Двое вроде бы без цели слоняющихся по улице парней уже приметили подходящую машину. Она стояла в ряду других, припаркованная у тротуара, а дело происходило в самом спокойном предместье Солмаута, городка близ Ла-Манша. Похоже, хозяева ее приехали сюда в гости – вечер был воскресный. «Воксхолл», популярная «семейная» модель, таких сейчас много, и незаметна, не бросается в глаза, серая, как окутавший улицу февральский туман, достаточно новая, а значит, и надежная, к тому же доверчивый владелец не запер ее, даже ключи оставил в замке зажигания. Ну как тут пройдешь мимо…

Под уличным фонарем парни остановились, чтобы взглянуть на часы.

Один из них казался квадратным, крепко сбитый, с мощной шеей и широкими плечами. Светлые волосы, густые и жесткие на вид, короткая стрижка. Черты лица тяжелые, но правильные. Лицо, пожалуй, выглядело бы привлекательным, будь в нем побольше жизни, однако глаза и рот застыли в маске упрямой невозмутимости – его единственная и любимая маска, предназначенная для внешнего мира. Звали его Мейси – «Король» Мейси. Ему нравилась эта кличка. Королю Мейси было двадцать пять лет.

Рядом с ним второй парень выглядел просто слабаком. Его звали Крис Хайнес, и ему было только двадцать. Вытянутая голова, украшенная огромными ушами; круто выгнутые брови и длинные ресницы придавали его лицу выражение дерзкого удивления. На нем были узкие брюки-дудочки, остроносые ботинки, черная кожаная куртка на шерстяной подкладке и черные вязаные перчатки. Темные волосы тщательно зачесаны.

Тот, что постарше, был одет в короткое пальто из верблюжьей шерсти, замшевые ботинки на толстой каучуковой подошве и коричневые кожаные перчатки – такой наряд был выбран специально, чтобы подчеркнуть: я не такой, как все, я выше всех, я – ваш вожак.

Наверху, в башне Сверлстоун, бодрствовал главный смотритель Джордж Робсон. Он заступил в полночь и должен был дежурить до четырех.

Робсон был ветераном маячной службы. Прошло почти сорок пять лет с тех пор, как он нанялся младшим помощником смотрителя. А сейчас уже близок день, когда ему исполнится шестьдесят пять. Это значит, что уход на пенсию вовсе не за горами. Его внешность и манеры полностью соответствовали его жизненному пути. Главный смотритель был человеком плотного сложения, большим и сильным, с обветренным лицом и коротко остриженными седыми волосами. Взгляд его голубых глаз, глубоко посаженных под седоватыми бровями, был ясным и мудрым. Морщинки, веером расходившиеся от уголков глаз, придавали ему добродушно-снисходительный вид. Робсон производил впечатление спокойного и уверенного в себе человека с огромным опытом, скромно и добросовестно исполняющего свои обязанности. Таким он и был в действительности.

Сейчас он находился в служебной комнате – оперативном и административном центре маяка, удобно расположенном под световой камерой. Здесь хранились все записи, составлялись метеосводки, велся вахтенный журнал. Тут же находилась большая часть метеорологических приборов – барометр, термометр, указатель силы ветра. Мебели немного – небольшой рабочий стол да стул. На соседнем столе – радиотелефон для связи с берегом. Комната была круглая, как все помещения в башне, безупречно чистая, с белеными стенами. Ее диаметр, не считая места, занятого объемистым шкафом, был едва ли больше двенадцати футов.

Робсон, в голубой фуфайке, которую он предпочитал своей форменной куртке, удобно сидел, откинувшись на спинку стула. Он курил трубку и читал одну из газет, привезенных сегодня его помощником Митчелом на сменном катере. Он позволил себе немного расслабиться, так как в это время от него требовалось лишь время от времени посматривать да прислушиваться. В окно он видел отблеск вращающегося луча маяка на стене тумана. Из глубины башни доносился тихий равномерный гул генератора. Все было в полном порядке.

Не так давно все механизмы Сверлстоуна были электрифицированы, и современная система контроля взяла на себя большую часть тяжелой работы и тревог ночной вахты. Теперь не нужно было ежечасно заводить пружину, которая в старые времена вращала световое устройство, и постоянно следить за работой лампы. Теперь почти все делалось автоматически. Если наверху, в световой камере, выйдет из строя электрическая лампа, немедленно включится другая, и на индикаторной панели будет гореть аварийный сигнал до тех пор, пока неисправная лампа не будет заменена. Если что-нибудь случится с механизмом, управляющим световым устройством, загорится другой сигнал на индикаторной панели. Если внизу, в машинном отделении, обнаружится дефект в работе генератора, сработает сигнальное устройство, и через секунду может быть включен один из двух запасных генераторов. Робсон, человек солидного возраста, хоть и моложавый с виду, в свое время одобрил все новые приспособления. Прежде, когда это было необходимо, он с удовольствием, и азартом трудился физически: поднимал грузы лебедкой, подрезал фитили ламп. Работа на маяке тогда была по сути рабством, но он тем не менее всегда ее любил. Ему нравился даже монотоннейший, скучнейший здешний порядок, потому что это тоже каким-то образом служило маяку, а служение маяку было его призванием и его гордостью. Он очень просто выбрал когда-то свой жизненный путь. Он хотел быть полезным в этом мире, а уберегать корабли от скал – это очень важно, и такая работа согревала его сердце… Тем не менее после почти полувека тяжелого, утомительного труда на разных маяках побережья он был полностью за то, чтобы избегать бессмысленной и излишней работы. Ведь было много и других дел…