Гарри Гаррисону было 26 лет, когда в журнале «World Beyond» появился его первый рассказ «Рок Дайвер» (1951). Уже на следующий год Фредерик Пол включил эту вещь в антологию научной фантастики «Beyond the End of Time». Это была редкая удача: «антологизируются», как правило, лишь произведения известных писателей. Так началась литературная карьера Гаррисона, дипломированного художника, работавшего иллюстратором в нью-йоркских коммерческих фирмах и художественным редактором журналов. С тех пор Гаррисон постоянно печатается на страницах распространенных периодических изданий, время от времени попадает в антологии и с 1960 года регулярно выпускает отдельными книгами свои романы, повести и рассказы.

Сравнительно быстро завоевав популярность, Гаррисон стал заметной фигурой среди писателей-фантастов США. Можно проследить по библиографическим источникам, как он уверенно вошел в литературу, постепенно накапливал силы, а затем утвердился в научной фантастике как один из признанных авторов. В индексе англо-американских журналов научной фантастики (Index to the S.F. Magazines, 1951—1965) зарегистрировано около 60 публикаций Гаррисона. Из них только 11 приходятся на 50-е годы. Все лучшие произведения, принесшие ему известность, созданы за последнее десятилетие.

Еще недавно Гаррисона называли молодым, подающим надежды писателем. Сейчас его имя упоминается в критических обзорах наряду с Азимовым, Бредбери, Шекли, Саймаком, Полом, Каттнером, Кларком, Уиндемом — виднейшими представителями современной англо-американской фантастики, чьи книги издаются у нас и достаточно хорошо известны.

Гаррисон проявляет себя в фантастической литературе как талантливый социолог и моралист, по-своему развивающий темы, разработанные многочисленными предшественниками. Зависимость тут двоякого рода — от научных идей и гипотез, порождающих сходные сюжеты, и от произведений уже опубликованных и получивших признание. Не будучи ученым, подобно Кларку или Азимову, он и не стремится обогащать фантастику какими-то новыми сверхоригинальными идеями. Ему легче отталкиваться от принятых допущений и делать на них логические выводы. Впрочем, еще надо установить, где кончается подлинное новаторство и начинается интерпретация. Грани здесь очень условны. Даже первые классики — Жюль Верн и Уэллс — нередко использовали идеи своих современников — писателей, которые по разным причинам не стали знаменитостями. Очевидно, кроме трудно уловимого эффекта новизны, нужно учитывать и другие факторы, определяющие литературный успех. А успех Гаррисона несомненен и вполне заслужен.

Писатель широкого диапазона, работающий в разных жанрах и в разных областях научной фантастики, он отличается прежде всего необыкновенной сюжетной изобретательностью. Высокий профессионализм, помноженный на прогрессивные устремления, привлекает внимание и к таким произведениям Гаррисона, которые по строгим, но не всегда справедливым критериям следовало бы считать вторичными. Например, в рассказах о роботах Гаррисон сам же ссылается на сформулированные Азимовым «законы роботехники» и умело применяет их в парадоксальных ситуациях, извлекая из темы, выдвинутой первооткрывателем, новые, еще не использованные возможности. Следовательно, речь идет не о простом заимствовании, а о дальнейшем развитии и обогащении плодотворных идей.