«Рассказы Анатолия Гаврилова — одно из самых заметных явлений в современной малой прозе. Эффект от его короткого рассказа примерно такой: полмира чудом отразилось в зеркальце заднего вида, вместилось в рамку. Необыкновенная плотность и в то же время суховатая легкость, лучшие слова в лучшем порядке. Гаврилов работает возле той недостижимой точки, откуда расходятся проза, поэзия и эссеистика».
Анатолий Гаврилов
Берлинская флейта
Рассказы
В Крым хочешь?
Оттепель, сосульки, скользко.
Поскользнулся, забалансировал, успел зацепиться за дерево.
Шел по Балакирева, взглянул на окна квартиры Владимира Ивановича.
Его уже там нет.
Учился во ВГИКе, подавал надежды, потом бросил, ушел в проводники, а в прошлом году умер.
Армия
— Служил?
— Служил.
— Когда?
— Давно.
— Где?
Повседневность
Утро туманное. Довольно прохладно. Кофе, сигарета. Фильм Джармуша «Кофе и сигареты». Смотрел у Павла Владимировича. После «Рябиновой на коньяке», кофе и сигарет он предложил мне «Кофе и сигареты» Джармуша.
Никто нам не мешал, и мы друг другу не мешали. И на диване было хорошо и уютно, и фильм мне понравился с первых же кадров: какое-то замызганное кафе, столик, кофе, сигареты, чьи-то дрожащие руки. И я понимал эти дрожащие руки, после армии у меня тоже какое-то время дрожали руки, а потом я уснул, и Павел Владимирович меня не будил…
Недавно он закончил перевод восьмисотстраничного английского текста для издательства «Академия». Что-то из области психологии. Там, наверное, есть и про дрожащие руки. «Не дай мне Бог сойти с ума», — боялся Пушкин.
Письмо
Светает.
Снега, мороза нет.
Из пустынного одноэтажного дома медленно выползают бездомные и расползаются по объектам добычи средств жизни.
Появился первый из бригады кровельщиков.
Они ремонтируют плоскую кровлю нашей пятиэтажки.
Остановимся ниже
Темно.
Еще темно.
Не уже темно, а еще темно.
Так как рано еще.
Так как рано еще, а уже не спится.
Повести
Элегия
Суровцев вынул из обгоревшего почтового ящика письмо.
«Милый друг, — писал Войцеховский, — путевки выкуплены, я жду тебя».
Они познакомились в армии. С тех пор прошло много лет. Они изредка встречались, переписывались.
Один находил в прошлом рай, другой — ад. Один, конвульсируя, бежал назад, другой, конвульсируя, бежал вперед. Иногда их орбиты пересекались, и тогда они находили друг друга. Их бег был печален.
Суровцев собрался, поехал.
Берлинская флейта
Стены, потолок, пол, люстра, мебель, цветы, картины, окно, дерево, чемодан, тишина.
Левый замок деформирован, в чемодане все на месте, только мед вытек из банки — слиплось все.
И уролесан вытек.
Уролесан вытек — сульфадиметоксин подмок.
Может, открыть пытались.
Об Анатолии Гаврилове
Анатолий Гаврилов родился в 1946 году в Мариуполе. Сейчас живет во Владимире. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Работал доставщиком телеграмм на почте и писал рассказы без всякой надежды на публикацию. До 1989 года не печатался. В ходе литературной «перестройки» стали появляться отдельные рассказы Гаврилова в основном в периферийных журналах — «Волге», «Енисее», а затем — и в столичной «Юности». Вышедшая в 1990 году книга «В преддверии Новой жизни» привлекла к автору внимание читателей и критики как в России, так и за рубежом. Произведения Анатолия Гаврилова переводились в дальнейшем на английский, немецкий, итальянский, голландский и другие языки.
В произведениях Гаврилова действуют в основном люди неустроенные, незащищенные, неудачливые. Писатель не балует нас разнообразием обстоятельств при описании жизни своих героев. Почти все его персонажи родились в каком-нибудь поселке Шлаковом, у Шлаковой горы и живут в «шлаконабивном» доме, и окружают их терриконы шахт, «трубы, конусы и пирамиды» заводов.
Изо дня в день герои рассказов Гаврилова тянут лямку своего унылого существования, но при этом их не покидает ожидание «чего-то необъяснимого», они надеются, что рано или поздно им повезет и они куда-нибудь уедут, начнется новая жизнь. Не случайно именно так называется один из самых известных рассказов Гаврилова — «В преддверии Новой жизни».
Новая, другая жизнь неизменно присутствует в произведениях писателя, в воображении его героев. Безрадостные персонажи, мрачный фон повествования, элементы натуралистического письма каким-то чудесным образом соединяются в его прозе с сентиментальностью и нежностью, по сути, с любовью к этой внешне унылой, но все-таки прекрасной жизни.
Слог Гаврилова предельно лаконичен. Писатель тщательно работает над фразой, доводя ее до уровня «телеграфной» (как тут не вспомнить, что он много лет работал доставщиком телеграмм). Не содержащие ничего лишнего, как графические рисунки, рассказы Гаврилова в то же время отличаются большой повествовательной емкостью. Это своего рода изящные романы-конспекты, куда порой вмещается вся жизнь героя (рассказы «Альбом», «Кармен-сюита», «Капуста», «Падает снег»). Стремление писателя к предельной смысловой наполненности и выразительности текста при наименьших затратах слов приводит его к жанру притчи («Тан и Чвень», «Но где же розы?», «Песнь о машинах»).
