Я всегда полагала, что весеннее обострение настигает людей с нестабильной психикой и только. Но оказалось, ему подвержены все. Даже практичные, умудрённые жизнью джигиты.

— Не пущу! — рыкнул Ахмед. — И не проси!

Я вздохнула и закатила глаза. Какой же он упёртый…

— Ахмед, да всё нормально будет.

— Нормально? Нормально?! Ты соображаешь что говоришь?

С нового ракурса я смогла увидеть большую кровать под балдахином и огромные дворцовые окна. Постель была разворочена, больше напоминала гнездо из белых простыней. Видимо, я устроила Эрику и его любовнице внеплановую побудку, или отвлекла от чего-то более интересного, нежели сон. То-то он так зол.

Пока я разглядывала спальню, блондин приблизился, наклонился к шее. Я почему-то боялась укуса, а он… понюхал?

— Ты хорошо пахнешь, — подтвердил мои ощущения блондин. Помолчав, добавил: — Забавная ситуация, верно? Эрик чересчур мнительный, но он не параноик. Разумные доводы всегда выслушает.

Ещё одним плюсом магического ступора оказалось то, что тело не потеет. Если бы ни магия, я бы сейчас мокрее мыши была.

— Боишься? — блондин снова играл в телепата. Впрочем, почему «играл»? — Не бойся. Если не виновата, ничего плохого не сделаем.

— Настя, мы действительно шутили, — принц не кричал, он всего лишь повысил голос.

И ничуть не удивился, что колдунья проигнорировала оклик. В этот миг девчонка напоминала самого Эрика — она уже сделала выводы, и пересматривать их не собиралась.

Хлопнула дверь гардеробной, а через несколько секунд активизировалось охранное заклинание, сообщая — контур покинул один живой объект. Эрик невольно поморщился, в который раз отмечая, что перестарался с охранным плетением, ощущения от его действия слишком яркие, и довольно болезненные.

Кардер, в отличие от своего повелителя, действия заклинания не ощущал, но тоже морщился.

— Зря отпустили, — помолчав, сказал блондин. — Она не вернётся.

Происходящее всё сильней напоминало сон. Самый дурацкий из всех возможных. Я чувствовала себя Алисой в Зазеркалье, правда, в отличие от Кэрролловской героини, относиться к происходящему спокойно не могла. В душе боролись два чувства — страх и злость. Эрик беззастенчиво подстёгивал и то и другое.

После встречи с королём, который мягко говоря, послал, их красноволосое высочество потащили меня на экскурсию по дворцу. В других обстоятельствах я бы упала в обморок от одного взгляда на такую красоту, сейчас же с трудом сдерживала желание поморщиться. Эрик явно заметил, но продолжал водить по коридорам и залам. И чем дольше топтали роскошный паркет, тем меньше понимала происходящее.

В какой-то миг показалось, что принц банально хвастает, желая произвести впечатление. Но я отмела эту догадку, как бредовую. Сила с какой он сжимал мою ладошку, не оставляла никаких намёков на любезность или флирт.

Ещё один невыразимо «прекрасный» момент прогулки — встречные вельможи и дамы. Нас с его высочеством одаривали таким любопытством, что желание забиться в щель переросло в навязчивую идею. По крайней мере, у меня. Эрику, если судить по физиономии, было безразлично.

Следующим пунктом демонстрационной программы стал дворцовый парк. Он оказался небольшим, светлым и довольно красивым. Невысокие деревья незнакомых пород, кусты причудливых форм, немногочисленные клумбы, розарий, благоухающий так, что в носу свербит, пара фонтанов, паутинка дорожек и подъездная аллея. Последняя, хоть и вымощена светлым камнем, напомнила дорогу в Ад. Сам дворец, который снаружи оказался шедевром зодчества, вызвал ещё худшие ассоциации.

Финалом безумного дня стал ужин наедине с кронпринцем.

Трапезничали в «моей» гостиной, Эрик молчал почище любого партизана и буравил взглядом. В какой-то миг стало казаться, что он вот-вот просверлит череп и выпьет остатки серого вещества, но обошлось. Я тоже молчала, и хотя в компании принца кусок в горло не лез, старательно поглощала ужин. Кажется, он был вкусным и, вероятно, изысканным. А вот к вину не притронулась, хотя такая разборчивость его высочество явно не порадовала.

Уходя, принц погасил магические светильники — сама-то не смогу. Я осталась при свечах, чей тусклый свет придавал обстановке мрачный, инфернальный оттенок.

За окном царила ночь. При других обстоятельствах, я бы восхитилась и звёздным небом, и далёкими, разноцветными огнями города, и парком, который, благодаря множеству мелких светильников, казался изумрудным царством фей. Но в нынешней ситуации, глядеть на это великолепие — противно.

Вооружившись подсвечником с пятью свечами, я посетила ванную. После переоделась в ночную сорочку — её передала портниха, вместе с несколькими парами местного нижнего белья, состоящими из панталон и маек на бретелях-ленточках. Погасила свечи и забралась под одеяло. В огромной кровати было неуютно. Темнота подстёгивала воображение, незнакомая обстановка давила на нервы, как промышленный пресс. Неопределённость и тотальное непонимание ситуации тоже внесли свою лепту, паранойя прогрессировала. Но хуже всего — молчание Вереза.

Выехали на рассвете.

Мы с Эриком в карете — он галантно уступил диванчик по ходу движения, сам уселся напротив. В сопровождении четверо всадников. Судя по надменным лицам и наличию в их компании Кардера, ребята не из простых. Наверняка, аристократы. Зато кучер вполне обыкновенный и, кажется, такой же лишенец, как и я.

Ради предстоящей поездки Эрик сжалился и допустил ко мне горничную. Бедняжка полночи паковала платья и обувь, а утром помогала одеться и соорудить причёску. И лишь когда она уложила последний локон, я с ужасом поняла — горничная с нами не едет. То есть мне придётся научиться самостоятельно затягивать шнуровку корсажа и причёсываться. Первое — переживу, а вот со вторым… Да проще застрелиться!

Я уже хотела ворваться к Эрику и осыпать упрямца «добрыми» словами, как в покои вошла Эдиза. Увидав королеву, я вздрогнула и, видимо, побледнела.

Её величество подарила полную грусти улыбку, сказала тихо:

Утро выдалось под стать настроению — хмурым. Тучи не оставили ни единого просвета, но висели высоко, напоминали посеревшую от времени простыню. Дождя не предвиделось. Солнца, впрочем, тоже.

Я с трудом заставила себя подняться и посетить ванную комнату. К счастью, тот факт, что поместье находится довольно далеко от столицы, на наличие водопровода не повлиял. Правда сантехника оказалась несравнимо проще.

Вернувшись в спальню, на несколько минут застыла возле зеркала. Всё-таки магия — удивительная штука. Причёска действительно пережила ночь, ни один локон не выбился. Зато лицо казалось помятым, и это несмотря на умывание.

Эрик чётко обозначил позицию насчёт горничной, так что дожидаться помощи не стала. Самостоятельно влезла в прежнее платье — благо, выделываться не перед кем, значит и наряд менять не нужно. А едва потянулась к шнуровке, выяснилось — вчерашняя реплика королевы вовсе не шутка.

— Эрик? — я вскрикнула от неожиданности.

В сумерках въехали в город. Отчасти он напоминал столицу — те же узкие улочки, тусклые фонари, невысокие дома с острыми крышами. А вот налёта самодовольства и роскоши не чувствовалось. И воздух был как будто свежее.

Завидев карету с гербами, прохожие замирали, расцветали улыбками. Некоторые сгибались в поклонах, другие выкрикивали заздравные лозунги. Мне такое поведение казалось глупым, особенно после нескольких дней в компании принца.

Народ, чему радуетесь? К вам же псих буйно помешанный приехал!

Пропетляв по каменному лабиринту, карета выкатила на площадь и остановилась у довольно внушительного особняка. Свет горел практически во всех окнах, но дом всё равно казался зловещим. Я невольно заозиралась в поисках путей отхода и тут же заработала глумливый смешок от Кардера.

Двери особняка распахнулись именно в тот миг, когда я выбиралась из кареты. Незнакомый мужской голос воскликнул:

Эрик мерил шагами спальню и глубоко дышал. Он уже пожалел, что взял колдунью в путешествие. Лучше бы оставил во дворце, под охраной и личным надзором Эдизы. Королева хоть и создаёт впечатление легкомысленной болтушки, отличается невероятной хваткой — собственно, именно от матери принц унаследовал эту черту. Эдиза не только сберегла бы девушку, но и вразумила! Объяснила, что дразнить Эрика нельзя.

Если бы Настя осталась во дворце, всё бы было проще. Он бы не впадал в ярость по поводу и без. Не бесился в попытке понять, что означал тот или иной взгляд, жест, вздох. И бессонница, будь она проклята, не терзала бы от ночи к ночи. Вдали от Насти, он бы обязательно разобрался в причинах столь сильного, почти болезненного притяжения. Он бы непременно остыл, а по возвращении… завёл себе новую фаворитку. Обычную, понятную, скучную.

Или, чем Бес не шутит, сумел бы совладать с несносной чужачкой. Просто так, из принципа. Ведь очаровать такую проще простого… если ум не затуманен страстью. Вон, Турту единственной улыбки хватило.

Воспоминание о том вечере заставило поморщиться. Хватая Турта за грудки, Эрик понимал, что поступает неправильно, но остановиться не мог. Только боги знают, каких усилий ему стоило сдержаться, чтобы не съездить по смазливой физиономии. И как хотелось вырвать язык, который смел уверять, будто та улыбка — знак поддержки, не более. Что Турт ни в коем случае не претендует на сердце колдуньи, что он по-прежнему влюблён в свою жену.

А Кардер? Разве он заслуживал той угрозы, что выпалил наследник? Хуже того — Эрик угрожал всерьёз. Он обещал прирезать, хотя прекрасно понимал — объятья с колдуньей вынужденные, в них нет ни толики чувств. А какие чувства испытывал сам? Зависть, прежде всего зависть. Ну почему она не споткнулась в прошлый раз, когда руку подавал не Кардер, а Эрик? Другие в его обществе не только на подножке спотыкались, на ровном месте упасть норовили.

Святилище было маленьким и очень уютным. Немного напоминало католическую церковь — скамьи, выстроенные в два ряда; в стенных нишах скульптуры, изображающие ни то святых, ни то богов; едва слышная, величественная музыка, созвучная органной. А вот огромный камень, расположенный на возвышении в конце зала, напоминал о языческих культах. Казалось, от него исходит тепло.

Через окошки, расположенные на верхнем ярусе, сочился полуденный свет. Гости сияли улыбками, некоторые дамы мяли в руках платочки. Через открытую дверь в храм проникал радостный гомон — площадь была полна народу. Простые горожане искренне радовались, и неудивительно: Клисса — дочь властителя этого края, она славилась добрым нравом и активно занималась благотворительностью. Её свадьба — событие долгожданное и вряд ли здесь найдётся тот, кто не желает невесте счастья. Думаю, когда она будет покидать родину — супругам предстоит жить на юге, в землях, принадлежащих роду мужа — слёзы польются рекой.

У алтарного камня, лицом к нам, стоял священник в бурой, мешковатой хламиде. Губы сжаты, брови сведены, взгляд как у рассерженного профессора криминалистики. Меня предупредили, что бояться не стоит, что это часть традиции, и я просто улыбнулась в ответ.

По правую руку от священника томился жених. Он имел мало общего с уверенным, улыбчивым парнем, который встречал нас вчера. Азимут был бледней покойника, а белый, расшитый алой нитью камзол только усугублял картину. Ему тоже улыбнулась, хотя он, конечно, не видел — внимание жениха было обращено на Клиссу.

Честно, если бы у меня была возможность, то я бы тоже только на невесту смотрела. Голубоглазый белокурый ангел в ворохе белоснежных кружев — это что-то. Прежде таких невест только на обложках модных журналов видела. Хотя по нашим меркам платье бедновато — кружева ручного производства очень красивы, но в сравнение с шедеврами современной текстильной промышленности не идут. Как и ткань, созданная на ручном ткацком станке. Зато силуэт и дизайн идеальные — окажись Клисса и Азимут в каком-нибудь из московских ЗАГСов, все бы от зависти удавились.