В первый том Собрания сочинений крупнейшего чешского писателя Ярослава Гашека вошли рассказы и бытовые юморески, написанные в 1901–1908 годах. Издание приурочено к 100-летию со дня рождения писателя.
1901–1904
Сельская идиллия. (Перевод Л. Касюги).
Смерть горца. (Перевод Р. Разумовой).
Wódka lasów, wódka jagodowa. (Перевод Т. Мироновой).
Идиллия кукурузного поля. (Перевод В. Савицкого).
Разбойник за Магурой. (Перевод Р. Разумовой).
* Рыбак Гулай. (Перевод Е. Элькинд).
Заторская канония. (Перевод Н. Аросевой).
Похождения Дьюлы Какони. (Перевод В. Чешихиной).
Как дедушка Перунко вешался. (Перевод В. Чешихиной).
* Воспоминание о болоте. (Перевод Е. Элькинд).
Крестины. (Перевод С. Востоковой).
Три очерка о венгерской пусте. (Перевод Н. Аросевой).
* Ружье. (Перевод Н. Николаевой).
Гей, Марка! (Перевод С. Востоковой).
* Старая дорога. (Перевод Е. Элькинд).
* Благодарность. (Перевод О. Гуреевой).
* Невезение пана Бенды. (Перевод Ю. Преснякова).
* Родные места. (Перевод А. Лешковой).
Нет больше романтики в Гемере. (Перевод В. Чешихиной).
Клинопись. (Перевод В. Чешихиной).
Наш дом. (Перевод В. Чешихиной).
Восточная сказка. (Перевод В. Чешихиной).
Предвыборные выступления цыгана Шаваню. (Перевод Р. Разумовой).
* На сборе хмеля. (Перевод Е. Элькинд).
* Ослик Гут. (Перевод Е. Элькинд).
Пример из жизни. (Перевод В. Мартемьяновой).
1905–1907
* Ромашковая настойка. (Перевод Е. Рулиной).
Милосердные самаритяне. (Перевод Е. Аникст).
Как черти ограбили монастырь святого Томаша. (Перевод Н. Аросевой).
Галицийский пейзаж с волками. (Перевод С. Востоковой).
* Среди бродяг. (Перевод Н. Зимяниной).
* Поминальная свеча. (Перевод Н. Зимяниной).
* Вознаграждение. (Перевод О. Гуреевой).
Рекламная сцена. (Перевод С. Востоковой).
* Возвращение. (Перевод А. Лешковой).
* Новые течения. (Перевод А. Лешковой).
Цыганская история. (Перевод В. Савицкого).
Над озером Балатон. (Перевод В. Мартемьяновой).
* В стогу. (Перевод А. Лешковой).
* Над озером Нейзидлер-зе. (Перевод Н. Зимяниной).
* Ткач Бартак. (Перевод А. Лешковой).
* Из рассказа судейского чиновника. (Перевод А. Лешковой).
Похищение людей. (Перевод Н. Аросевой).
* Фасоль. (Перевод А. Лешковой).
* Музыкальный талант. (Перевод Н. Зимяниной).
* Ищу поручителя. (Перевод Н. Зимяниной).
Вшивая история. (Перевод Д. Горбова).
Господин Глоац — борец за права народа. (Перевод Д. Горбова).
* Батистовый платочек. (Перевод Н. Зимяниной).
* Новый год. (Перевод А. Лешковой).
* О парламентах. (Перевод О. Гуреевой).
* Право. (Перевод О. Гуреевой).
* О балах. (Перевод А. Лешковой).
* Магурская зимняя быль. (Перевод Е. Элькинд).
* Об одном цензоре. (Перевод А. Лешковой).
* История старосты Томашека. (Перевод Е. Рулиной).
* Грабитель-убийца перед судом. (Перевод А. Лешковой).
* Лекция профессора Гарро «О развитии человеческого разума, которую он читает в 2207 году». (Перевод О. Гуреевой).
* Приключение Гая Антония Троссула. (Перевод Ю. Преснякова).
* О поэтах. (Перевод Ю. Шкариной).
Поэзия социальная. (Перевод О. Малевича).
Лечение ревматизма укусами пчел. (Перевод Н. Аросевой).
Первомайский праздник маленького Франтишека. (Перевод Ю. Молочковского).
* История о выборах. (Перевод О. Гуреевой).
* Бетярская повесть. (Перевод Е. Элькинд).
Трубка патера Иордана. (Перевод Д. Горбова).
* Кузнец Чекай. (Перевод О. Гуреевой).
Восхождение на Мозерншпице. (Перевод Д. Горбова).
Искатели неизвестного. (Перевод В. Чешихиной).
* Художник-философ. (Перевод Ю. Преснякова).
Про пана Петранека. (Перевод Ю. Молочковского).
* Рождество в «Народной политике». (Перевод Н. Николаевой).
1908
* Рассказы о Ражицкой башне. (Перевод Ю. Преснякова).
* Бунт арестанта Шейбы. (Перевод А. Лешковой).
* Такова жизнь. (Перевод Е. Рулиной).
* Школьные хрестоматии. (Перевод А. Лешковой).
Печальная судьба пана Блажея. (Перевод Ю. Молочковского).
«Умер Мачек, умер…» (Перевод Н. Аросевой).… 389
* Рассказ о клопах. (Перевод А. Лешковой).… 395
* «Der verfluchte Ruthene». (Перевод Ю. Преснякова).
* Катастрофа в шахте. (Перевод Ю. Преснякова).
Идиллия в аду. (Перевод Н. Аросевой).
* Юбилей служанки Анны. (Перевод А. Лешковой).
* Полчаса на Каналь Гранде. (Перевод Н. Зимяниной).
История поросенка Ксавера. (Перевод Д. Горбова).
Изумительное чудо святого Эвергарда. (Перевод Д. Горбова).
Дедушка Янчар. (Перевод Р. Разумовой).
* Рассказ о безнравственном ежике. (Перевод Н. Николаевой).
* Мой дядюшка Габриель. (Перевод А. Лешковой).
Осиротевшее дитя и его таинственная мать. (Перевод Д. Горбова).
Тайна исповеди. (Перевод Е. Аникст).
Удивительные приключения графа Кулдыбулдыдеса. (Перевод Ил. Граковой).
В деревне у реки Рабы… (Перевод С. Востоковой).
* Боснийская ослиная история. (Перевод Н. Николаевой).
Как Юрайда сделался атеистом. (Перевод Н. Аросевой).
* Тюремная кухня. (Перевод А. Лешковой).
* — Издательство «Художественная литература», 1983 г.
Ярослав Гашек
Время чем дальше, тем полнее выявляет подлинные масштабы творчества Ярослава Гашека, одного из крупнейших писателей XX века. В наши дни стало уже привычным встречать имя чешского юмориста и сатирика рядом с именами Аристофана, Сервантеса и Рабле. «Похождения бравого солдата Швейка» пользуются широкой популярностью во всех уголках нашей планеты. Образ Швейка вошел в галерею самых известных образов мировой литературы. Понятие «швейковщина» сделалось нарицательным подобно понятиям «донкихотство», «гамлетизм», «обломовщина», «хлестаковщина» и т. п. Созданный Гашеком новый комический тип оказался настолько выразительным и впечатляющим, что иногда к образу Швейка даже обращаются другие писатели, делая его героем своих произведений, перенося его в иную эпоху и среду, в другую обстановку, включая в новые сюжеты. Известна пьеса Брехта, который изобразил находчивого и неуязвимого Швейка в столкновении с гитлеризмом. Немало рассказов о Швейке было написано советскими писателями во время Великой Отечественной войны. В мировой литературе редко встречаются герои, имеющие подобное «бытование», подобную судьбу, чем-то похожую на судьбы фольклорных героев. Роман Гашека вообще какими-то сторонами близок народной эпике. В литературе XX века трудно назвать другое произведение, в котором царила бы такая же мощная стихия народного смеха. Аналогии отыскиваются скорее в искусстве Ренессанса, когда рождались комические эпопеи Сервантеса и Рабле, уходящие своими корнями в вековые пласты народного юмора.
В чем же секрет этого удивительного таланта?
Гашек меньше всего походил на «кабинетного» писателя, проводящего время над рукописями за письменным столом. Не только письменного стола, но и постоянного жилища на протяжении большей части жизни он вообще не имел. Ему доводилось писать и в шалаше, и на квартире у приятеля, и в шумной редакционной комнате, и в трамвае, и в переполненном кафе. И казалось, он вовсе не испытывал от этого неудобств. Писал он легко и быстро, словно шутя и как будто не утруждая себя. Рукописей почти не правил. Только что сочиненные страницы «Швейка» сразу пересылались в издательство, а себе автор оставлял всего несколько строк, чтобы помнить, на чем остановился.
Создается впечатление, что Гашеку незнакомы были муки слова, да и само это понятие вызывало у него скорее насмешливо-ироническое отношение. Он способен был поспорить, что в очередную фразу наполовину написанного рассказа вставит любое имя, которое предложат его собеседники, и при этом не нарушит стройности повествования. Рассказ «Инспектор из пражского института метеорологии» вообще был написан на пари и на заданную тему, причем писал его Гашек во время разговора и пререканий с собеседником. К концу разговора автор прочел готовый текст. В другой раз Гашек поспорил, что сочинит одноактную пьесу, в которой будет пять действующих лиц, и один сыграет ее на сцене. Шуточная пьеса «Чашка кофе» действительно была написана. Действие происходило в безлюдном кафе, куда поодиночке заходили и затем уходили, не дождавшись официанта, посетители, а официант каждый раз появлялся после того, как очередной посетитель уже покинул неприветливое заведение.
Гашек словно смеялся над самой серьезностью литературного творчества. Даже в начале своего писательского пути он был удивительно равнодушен к спорам своих литературных коллег о проблемах искусства, о секретах мастерства писателя, о новых художественных формах. Он явно предпочитал таким спорам путешествия в глухие уголки Словакии и общение с пастухами, бродягами и цыганами.
1901–1904
Сельская идиллия
Был прекрасный июльский день. Я весело шагал по живописной долине Сазавы. По одну сторону реки простирались густые леса, по другую тянулись поля шумящих хлебов. Целью моего пути было местечко Ледеч. Солнце сияло вовсю, хотя уже близился вечер.
Я не очень хорошо ориентировался в этой местности, и весьма вовремя мне пришло в голову справиться у подростков, пасущих коров на опушке леса. Я спросил их, как скорее всего добраться до Ледеча. И пошел вперед, не обращая внимания на комья земли, которыми меня, чужака, любовно потчевали эти пастухи.
Пройдя лесом примерно полчаса, я увидел башню костела в деревне С. Я прибавил шагу и вскоре очутился на деревенской площади. Мне хотелось есть, и я направил свои стопы в трактир, откуда слышалась громкая музыка.
На пороге сидела девчушка лет пяти и горько плакала.
— Чего ты плачешь? — спросил я ее.
Смерть горца
Михаэл Питала бежал из тюрьмы. Укрываясь в высоких хлебах и в лесах, он постепенно приближался к югу, к горам. Крестьяне кормили его, снабжали одеждой и едой для дальнейшего пути.
Близился вечер. Дорога белой змеей извивалась по склонам гор. На их вершине, на горном перевале стоял крест.
Беглец медленно подымался по пыльной дороге. К длинному запыленному кафтану, какие носят крестьяне в Тарновском крае Галиции, дрожащей морщинистой рукой он прижимал маленький узелок с продуктами.
Он опасливо озирался, а на лице его была написана решимость, едва лишь вдали блеснет штык стражника, броситься по крутому склону в долину.
Наконец он добрался до перевала, где стоял простой деревянный крест с полусгнившей скамеечкой у подножия. Перекрестившись, Михаэл Питала устало опустился на скамеечку. Положил узелок рядом, на траву и огляделся вокруг. Дорога по обе стороны вела вниз. Перед ним открывался вид на лесистую долину.
Wódka lasów, wódka jagodowa
[21]
(Очерк из Галиции)
Ни один священник не запечатлелся так в благодарной памяти своих прихожан, как пан фарарж из Домбровиц.
Долго еще будут вспоминать во всем Тарновском крае этого доброго старикана, и потомки нынешних поселян будут рассказывать своим детям то, что слышали о нем от своих родителей.
Но не зажигающие проповеди, вливающие умиротворение в сердца добродушных крестьян, не набожность снискали ему бессмертную славу в Домбровицах, в округе да и в самом Тарнове, а его зеленое вино, о котором он сам иногда с восторгом говорил, что оно — его кровь, экстракт его мыслей, детище его разума.
И не менее поэтично звучало название его творения — «Лесное вино, вино земляничное». Он утверждал, что дал ему это название, когда несколько лет назад после долгих исследований получил первую бутыль вина, в свежей зеленой влаге которого он ощутил благоухание всех лесов, окружающих Домбровице, благоухание весны и лета, а также запах земляничных цветов и одновременно аромат спелых земляничных ягод.
Никто не знал, как приготавливает пан фарарж этот превосходный напиток. Было известно только одно: что главной составной его частью являются крупные красные ягоды земляники, которые священник собственноручно собирал в лесу.
Идиллия кукурузного поля
(Миниатюра из жизни на венгерских равнинах)
Широко, необозримо широко раскинулось кукурузное поле. Ветер колыхал высокие стебли, и все поле слегка волновалось.
А среди поля жил цыган Варга со своей семьей.
Три месяца тому назад староста из Лочбани сказал ему:
— Слушай, Варга, собачий сын, хочешь стеречь нашу кукурузу? Получишь две мерки зерна после уборки, а молодой кукурузы рви сколько хочешь, только смотри, много не набирать!
Цыган Варга согнулся чуть не до самой земли и забормотал:
Разбойник за Магурой
Подули ветры из Галиции, и утром, когда рассеялся туман, пастухи, посмотрев из шалашей над Ждьяром в сторону Высоких Татр, увидели, что даже подножия гор покрыты белым сверкающим снегом. Жутко чернели лишь острые пики да склоны гор.
Осень наступила сразу. Потемнели на низких склонах кусты кизила, а их плоды рдели среди черных листьев, как капли крови. На лугах появились сиреневые бессмертники. Они распустились за одну ночь повсюду среди хмурой зелени осенних трав.
— Вот и осень, — вздыхали пастухи в шалашах. — Недалеко до холодов, пора спускаться с отарами вниз, — добавляли они, кутаясь в свои огромные шубы.
Повсюду царила какая-то особая грусть; казалось, даже костры трещат не так весело и светят не так ярко, как в теплые ясные летние ночи.
Снова повторяли рассказы о том, как несколько лет назад Кашу Войтикову зимой задрали медведи. Говорили, что ночью слышен вой волков на польской стороне, а на венгерской так протяжно ревут дикие звери и трубят олени, что страх берет.
