— Мы под защитой ООН! — в ужасе закричал доктор Тиссо, размахивая паспортом этой всемогущей организации, будто красной книжицей с цитатами великого Мао.

Войтех Винтер вытер лоб, покрытый холодным потом.

Хватит форсить, мелькнуло у него в голове. Какое значение имеют все эти учреждения, организации, комитеты и подкомитеты? Хорошо им там разглагольствовать о правах человека и соблюдении международных договоров, а нас тут просто пристрелят.

— Кланяйся кибле! Время утренней молитвы! — заорал парень с замотанным тряпкой лицом и прикладом сразил ничего не понимающего араба-таксиста на землю.

Автомат загремел.

С каждым километром беспощадное солнце будто увеличивалось и увеличивалось в размерах, воздух дрожал, небосвод выцвел до белизны. Они проехали через необозримые пальмовые рощи, и местность начала меняться. «Лендровер» был открыт с обеих сторон, только над головой натянут выгоревший полотняный тент. Клубы красноватой пыли поднимались за машиной и висели в неподвижном воздухе, как высокая непрозрачная стена, разделяющая пространство на две части.

Временами у едва различимой дороги возникала желта» табличка, заменяющая указатель направления:

Волнообразный каменистый Эрг с выжженными остатками низкой растительности — последний раз здесь шел дождь четыре месяца тому назад, — заброшенные посадки оливковых деревьев, по левую сторону холмистый край Джебел Тебаго, а вдали — поющие пески. Шпалеры финиковых пальм исчезли, ушли назад, к оазисам, оставив преддверье Джебел Дахара безнадежно безжизненным. Ворота пустыни. Верблюжья тропа в Сахару.

Солнце полыхало жаром, а песчаная буря ирифи, беснующаяся где-то на юге, во владеньях Великого Эрга, насыщала воздух микроскопическими частичками песка, оседающими на всех складках одежды и кожи. Иногда дыхание ирифи усиливалось, тент звенел как бубен, песчинки шуршали по лобовому стеклу, забивались под веки.