергетическая установка. В носовой части находились контрольный приборный щит и три экрана. Остальная площадь — что-то вроде трубы с проложенным внутри полом — имела чуть больше двенадцати метров в длину и четыре метра в диаметре. Пол был выстлан багряным ноздреватым материалом, ходить по нему неловко, зато удобно сидеть и лежать. Складные кровати, которыми они воспользовались, когда корабль отрывался от космического лайнера, хранились под этим упругим покрытием.

Сверкающая гирлянда голубовато-белых светильников протянулась над головой по всей длине спасательного корабля. Изучая альбенаретцев и их космические корабли, Джайлс узнал, что эти огни не выключаются никогда, даже если корабль не в работе. Постоянный источник света необходим для здорового роста вьющегося растения

иб,

побеги которого покрывали все свободные поверхности от середины корабля и до самой его кормы. Это растение было в равной степени источником жизни для всех пассажиров, инопланетян и людей, так как устьица их плоских, красно-зеленых листьев выделяли кислород. Округлые золотистые плоды

иб,

свисавшие, словно украшения, с длинных тонких стеблей, были единственным источником питания, доступным на борту корабля. Ствол растения, толщиною по всей его длине с человеческую ногу, рос из похожего на гроб металлического резервуара с питательным раствором. Тусклая металлическая крышка на резервуаре прикрывала отверстие, куда отправлялись все пищевые излишки и отходы для переработки. Простая и эффективная система выживания, полный цикл, включавший в себя и санитарные удобства, которые состояли из сосуда с водопроводным устройством и закрытого контейнера возле резервуара.

Пассажиры-арбайты пока не подозревали, какие ограничения ждут их на борту спасательного корабля альбенаретцев. Они еще не понимали, куда забросила их судьба. Осознание происшедшего повергнет их в глубокий шок. Они ведь не Эдели, которые в тех же обстоятельствах — и мужчины, и женщины — сочли бы нравственным долгом сохранить самоконтроль и не дать волю недостойному Эделей страху или жалобам на ситуацию.

Надо будет помягче их подготовить, подумал Джайлс и вернулся к арбайтам, которые закончили распределение кроватей: каждый занял ту, что вытащил из-под пола сам, на ней каждый и останется, пока корабль не пришвартуется к какой-нибудь планете.

3 часа 17 минут

Панели для переборок были сухие и старые, как и многое другое на этом спасательном корабле. Они хрустели и ломались в мощных руках Хэма, когда гигант арбайт вытаскивал их из-под полового покрытия. Джайлс лежал на своей кровати, наблюдая, как Грос и Эстивен старательно прилаживали поломанные края с помощью липкой пленки и инструментов для ремонта, небольшой набор которых предоставил им Инженер-альбенаретец. Позади кресел инопланетян были постоянные экраны-переборки, свернутые рулоном. Если опустить и закрепить их, отсек управления окажется вне поля зрения пассажиров. Джайлс был благодарен за это относительное, но все же укрытие. Чем реже арбайты будут видеть инопланетян, полагал он, тем больше надежды, что они уживутся с альбенаретцами. Когда их переборки будут починены и поставлены, он пошлет двух женщин собрать плоды

иб.

Но пока им работать негде — все суетились над разложенными для ремонта панелями.

Он перевел взгляд с товарищей по несчастью на потолок корабля, состоявшего из секций серого второсортного металла, и вздохнул по своему комфортабельному межпланетному катерку… Мысли его обратились к проблемам куда более важным, к его миссии.

Предписание он, слава Богу, спас. Не имея приказа, ему пришлось бы решиться на убийство в Колонизованном мире, законы которого ему незнакомы. Джайлс не без горечи улыбнулся про себя. Когда-то Эделям не было нужды убивать друг друга, но Пол Ока слишком натянул цепь событий, теперь она лопнула и неизбежно ударит, уничтожит его самого. Если бы Пол удовлетворился тем, что стал их знаменем, их философом, тем, что он организовал их всех, лучших из клана Эделей, создавших Ока-фронт шесть лет назад, наставил их на путь очищения и возрождения человеческого духа! Но какой-то вывих в психике Пола, какой-то разрушительный инстинкт толкнул его на следующий шаг: Пол предложил открыть, причем немедленно, Свободные Центры Обучения для всех арбайтов.

— Ты в своем уме, Пол? — спросил его Джайлс.

Байконур, СССР

— Господи… Какая же она здоровенная, — хрипло прошептал Хардинг. — Я и не представлял себе, что на свете есть нечто подобное.

Сказать «здоровенная» — не сказать ничего. Посреди плоской равнины высился сверкающий небоскреб без окон — металлическая башня, по сравнению с которой все окрестные здания казались карликами. Но это был не небоскреб, а космический корабль. Громада весом в двадцать тысяч тонн, которая скоро, изрыгнув пламя, содрогнется и поползет вверх — сначала медленно, потом быстрее и быстрее, чтобы стрелой устремиться в пространство. Это был крупнейший космический корабль из всех, которые когда-либо строил или проектировал человек.

Четырехмоторный реактивный самолет рядом с этим гигантом казался мухой, жужжащей возле церковного шпиля. Каждая из шести одинаковых ступеней была больше любого из прежних американских космических кораблей. В космосе пять нижних ступеней по мере сгорания топлива отделятся, и останется лишь шестая, с полезной нагрузкой. Впрочем, термин «полезная нагрузка» применительно к «Прометею» звучал слишком тривиально, ведь Прометей был смертным, осмелившимся украсть огонь у небожителей и доставить его на Землю, а теперь этим именем был назван аппарат, которому предстояло подняться на орбиту, на высоту 22 300 миль, простереть оттуда свои серебряные руки, похитить энергию Солнца и переправить ее землянам. Это решило бы для человечества проблему энергии — окончательно и бесповоротно, навсегда.

Таков был план. Лишь увидев воочию громаду «Прометея», Патрик Уинтер до конца осознал грандиозность всего проекта. Реактивный самолет описал круг по периметру «Прометея», и Патрик выровнял руль, чтобы совершить заход на посадку. Но мысли его были далеко, а потому Уинтер, будучи опытным пилотом, решил не рисковать:

Григорий Сальников услышал шум автомобиля еще издалека — сначала раздалось едва слышное жужжание, почти неотличимое от возни пчел в цветнике под открытым окном. Но на улице были и другие дома, а служебных автомобилей на Байконуре было множество. Чего здесь не хватало, так это асфальтированных дорог; каждый автомобиль оставлял за собой облако белой пыли. Если бы не она, Григорий вообще не обращал бы внимания на проезжающие мимо машины — они не имели к нему никакого отношения. Сальников аккуратно намазал персиковый джем на толстый кусок хлеба. Потом налил себе стакан чаю. Машина затормозила возле дома — было слышно, как выключили мотор. Неужели гости? Хлопнула дверца, и Григорий выглянул в окно. Это была огромная черная «татра» чехословацкого производства, больше похожая на танк, чем на легковушку. Во всем Звездном городке была только одна «татра» такой допотопной модели, с ребристыми стабилизаторами сзади. Григорий отправился по коридору к входной двери и как раз взялся за ручку, когда раздался звонок.

— Входите, полковник, — сказал он.

— Зовите меня Владимиром. Мы ведь с вами давние знакомые. Что о нас подумают американцы, если во время полета мы будем именовать друг друга «полковник Кузнецов» и «инженер Сальников»?

— Извините, Владимир. Входите, пожалуйста. Я от жары плохо соображаю…

— Я всегда говорю своим подчиненным, чтобы они не оправдывались и ничего не объясняли. Вы у меня не служите, но я дам вам тот же совет. Бесплатно.

— Господин президент, эти дамы и господа представляют Совет мудрого правительства из города Топека, штат Канзас.

Члены делегации забормотали приветствия, некоторые женщины неуверенно изобразили что-то вроде реверанса. Президент Бэндин торжественно покивал своей массивной головой, похожий на папу римского, раздающего благословения. Он не встал со стула, но, поскольку письменный стол президента находился на возвышении, его лицо было практически на одном уровне с лицами посетителей. Кривые ноги Бэндина плохо соответствовали благородству высокого лба, но гости их не замечали — помпезность Овального кабинета внушала почтительность даже самым дерзким из них. Здесь билось самое сердце Америки; под сенью Большой президентской печати находился глава великого государства.

— Я счастлив приветствовать в вашем лице население нашего замечательного Среднего Запада. От всей души поддерживаю ваши усилия во имя мудрого правления. Однако, насколько мне известно, вас привели сюда другие проблемы?

Президент Бэндин сделал паузу, его величественная голова склонилась — глава государства был готов выслушать пожелания граждан. Чарли Драгони, помощник президента, дернул руководителя делегации за рукав, подбадривающе кивнул. Канзасец шагнул вперед, смущенно откашлялся и сказал:

— Господин президент, я, то есть мы, хотели бы… поблагодарить вас за эту аудиенцию. Для нас это большая честь. Мы действительно пришли сюда не столько насчет правительства — вернее, того мудрого управления, к которому стремится наша организация… то есть, видите ли…

Каждого человека заботит лишь тот маленький уголок Вселенной, где находится он сам, — подумал И. Л. Дж. Флэкс.

— Господа, вы понимаете, что всего через сорок пять минут я должен выступать на первой пресс-конференции по проекту «Прометей»? Пресс-конференция будет транслироваться по телевидению, там соберется весь цвет мировой прессы и тому подобное.

Он сперва сказал это по-английски Вандельфту, руководившему группой американских инженеров. Потом повторил по-русски доктору Глушко, старшему из советских инженеров. Оба специалиста немного владели родными языками друг друга, но скудные эти знания тут же улетучивались, едва разгорались страсти. Глушко был родом из Сибири, Вандельфт — из Ошкоша, но они были удивительно похожи друг на друга. Очки в золотой оправе, редеющие волосы, желтые от табака пальцы, лес ручек и карандашей, торчавших из нагрудных карманов, а в придачу — счетная машинка в футляре, похожем на кобуру.

— Я знаю, Флэкс, — нервно постучал пальцами по столу Вандельфт, — но это не займет и пятнадцати минут. Надо что-то сделать! На кой черт вообще нужна эта пресс-конференция, если будет сорван последний этап проверки? Тогда, как ни крути, а запуск придется отложить.

— Все шло гладко, — возразил Глушко, стараясь не смотреть на своего коллегу, глаза которого горели холодной яростью. — Это вы, американцы, остановили работу. Мои люди готовы немедленно приступить к делу.