Уныло и мрачно болото Дедлоу Марш после морского прилива. Топкая, низменная поверхность, медлительные черные воды, извилистые трясины, ползущие, как угорь, по направлению к заливу — вот что такое Дедлоу Марш. Безрадостны и редкие метелки болотной травы с их резким запахом водорослей и сырости. А если бы вам захотелось предаться игре воображения, — хотя в унылом, плоском однообразии Дедлоу Марш едва ли можно почерпнуть вдохновение, — неровная черта того, что оставило море, говорит об иссякшей силе прилива и напоминает, что его возвращение неизбежно как смерть, навевая мрачные мысли, которых не может рассеять даже яркое сияние солнца. Даже луга, где трава была зеленее, кажется, подавлены той же мыслью и не торопятся расцвести, пока не завершится круговорот смерти и возрождения. Невольно можно подумать, что ягоды брусники были от природы сладкими, но испортились и стали горькими оттого, что их так долго и так бессмысленно затопляло холодной водой.

Голос Дедлоу Марш также печален и уныл. Заунывное уханье выпи, пронзительный свист кроншнепа, резкий крик взлетающей казарки, торопливое брюзжанье чирка, сварливое курлыканье вспугнутого журавля и однообразная жалобная песня ржанки — все это нельзя выразить словами. Да и вид этих пернатых не вселяет бодрости и не радует глаз. Грустно выглядит голубая цапля; она стоит по колено в воде и простужается, не думая о том, что промокшие ноги могут повлечь за собой опасные последствия. Под стать ей и мрачный кроншнеп, и унылая ржанка, и угрюмый бекас — у них такой же вид готового на все самоубийцы, — и бесстрастный зимородок, этот Марий пернатого царства, созерцающий безлюдную пустыню, и черный ворон, все время носящийся взад и вперед над болотом, точно не в силах решить, начался ли, наконец, отлив, и удрученный сознанием того, что все его усилия остались напрасными. Да, птицы Дедлоу Марш не радуют глаз; напротив, с первого взгляда ясно, что угрюмое болото плохо сказывается на них. Они только и ждут наступления перелетной поры — взрослые с чувством облегчения и удовлетворения, молодые и неопытные — в предвкушении чего-то необычайного. Но если болото Дедлоу Марш безрадостно во время отлива, то посмотрели бы вы на него, когда полный прилив неистовствует со всей силой: сырой, пронизывающий ветер дует над холодной, сверкающей поверхностью болота в лицо тому, кто поворачивается в- сторону моря, и кажется, что этот ветер подобен самому приливу. Стальные отблески в низинах и впадинах отмечают извилистую линию трясины: огромные, обросшие раковинами стволы упавших деревьев снова поднимаются кверху, покачиваясь на воде и появляясь то тут, то там в своем печальном и бесцельном плаванье, как легендарный Вечный Жид, пока с отливом морской воды они вновь не окажутся на том же самом месте.

Медленно проплывают лоснящиеся дикие утки, не оставляя на поверхности воды ни ряби, ни бороздники. Посмотрели бы вы на эту картину, когда туман, который пришел с приливом, застилает голубизну в высоте, подобно тому как вода поглощает зелень внизу, а лодочники, заблудившиеся в тумане, беспомощно гребут. Они вздрагивают, когда им кажется, что лодку хватают за киль лапы водяного, или отшатываются от густой травы, плывущей на поверхности воды, как волосы утопленника, и по этим признакам догадываются, что их занесло на Дедлоу Марш и что им предстоит провести здесь ночь — мрачную ночь. Если вы видели все это, вы получили некоторое представление о Дедлоу Марш в часы прилива.

Мне вспоминается одна история, связанная с таким приливом. Она неизменно возникает у меня в памяти, когда мне приходится подолгу охотиться на Дедлоу Марш. Этот случай был коротко описан в местных газетах, но я слышал этот рассказ, во всех его красочных подробностях, из уст главного действующего лица. Боюсь, что не сумею передать эту историю с той выразительностью и своеобразным колоритом, которые так присущи женскому повествованию, ибо рассказчиком была женщина. Постараюсь передать хотя бы суть дела.

Она жила на длинной песчаной косе, окаймляющей с юго-запада величественную бухту, между огромным болотом Дедлоу Марш и довольно широкой рекой, которая впадает в небольшой залив Тихого океана, в четырех милях выше этого места. Жилищем ей служила бревенчатая хижина на толстых сваях, всего на несколько футов выше уровня болота. Стояла она милях в трех от ближайшего селения, расположенного на берегу реки. Муж этой женщины был лесоруб — выгодная профессия в округе, где занимаются главным образом обработкой древесины.