— Где Фог, Лео?

Вопрос дежурного офицера застал оператора дальсвязи за уничтожением огромного бутерброда.

— И хватит брать с собой на мостик еду! Устроили забегаловку! Не в моей власти отменить этот дурацкий закон о приёме пище на рабочем месте. А жаль!

— Судя по всему, капитан, Вы бы заставили всех ходить только строем. А покидать рабочее место — разве это нормально? — ответил Лео, запивая бутерброд газированным напитком. — По поводу Фога, кэп, я ему не нянька! Скорее всего в медотсеке. У нас появилась новая медсестра вот с такими…

Капитан Стодж не стал смотреть на какие «вот такие» у медсестры. Второе дежурство и опять проблемы с самыми молодыми работником смены — Фогом Хьюзом. Хьюз несомненно талантливый программист и свои обязанности знал и выполнял, но… насчёт дисциплины у него проблема. Точнее — дисциплина отсутствовала напрочь.

— Нарина, девочка моя! Это не учение, золотко! Ещё раз начнешь играть в догонялочки с этими ублюдками, вернемся на базу, выпорю ремнём. Как поняла?

— Поняла, командир! Виновата! Командир, слева три цели, справа одиночная, тихоходная, скорее всего наши поджарили птичку.

— Спасибо, визуально вижу цели. Держи дистанцию, работаем по моей команде. — Экономь энергию, лейтенант.

— Есть, господин майор! У меня, кстати, энергии пятьдесят процентов. Командир, цели слева пропали.

— Как пропали? Ладно мой искин накрылся, с твоим что?

Последняя пластинка хантила. Мужчина бросил зелёную прямоугольную пластинку в рот, поморщился. Терпкий вяжущий вкус наркотика никогда ему не нравился. Столько бед из-за него, сколько загубленных жизней. Но сейчас хантил — единственный способ выжить на Гельфере. С наркотиком можно забыть о еде, сне ровно на сутки. А потом… потом наступит расплата и, возможно, смерть.

Трое суток пути, бега по пересеченной местности, по небольшим горам и непроходимым лесам, болотам. Всё ради того, чтобы выжить и рассказать людям страшную правду о Гельфере. О тех базах, которые устроили здесь «пропавшие» люди. Сколько он уже удалился от лагеря? Скорее всего, отмахал две сотни километров. Мужчина задал вопрос нейросети, вживленную в его организм. Ответ сети ему не понравился. Всего сто двадцать километров.

Магда, личная нейросеть, взвыла после диагностики состояния организма человека. Жизненный ресур — пятнадцать процентов. Но нужно суметь выжить. Ради того, что бы люди прекратили на Гельфере производство гарта.

Хантил по сравнению с гартом — глоток родниковой воды против глотка крепкого алкогольного напитка. Один вопрос мучил сейчас мужчину, о чём он постоянно думал — лишь бы те, кто мониторил небо над Гельферой, не засекли место сброса груза с беспилотника. Если сброшенный, с беспилотника, передатчик уничтожен, тогда — провал операции и… тогда вся затея с его внедрением — насмарку.

Магда выдавала одну и ту же информацию: до места сброса передатчика — сорок три километра. С хантилом — это не проблема. Бег мужчины был сейчас похож на бег андроида. Ноги жили самостоятельной жизнью, человек сейчас лишь был администратором своего тела и организма. Да и то, лишь на пятьдесят процентов.

— Что ты сказал, сынок? Повтори! — адмирал Нельсон был в ярости. — Вы что там, все с ума сошли? Какие тридцать шесть часов? Для вас жизни людей — ничто?

Директор «Цереры», доктор Ставински побледнел. По лицу пошли красные пятна, в груди нехорошо кольнуло. Ноги стали ватными, в ушах появился шум.

— Господин адмирал! Если неизвестный тип излучения пришельца вывел из строя систему вооружения и наблюдения на «Очакове», то что тогда говорить о магистральных буях, где защита от излучения в разы хуже?

— Ты мне, сосунок, не рассказывай сказки, что для восстановления работоспособности буев нужно тридцать шесть часов. Позор! А если через несколько минут опять кто-то пожалует в гости к Гельфере? Да вас и неподвижный крейсер, чужак разделает, как бог черепаху!

На общем мониторе было видно, как Нельсон вскочил с кресла, стал нервно расхаживать по своему кабинету. Высокий, подтянутый мужчина с совершенно седыми волосами. Глаза серые и колючие, нос с небольшой горбинкой.

— Задача ясна, капитан?

— Так точно, господин адмирал.

— Ник, сынок, тогда — с Богом. Связь — только в экстренной ситуации. И ещё, капитан, попробуй сразу с русскими найти общий язык. Удачи!

Стодж зашёл в кабину лифта, нажал кнопку с цифрой 9. Девятая причальная палуба. Огромный ангар, который все почему-то называли причалом, был почти пустым. Техники колдовали над ремонтным ботом, который вернулся с незначительной поломкой после очередного планового полета к магистральному бую. Никто из технарей не обратил внимания на идущего по металлической причальной палубе высокого, подтянутого светловолосого человека в военной форме. Ремонтникам было не до него — директор базы урезал сроки ремонта магистральных маяков почти вдвое. Нужно было спешить, отправить рембот в очередной рейс.

Практически в самом конце огромного ангара, пришвартован военный челнок класса «Мангуст». Стодж прекрасно знал характеристики этого малого корабля разведки. Преимущества челнока перед устаревшими моделями — на лицо, как говорится. Но основное — возможность мимикрировать, становиться невидимым в воздухе и на местности. Для разведчиков — это очень удобная функция.

Корабельное время: 14:12.

Сигнал тревоги сыграли, как всегда не вовремя. Новосельцев находился в кают-компании, когда услышал этот противный по тональности звук. Он подошёл к пульту интеркома, нажал клавишу связи с мостиком.

— Товарищ капитан первого ранга, согласно вашего приказа, при поступлении тревожного сигнала с орбитальной базы» Церера», объявил тревогу на «Очакове» и по эскадре.

— Принято, скоро буду. Отбой.

Сбой в работе нейросети произошёл у всех одновременно. Первоначально, нейросеть меня проинформировала, что появился источник ЭМИ, который препятствует прохождению электрических импульсов по разветвлённой системы искусственных нейроканалов до центров головного мозга и обратно. Через три минуты, моя нейросеть, серия НПВ-005/В, со мной попрощалась и вошла в безопасный режим. Почувствовал ли я какой-то дискомфорт? Я почувствовал себя голым! «Пелена» работала и причём очень эффективно.

Человек, ровно пятьдесят лет тому назад, научился вживлять чипы нейросети в организм, и всего за пятьдесят лет, эти помощники головного мозга сделали революцию в сознании человека разумного. Были опасения, что мозг человека будет отторгать нейросети, но эффект оказался совершенно противоположным: мозг, он же компьютер, воспринял биоэлектронное устройство, как компьютер воспринимает любое расширение, как подключение, допустим, флэш-накопителя, или дополнительную карту памяти, видеокарту.

Другими словами, человечество сделало головному мозгу — апгрейд. О, сколько было протестов, и в отдельно взятых государствах и во всём мире в целом, против такого «насилия» над организмом. Но потом, «распробовав» все прелести сосуществования с искусственным интеллектом, люди не представляли жизнь без очень удобного гаджета, который находится всегда с тобой, точнее — в тебе.

До рассвета оставалось часа два, мне, после увиденного на лестнице и на верхней площадке, не спалось. Десантники отдыхали, ночной дозор осуществляли наши четвероногие друзья. Теперь картина, хоть пока и приблизительная, складывалась, как мозаика, в одну большую и красивую картинку. Люди, наши потомки, знали, что на Гельфере когда-нибудь побывают их далёкие предки.

Судя по рассказам разведчиков, сегодня мы дойдём до разрушенного здания непонятного назначения. Что это за здание — нужно будет обязательно разобраться. Но вначале, нужно попытаться связаться с орбитальной базой «Церера», чего бы это нам не стоило.

Мягкий толчок. Прибыли. Эль посмотрела в иллюминатор. Интенсивность жёлтого света значительно снизилась. Ассоциация полная с подземной пещерой, гротом. Огромное помещение, на стенах какие-то наплывы, словно по ним сползала расплавленная порода чего-то там неизвестного. Или металла. Да, именно — металла. Светилось всё помещение — и стены и потолок, пол.

— Первый, это Четвёртый. Пора принимать решение. Неизвестно кто нас и куда тянет.

— Да, это точно. Одна неизвестность. — вставили Ольга. — Одно известно, что нашим кораблём кто-то управлял и этот кто-то явно не желает нам зла.

— Согласен, Второй. Видите следы оплавленного металла? Это работа ракеты ИФК. — продолжил Четвёртый.

— Вторая ракета не отработала, как положено. — вставил кто-то из военных. — Посмотрите назад и вправо. Ракету окутывает какое-то облако. Хм… ракета, такое впечатление, находится в стазис-поле.

«Gauss principle», как много в этом звуке… как в одном из рекламных проспектов я прочитал, что такие винтовки выпускаются в ограниченном количестве. Может быть. Но наш «Москит» тоже неплох. И весьма убойная штука. Пуля — три миллиметра в диаметре, похожа на часть гвоздя с заострённым концом без шляпки. Первоначальная скорость — запредельная и поэтому погодные условия, практически, не влияют на работу этой машины. Именно — машины. Безотказной, всепогодной. Точность попадания, кучность, дальность — только плюсы. Плохо, что идея великого учёного Гаусса вот так вот… воплотилась во что-то смертельное и с невероятным убойным аргументом.

Да, прав Резников. Выступал я на соревнованиях с такой красавицей. И несколько раз даже становится призёром. Но одно дело — мишень, другое дело — стрелять в человека. Две большие разницы и если кто-то вам скажет, что убить человека это искусство — бейте морду тому пустослову и мерзавцу.

Когда ты находишься в кабине истребителя, выполняешь всякого рода виражи и противоракетные манёвры, ты понимаешь, что твоё мастерство и крепкие нервы — это твоя жизнь. И жизнь многих людей, ради которых ты воюешь и ради которых ты убиваешь. Из кабины истребителя не видно лицо человека, его мимику лица и глаза. Другое дело здесь, когда на одной линии находишься только ты и твоя жертва. И никого вокруг.

Я забрался на дерево и понял, что то, что мне неприятно было для моего взгляда — стало мне помогать в осуществлении моего плана. Я о уродливых деревьях, по которым очень легко забрался, практически, на самую верхушку. Малыш должен быть уже на месте. Винтовка у меня в руках, с лёгким щелчком оптика становится на место. Заряд батареи — восемьдесят процентов. Этого заряда, как мне подсказывает само оружие, высвечивая показания в левом нижнем углу оптики, хватит на восемьдесят выстрелов. Нам столько не нужно. Всего шесть целей. Шесть мерзавцев, от которых нужно очистить мир Гельферы. Вот же идиоты! Чувствуют себя королями вечеринки? Ну-ну. Мы это всё сейчас с Малышом оспорим.

Знаю Малыша по соревнованиям, мне до его мастерства ещё очень далеко. Но всё-равно, и мы кое-что умеем. Слышу три щелчка в гарнитуре связи. Мой напарник на позиции. Ответные три щелчка и право первого выстрела — за Малышом.

— Ну что, Джонсон? Так и будешь молчать? Ты же видишь, что проиграл? Не будет больше разрушений на базе, Гельфера изолирована и никто не получит сигнал на уничтожение баз. Джонсон, я понимаю, что в тебе осталась ещё капля самоуважения, но достаточно себя истязать.

— С каких это пор, господин адмирал, мы на ты перешли?

— Видишь ли, Джонсон. Этот вопрос из разряда философских. Ну не могу к человеку я обратиться на Вы, когда из-за него погибло более трёхсот человек, разрушен второй модульный уровень и, скорее всего, потеряна экспедиция на корабль пришельцев. Заметь, о твоей помощи наркоторговцам я вообще молчу. Тебя ждёт по этому вопросу, так скажем, жёсткое разбирательство на Земле. И я тебе не завидую.

— Только не надо меня пугать, я вас умоляю. Самое страшное, что меня ждёт — это ссылка на Тоскану и медленная смерть. А все методы дознания я знаю наизусть. За сто пятьдесят лет человечество ничего нового не придумало.

— Не пойму, откуда у тебя такая уверенность? Тоскана — это будет твоя мечта, Джонсон. Доказательств достаточно, тебя ждёт самая страшная смерть.