Хелуотер, Озерный край

1 апреля 1760

Было так холодно, он подумал, что его плоть расколется у него в кулаке как сосулька, если удастся вообще ее найти. Эта мысль проскользнула в его сон, как один из ледяных сквознячков, шнырявших по чердаку, и заставила открыть глаза. Искать не пришлось, он проснулся, крепко держа ее в кулаке, содрогающуюся от желания и подрагивающую, как под укусами сотен мошек. Его мечта была с ним, полностью завладев полусонным разумом, но он знал, что не сможет удовлетворить ее здесь, рядом с мужчинами, тяжело храпящими и пускающими газы во сне. Он нуждался в ней, ему необходимо было излиться, пока он еще чувствовал ее прикосновения на своей коже.

Хэнкс заворочался во сне, усмехнулся, произнес что-то невнятное и снова провалился в пустоту, бормоча «Я тебя вздрючу, сукин сын». Джейми повторил нечто подобное на гэльском и отшвырнул одеяло в сторону. Чертов холод.

Лондон, Аргус-хаус,

Резиденция Гарольда, герцога Пардлоу.

Лорд Джон Грей осторожно потянул ленточку лежащего у него на коленях пакета, словно это была бомба. На самом деле, содержание конверта могло оказаться более взрывоопасным, чем черный порошок, оснащенный взрывателем и предохранителем. Вероятно, его мысли ясно отразились на лице, когда он передавал сверток брату, потому что Хэл остро взглянул на него, приподняв бровь. Однако, он ничего не сказал, нетерпеливым жестом сорвав оберточную бумаги и склонившись над толстой пачкой густо исписанных листов бумаги.

Грею невыносимо было смотреть, как он читает посмертные записи Чарльза Карруотерса, и видеть, как все больше хмурится брат. Он встал и подошел к окну библиотеки, выходившему с сад, стараясь не слышать шороха переворачиваемых страниц и случайных богохульных слов за спиной.

Хэлуотер, 2 апреля

Джейми оделся и пошел раздавать сено лошадям, не обращая внимания на темноту и холод. Ирландец, джентльмен. Кто это может быть? И если ирландец действительно существовал, что он делал здесь с Бетти? Он знал нескольких ирландцев. Те ирландские господа были якобитами, явившимися в Шотландию вместе с Чарльзом Стюартом. Эта мысль заставила его похолодеть.

Якобитское Дело было мертво, как и та часть жизни, которую Джейми отдал ему. И все же, в этом был какой-то смысл. Что такой человек мог хотеть от него? Он был отпущенным на поруки военнопленным, почти рабом, которому приходилось скрывать даже собственное имя. Он был не многим лучше чернокожего раба, разве что его нельзя было продать и его не били. Порой ему даже хотелось, чтобы кто-то попытался, чтобы дать ему повод для бунта, но он понимал бесплодность этих фантазий и гнал их от себя.

Откуда взялся этот якобит или ирландец или готтентот, черт его бери? Всего неделю назад он получил письмо от своей сестры, она, конечно, сообщила бы о любом человеке, интересующимся им, не говоря уже об ирландце.

Казармы 46-го полка, Лондон

Мистер Бисли был встревожен. Возраст полкового писаря Хэла являлся неразрешимой загадкой, он выглядел таким же старым, как двадцать пять лет назад, когда Джон Грей впервые увидел его. Но те, кто хорошо его знал, мог обнаружить усиливающиеся признаки волнения в его лице, и Грей видел мелкое дрожание его челюсти и век, когда мистер Бисли перелистывал взрывоопасное содержимое пакета Чарльза Карруотерса точными движениями испачканных чернилами пальцев.

Старый клерк должен был составить список имен для обвинения, тех людей, кто как знал или предполагал Карруотерс, имели деловые, финансовые и прочие отношения с Джеральдом Сиверли. Грей должен был встретиться с Хэлом и Гарри Карьером — одним из полковых офицеров и старым другом Хэла — для обсуждения их общей стратегии, но ни один еще не прибыл, и Грей забрел в кабинет мистера Бисли, чтобы взять книгу (старик собрал замечательную коллекцию французских романов) и подождать в одном из пустых кабинетов.

Грей снял с полки издание аббата Прево «Манон Леско» и перелистывал страницы, незаметно наблюдая за Бисли. Он знал, что вопросов лучше не задавать; мистер Бисли не нуждался в указаниях и разъяснениях, что делало его незаменимым помощником для Хэла, как до него и для первого графа Мелтона, их отца и основателя полка.

Хелуотер

У него была плохая ночь. И день обещал быть не лучше. Хэнкс и Крузо старались не смотреть на него, пока они бреди к дому на завтрак. Он кричал во сне. Огромная красная дыра горела посередине его живота, словно свинцовое ядро плавилось где-то глубоко внутри. Ему казалось, что он поглотил двухфунтовое ядро, вылетевшее из жерла пушки.

Джейми снова видел то, что хотел забыть. Он проснулся на рассвете, дрожа и обливаясь потом. Ему снился Куллоден, потому что он все еще помнил тошнотворное ощущение от стали, входящей в плоть, короткое вязкое сопротивление готовой лопнуть кожи, упруго расступающиеся мышцы и ребра. Эти ощущения еще заставляли дрожать его левую руку, он сгибал ее и потирал о бедро.

Он ничего не ел, но смог выпить кружку обжигающего чая грязно-кирпичного цвета. Это помогло ему успокоиться, и он отправился в самый дальний загон с уздечкой в руках. Воздух еще был холодным, но последний снег на холмах таял, и он мог слышать голос талой воды, стремящейся вниз между камней. Болота в низине — «мшары», как говорили местные жители: Белые мшары, Трипландские мшары, Лейтонские мшары — зазеленели, становясь все красивее и коварнее с каждым днем.

Солдаты дали ему вполне справный плащ и кормили в тавернах и гостиницах, равнодушно толкая ему через стол миску и ложку, не обращая на него внимания во время разговоров, но бросая мимолетные острые взгляды, чтобы убедиться, что он ничего не затевает. Чего они опасаются, спрашивал он себя. Если бы он хотел сбежать, это проще было бы сделать в Хелуотере.

Он ничего не узнал из их болтовни, которая состояла в основном из полковых сплетен, непристойных замечаний в адрес женщин и грубых шуток. Ни слова о пункте назначения.

На второй остановке ему дали вина, недурного вина. Джейми пил его осторожно; он много лет не пробовал ничего крепче эля, и густой аромат впитался в небо и легким туманом заклубился у него в голове. Солдаты разделили с ним три бутылки, и он радовался замедлению бешено мчащихся мыслей, когда алкоголь просочился в кровь. Мысли не принесут ему ничего хорошего, пока он не знает, о чем думать.

— О носороге, — сказала Клэр, глухо фыркнув в его волосы на груди. — Ты когда-нибудь его видел?

— Видел, — ответил он, удобнее уложив ее голову на своем плече. — В зоопарке у Людовика. Да уж, его так просто не забудешь.

Он был настолько потрясен, что продолжал стоять неподвижно, бессмысленно глядя перед собой. Мелтон-Пардлоу оглядел его сверху-вниз, задумчиво сведя брови над переносицей.

Опомнившись, Джейми резко сел, чувствуя, как позолоченный стул непривычно прогнулся под ним. Пардлоу тоже сел и, не отрывая глаз от лица Джейми, крикнул:

— Пилкок! Ты мне нужен.

Это произвело должный эффект, Джейми не оглянулся посмотреть на лакея, но услышал за спиной почтительное «Ваша светлость?».

— Принеси нам виски, Пилкок, — сказал Пардлоу, все еще всматриваясь в Джейми, — и печенье, нет, не печенье, что-нибудь посущественнее.

Дождь усиливался, желоба извергали потоки воды. Пальто Джона Грея промокло до нитки и слегка курилось. Он шагал вниз по Монмут-стрит, не обращая внимания на проливной дождь, лужи по щиколотку глубиной и пропитанные водой полы пальто, хлопавшие его по коленям. Ему казалось, он идет уже несколько часов, пытаясь остудить свой гнев, чтобы потом поговорить с братом, не ударив его. Ничего не помогало, с каждым шагом он бесился все больше.

Даже для Хэла, для которого своеволие было естественно, как дыхание, это было слишком. Он не только проигнорировал заявление Джона в отношении Джеймса Фрейзера, но и решил, не сказав ему ни слова, привезти Фрейзера в Лондон, он подверг сомнению его авторитет, нарушив порядок условно-досрочного освобождения… а потом он усугубил это беззаконие, сообщив Джону — нет, не попросив, а приказав — ехать в Ирландию в компании Фрейзера! Он испытывал нестерпимое желание пожать горло дорогому братцу.

Единственное, что остановило его, это присутствие Джеймса Фрейзера в Аргус-хаусе. Было бы несправедливо винить Фрейзера в нынешней ситуации. Он сомневался, что этот человек был доволен больше него. Однако, справедливость не имела ничего общего с обуревавшими его чувствами.

Дождь ненадолго перешел в град, мелкие ледяные шарики отскакивали от его головы и плеч; мимо пробежала стайка юных торговок апельсинами, визжащих от ужаса и возбуждения, оставляя за собой восхитительный аромат фруктов. Один из них выпал из корзинки; он ярким шариком покатился по тротуару под ноги Грею, он поднял его, обернулся, но девочек уже не было.

Оранжевый шар приятно холодил руку и немного остудил бурлящую кровь. Он подбросил апельсин в воздух и поймал его снова.

На следующий день

Джейми Фрейзер словно задыхался в петле. Он ни разу не подумал о своем дыхании с тех пор, как солдаты увезли его из Хелуотера, но сейчас он едва мог вспомнить, как должны работать легкие. Ему пришлось сделать сознательное усилие, чтобы перевести дух, и он начал считать:

— Раз, два — вдох, раз, два — выдох.

Почему он это делал? Внезапно в памяти вспыхнул образ Клэр, стоящей на коленях около маленького мальчика — это был Робби? — да, Робби Макнаб упал с сеновала в Лаллиброхе.

Эдуард Твелветри все еще стоял у Грея перед глазами, когда он очнулся утром от тревожного сна. Во сне он дрался на дуэли на пистолетах; у его противника не было лица, но почему-то он был уверен, что это Эдуард.

Причина сна была ему понятна; имя Твелветри в его сознании было прочно связано с дуэлью, на которой Хэл убил Натаниэля Твелветри, соблазнившего первую жену Хэла. Грей довольно долго ничего не знал о дуэли — по причине молодости и отсутствия в то время в Лондоне, после смерти отца его отправили в Абердин.

Завтрак не развеял ощущения тревоги, и он вышел в сад в надежде, что свежий воздух проветрит голову. Он прогуливался уже несколько минут, когда из дома вышла его невестка с корзинкой и садовыми ножницами. Она приветливо поздоровалась с ним, и они, не спеша пошли по дорожке, разговаривая о мальчиках, которых Грей видел за игрой в начале недели, о здоровье Хэла — брат периодически страдал от ценуроза

[8]

и мучился мигренями по ночам. Но мысль о том поединке не оставляла его.

— Рассказывал ли Хэл вам когда-нибудь об Эсме? — вдруг спросил он под влиянием импульса.

Минни удивилась, но ответила без колебаний: