Холмс в России? Ничего удивительного — ведь, судя по записям доктора Ватсона, он ездил сюда с визитом «в связи с делом Трепова». А значит — именно в этой загадочной заснеженной стране великий сыщик оставил свой след.
В сборнике, посвященном 120-летию появления великого сыщика на мировой арене, русские фантасты познакомят вас со своими версиями «Холмсианы», а блистательный Нил Гейман — с «небьюловским» рассказом «Этюд в изумрудных тонах».
Составитель выносит благодарность журналу «Реальность фантастики» (Киев) и лично Борису Сидюку за помощь в приобретении прав на публикацию рассказа Нила Геймана, а также литературным агентам Нила Геймана и самому писателю.
Бейкер-стрит и ее отражения
После того, как Шерлок Холмс отвесил свой последний поклон и сэр Артур Конан Дойл поставил точку в рассказах о приключениях Великого Сыщика, книги о его приключениях продолжают выходить регулярно. Умные люди подсчитали, что их опубликовано четыре тысячи. Пишут их авторы из разных стран — от соотечественников Холмса и Дойла до тибетцев (Холмс ведь был в Тибете, верно?). Освещаются все фрагменты биографии Великого Сыщика от детства до старости. Не забыты и родственники Холмса — ну, а о брате Майкрофте сам бог велел сочинять. Но есть цикл романов и о бабушке Холмса — едва помянутой в канонических текстах «сестре французского художника Верне» (вполне исторической личности, кстати). И чем дальше, тем больше авторы дают волю воображению. И не только в тех текстах, где Холмс оказывается убийцей-психопатом, а раскрытию преступлений вместо доктора Ватсона способствует совсем другой доктор — Фрейд (заодно излечивший Холмса от наркозависимости и патологического женоненавистничества).
Но вот в романе Роджера Желязны «Ночь в тоскливом октябре» Великий Сыщик в своем умении перевоплощаться доходит в прямом смысле до оборотничества. У Сергея Лукьяненко в романе «Геном» Холмс, генетически модифицированный сыщик будущего, расследует убийство, долженствующее развязать галактическую войну. О Холмсе писали Стивен Кинг, Филип Жозе Фармер, Пол Андерсон, Илья Варшавский, Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов. Даже упомянутые выше романы про Майкрофта Холмса и Виктуар Верне под псевдонимом Куин Фоссет пишут двое известных фантастов — Челси Куин Ярбро и Билл Фоссет.
Нил Гейман
Этюд в изумрудных тонах
1. Новый друг
Думаю, все дело в безмерности. Необъятности того, что скрывается под поверхностью. Тьме в наших снах.
Впрочем, я витаю в облаках. Простите. Я писатель неопытный.
Я хотел найти себе жилье. Так я с ним и познакомился. Мне нужен был компаньон, с которым я мог бы разделить квартиру и расходы. Нас представил друг другу один общий знакомый в химической лаборатории при больнице Св. Варфоломея.
— Я вижу, вы были в Афганистане, — тут же сказал он мне. У меня отвисла челюсть, и я уставился на него широко открытыми глазами.
— Поразительно, — пробормотал я.
2. Комната
Это был дом с дешевыми квартирами, сдаваемыми внаем. Перед парадным входом стоял полицейский. Лестрейд окликнул его по имени и приказал пропустить нас внутрь. Я был готов войти, но мой друг задержался на пороге и вынул из кармана увеличительное стекло. Он тщательно изучил грязь, оставшуюся на железной скребнице, потыкав в нее указательным пальцем. Закончив осмотр, он направился внутрь.
Мы поднялись по лестнице. Найти комнату, в которой произошло преступление, было несложно: вход охраняли два крепких констебля.
Лестрейд кивнул им, и они посторонились. Мы вошли внутрь.
Как я уже говорил, по профессии я не писатель и не решаюсь описать это место, понимая, что мои слова все равно не смогут передать того, что мы увидели. Впрочем, если уж я начал повествование, то, боюсь, придется мне его продолжить. Убийство было совершено в маленькой двухместной спальне. Тело, точнее, то, что от него осталось, все еще лежало там, на полу. Я видел его, но сначала как-то его не заметил. Сначала я увидел только то, что вытекло из разрезанного горла и груди жертвы: жидкость была не то желто-зеленой, не то салатовой. Она впиталась в поношенный ковер и забрызгала стены. На мгновение мне показалось, что передо мной работа адского художника, который решил набросать здесь этюд в изумрудных тонах.
Через мгновение, которое показалось мне веком, я посмотрел на тело, вскрытое и выпотрошенное, как кролик на разделочном столе у мясника, и попытался понять, что я вижу. Я снял шляпу, и мой друг сделал то же.
3. Дворец
Консорт Ее Величества Королевы, Принц Альберт, был крепким мужчиной с пышными завивающимися кверху усами и высокими залысинами. Несомненно, он был человеком. Он встретил нас в коридоре и кивнул мне и моему другу, не спрашивая наших имен и не протягивая руки.
— Королева сильно расстроена, — сказал он. Он говорил с акцентом, произнося «ж» вместо «с»: жильно, ражжтроена. — Франц был одним из ее любимцев. У нее столько племянников. Но он так ее веселил. Вы найдете тех, кто сделал с ним это.
— Я сделаю все, что от меня зависит, — сказал мой друг.
— Я читал ваши труды, — заметил Принц Альберт. — Это я посоветовал им обратиться к вам. Надеюсь, я не ошибся.
— И я на это уповаю, — сказал мой друг.
4. Представление
То, что мой друг оказался мастером маскировки и переодевания, не должно было меня удивить, но все же я удивился, и сильно. В течение следующих десяти дней через наши двери на Бейкер-стрит прошли десятки различных колоритных личностей — пожилой китаец, молодой повеса, толстая рыжая женщина вполне очевидной профессии и почтенный старик с ногами, опухшими от подагры. Каждый из них входил в комнату моего друга, и со скоростью, которая бы сделала честь любому актеру варьете, оттуда выходил мой друг.
Он ничего не говорил о том, чем занимался в это время, предпочитая отдыхать, устремив невидящий взгляд в пространство и делая иногда заметки на первых попавшихся под руку клочках бумаги, заметки, которые я нашел, откровенно говоря, совершенно невразумительными. Он казался настолько поглощенным своими мыслями, что я даже начал волноваться за его здоровье. А затем однажды вечером он вернулся домой, одетый в свой обычный костюм, с легкой улыбкой на лице, и спросил, как я отношусь к театру.
— Не лучше и не хуже, чем любой другой, — ответил я.
— В таком случае берите бинокль, — заявил он. — Мы отправляемся на Друри-лейн.
Я ожидал, что мы пойдем в оперетты или что-то в этом духе, но вместо этого мы оказались в, наверное, худшем театре на Друри-лейн. Мало того, что этот театрик присвоил себе название «Королевский», так он еще и находился, прямо скажем, не совсем на Друри-лейн, а в конце Шефтсбери-авеню, там, где дорога подходит к трущобам Сент-Джайлса. По совету моего друга я спрятал бумажник и, следуя его примеру, захватил увесистую трость.
5. Косточка и кожура
Первым прибыл инспектор Лестрейд.
— Вы расставили своих людей на улице? — спросил мой друг.
— Конечно, — ответил Лестрейд. — И дал им строгий приказ пропускать всех, кто входит, но арестовывать всех, кто будет пытаться покинуть дом.
— Наручники при вас?
Вместо ответа Лестрейд сунул руку в карман и мрачно зазвенел парой наручников.
