Безмятежный океан песка простирался, насколько хватало глаз, безмолвный и недвижимый, грозящий в любую минуту разразиться ужасной бурей. Арракис — священный мир Дюны — становился оком галактического урагана, кровавого джихада, яростной волной заливающего рушащуюся империю. Пауль Атрейдес предвидел это и теперь привел его в движение.

В течение года, прошедшего после свержения Шаддама IV, миллионы новообращенных присоединились к армии Пауля, пополнив ряды его преданных фрименских воинов, каждый из которых был готов отдать жизнь за своего вождя. Ведомые фанатичными федайкинами и другими надежными военачальниками, солдаты священного воинства развертывали силы, нацелившись на другие звездные системы. Как раз в это утро Пауль послал Стилгара и его легион в поход, напутствовав людей пламенной речью. Были в ней и такие слова: «Я дарую вам силу, мои воины. Идите и исполняйте мой святой завет». Это было его любимое место из Оранжевой Католической Библии.

Позже, в жаркий полдень, он удалился из безумного Арракина, покинув возбужденное войско и испускающих подобострастные вопли почитателей. Здесь, в пустынных горах, Пауль не нуждался во фрименских проводниках. Пустыня была тиха и чиста, излучая иллюзию мира и покоя. С Паулем была его возлюбленная Чани, его мать Джессика и его маленькая сестра. Ей еще не исполнилось и четырех лет, но Алия была уже далеко не дитя. Она появилась на свет, обладая памятью и знаниями полноценной Преподобной Матери.

Поднимаясь вместе со спутницами по крутому склону коричневой горы к перевалу Харг, Пауль изо всех сил старался проникнуться чувством блаженной неизбежности. Пустыня заставляла его чувствовать себя малым и смиренным, но отнюдь не прославляемым мессией. Пауль ценил каждый миг, проведенный вдали от преданных последователей, которые, едва завидев его, принимались выкрикивать: «Муад’Диб! Муад’Диб!» Пройдет еще немного времени и вести о военных победах сделают его положение еще невыносимее. Но этого не избежать. Настанет время, и волна джихада смоет и его, Пауля. Он уже начертал курс священной войны, он — великий навигатор человечества.

Война была всего лишь одним из его орудий. Теперь, когда он изгнал бывшего падишаха-императора на Салусу Секундус, Пауль должен был позаботиться о консолидации сил членов Ландсраада. Он послал своих самых искусных дипломатов для переговоров с некоторыми благородными Домами, в то время как для усмирения самых непокорных были посланы армии фанатичных солдат. Многие аристократы не собирались складывать оружие, поклявшись оказывать яростное сопротивление. Они оправдывали это либо тем, что не хотят потворствовать мятежу, либо заявляя, что сыты императорами по горло. Но как бы то ни было, армии Муад’Диба сметут их и продолжат свое победоносное наступление. Пауль изо всех сил старался избежать насилия, но подозревал, что кровавая реальность окажется хуже всех его подкрепленных предзнанием видений.

Эти фрименские рекруты, сыны знойной пустыни, в жизни своей не видывали такого огромного чана с водой, да еще так беспечно открытого. На Каладане это назвали бы затхлым деревенским прудом, но здесь новобранцы Халлека, глядя на покрытую рябью водную поверхность и вдыхая даром испарявшуюся влагу, испытывали почти суеверный ужас.

— Сейчас вы, один за другим, прыгнете в воду, — хрипло скомандовал Гурни. — Погрузитесь в воду так, чтобы ваши головы стали мокрыми. Я хочу, чтобы сегодня к вечеру каждый из вас смог проплыть от края до края.

Проплыть.

Сама идея плавания была чужда этим людям. Среди них прокатился недовольный ропот.

— Так велел Муад’Диб, — произнес один тонкий, как тростинка, солдат по имени Энно. — Значит, мы это сделаем.

Да, подумал Гурни. Стоило только Паулю что-то задумать и предложить, как тотчас все исполнялось. В других обстоятельствах это могло бы показаться приятным или даже забавным. Эти фрименские солдаты — если бы Муад’Диб приказал — выпрыгнули бы из корабля в открытый космос или пошли бы босиком в пустыню в бурю Кориолиса.

Вскоре после свержения падишаха-императора армии Муад’Диба ударили с Дюны по вселенной, расходясь по ее пределам как раскаты грома. Неся с собой свет истины, вооруженные до зубов легионы обрушивались на мятежников, укрепляя империю Муад’Диба.

В качестве первой уступки Муад’Диб назначил Стилгара правителем Арракиса, пообещав ему вдобавок титул государственного министра, но фрименский наиб не видел никакой пользы в этом назначении и связанных с ним обязанностях. Он был человеком пустыни, вождем храбрых фрименских воинов, а не изнеженным канцелярским чиновником.

Тяжелый военный фрегат должен был доставить Стилгара и его легион к полю самой решающей битвы, первому в списке подлежащих усмирению планет. Стилгар получил приказ завоевать Кайтэйн, бывшую столицу империи Коррино. На корабле царило воодушевление. Это будет величайший набег за всю историю фрименского воинства.

Этот рослый, закаленный в битвах человек сидел возле большого иллюминатора, осматривая грузовой отсек лайнера Гильдии. В люльках были закреплены другие фрегаты — их было великое множество. Видя эту неисчислимую рать, Стилгар чувствовал себя крошечной песчинкой, но одновременно зрелище это укрепляло его веру в величие Муад’Диба.

До сих пор Стилгару не приходилось покидать родную планету, и сейчас он испытывал смешанный со страхом трепет перед ожидавшей его неизвестностью. Огромные расстояния, которые ему случалось преодолевать на спинах песчаных червей, были ничто в сравнении с неизмеримыми безднами, разделявшими звездные системы.

Оставив на время кровавые бедствия начатого им джихада, Пауль мысленно был уже на Каладане, будившем в нем яркие и живые воспоминания. Помня о развернувшихся на галактических просторах битвах, прозревая предзнанием, что предстоят еще более тяжкие бедствия, Пауль понимал, что короткое пребывание на Каладане оживит его и вдохнет новые силы.

Каладан… бесчисленные моря, выметенные бризами пляжи, рыбацкие деревни, каменные башни древнего фамильного замка. Спускаясь по трапу с приземлившегося в космопорте города Кала фрегата, Пауль на мгновение остановился, зажмурил глаза и глубоко, всей грудью, вдохнул родной воздух, насыщенный солью океана, йодом водорослей, резким запахом рыбы, влагу морей и дождя. Как все это знакомо! Когда-то здесь был его дом. Неужели такое можно когда-нибудь забыть? По лицу Пауля скользнула мимолетная улыбка.

Он вспомнил гробницу, в которой упокоился череп отца, и подумал, что сам Лето наверняка предпочел бы быть погребенным здесь, на планете, бывшей в течение двадцати шести поколений домом рода Атрейдесов.

«Но я захотел, чтобы он был рядом со мной, на Дюне».

На первый взгляд казалось, что со времени отъезда Атрейдесов Каладан остался прежним, но, сделав несколько шагов от трапа, Пауль понял вдруг, что изменился он сам. Он покинул эту планету пятнадцатилетним юношей, сыном возлюбленного герцога. Теперь, всего лишь несколько лет спустя, он вернулся, будучи священным императором Муад’Дибом, ради которого миллионы солдат были готовы жертвовать своей и чужой жизнью.

Прибыла делегация Гильдии. Три человека шли по временному металлическому ангару, служившему пока залом императорских аудиенций. Высокомерные чиновники Гильдии не скрывали раздражения. Им пришлось несколько раз останавливаться у турникетов с охраной, проверявшей их личности. Но соблюдение протокола было необходимо, если они хотели аудиенции у императора Муад’Диба.

Стоя у трона и неестественно выпрямив спину, подчеркивая этим свое высокое положение, светловолосая принцесса Ирулан холодно смотрела, как приближается, проходя мимо металлических стен, причудливая троица. Все они выглядели весьма внушительно в серой форме с эмблемой бесконечности — гербом Гильдии — на рукаве. У всех — от самого низкорослого до самого высокого — был весьма странный вид, отличавший представителей Гильдии от обычных людей.

У шедшего впереди коротышки была непропорционально большая голова; левая ее часть была прикрыта металлической пластиной с шипами, а вторая половина поросла клочковатыми, падавшими назад оранжевыми волосами. У второго, отличавшегося непомерной худобой, было узкое лицо, покрытое шрамами после множества пластических операций. Самый высокий представитель Гильдии, замыкавший шествие, судорожно водил по сторонам металлическими искусственными глазами. Ирулан заметила, как резко изменилось выражение лиц прибывших, когда они увидели на троне ожидавшую их маленькую Алию.

Величаво завернувшись в плащ, у подножия трона Пауля стоял, охраняя его, Корба. Защитный костюм и одежду он украсил знаками своего ранга и таинственными символами архаичной религии муадру. Сомнительно, чтобы Корба надеялся таким способом усилить впечатление от своей влиятельности, но, будучи воспитанницей Бене Гессерит, Ирулан легко догадалась о его мотивах. Логически рассуждая, нетрудно было понять очевидный план Корбы.

«Принадлежность к религии впечатляет больше, чем принадлежность к корпусу телохранителей, пусть даже и прославленных», — думала Ирулан.

Слуги Дома Атрейдесов сбивались с ног, готовясь к отъезду хозяев с Каладана. В космопорте Кала-Сити личный фрегат герцога Лето был начищен до немыслимого блеска. Все детали были смазаны, эмблемы и украшения отполированы, каюты опрысканы ароматическими эссенциями. Через два дня прибудет лайнер Гильдии, возьмет фрегат на борт и отправится в галактическое путешествие, о цели которого двенадцатилетнему мальчику не сказали, что еще больше разжигало его любопытство.

— Мы полетим на Икс, к Верниусам? — допытывался Пауль у Суфира Хавата во время тренировки. У Пауля была хорошая реакция, он был скор в движениях, хотя и не дотягивал в росте. Правда, ментат-убийца (отнюдь не склонный к комплиментам) говорил, что навыков мальчика вполне достаточно, чтобы успешно отразить нападение мужчины вдвое старше и вдвое выше него.

— Я не знаю, куда мы летим, молодой хозяин.

Когда Пауль задал тот же вопрос Гурни Халлеку, уверенный, что этот грубоватый, но веселый и добродушный воин даст ответ, тот сказал, неопределенно пожав плечами:

— Я поеду туда, куда отправится мой герцог, малыш.

— Бракосочетание императора должно быть очень волнующим событием, милорд барон.

Барон Владимир Харконнен балансировал на механической подвеске, которая поддерживала его тучное тело в вертикальном положении, готовясь к еженедельному празднику плоти. Его сейчас больше интересовали аппетитные формы обнаженного мальчика, нежели его говорливость. Тонированное окно из плаза пропускало ровно столько света, чтобы в гостевых апартаментах императорского дворца был интимный полумрак.

— Да-да, конечно, свадьба! Как тут не потерять голову от счастья! — не скрывая сарказма, ответил барон.

Он только что отправил слугу выбирать — на этот раз всерьез — наряд, подобающий предстоящей генеральной репетиции свадебного ужина. Портные непрерывно кроили, перекраивали и заново шили костюмы, но окончательный выбор был пока не сделан. Барон был склонен остановиться на неком подобии кочевой палатки, накинутой на его тучное тело.

— Я правлю Арракисом, но не могу же я, в конце концов, выглядеть как фримен!

Когда фрегат Атрейдсов покинул грузовой отсек лайнера Гильдии, Дункан Айдахо повел его к пятнистой поверхности Эказа. Небо было затянуто облаками, материки являли собой огромные массивы, окрашенные в разные оттенки зеленого. Пауль рассмотрел многочисленные моря, но все они были все же меньше, чем безбрежные океаны Каладана.

Пауль сразу заметил, что после того, как герцог Лето открыл цель путешествия, между родителями пробежал холодок. Дункан не мог объяснить Паулю причину.

— Это не мое дело, молодой хозяин. И если бы это было ваше дело, то отец сам бы все вам рассказал.

Все короткое путешествие Пауль провел в небольшой библиотеке корабля, где отыскал несколько видеокниг об Эказе, решив побольше узнать об этой планете — буйном и плодородном мире, полном непроходимых джунглей, влажных лесов и обильно орошаемых земледельческих угодий. Основными статьями экспорта были твердая древесина и экзотические дары лесов, а также необычные мази, редкие лекарства и смертельные яды.

— Мы побываем в лесах с туманными деревьями? — спросил Пауль. Он видел красочные картины и читал, что на Элакке, владении Дома Прада Видала, древесные паразиты уничтожили почти все поросли этих нежных и дорогих деревьев.

В эказском дворце каждому из гостей предоставили отдельные покои. Пауль пришел к матери в ее апартаменты. Джессика была спокойна и погружена в свои мысли; она сама научила сына судить о настроениях людей по едва заметным нюансам, и мальчик понял, что мать сильно расстроена. Очевидно, отец не счел нужным заранее обсудить с ней свою помолвку.

По логике вещей, с политической точки зрения, эта женитьба предоставляла Лето немалые выгоды. Брачные союзы считались в империи мощным оружием, не уступающим ракетным установкам, коих было немало в арсенале Атрейдесов. Но, как оказалось, герцог Лето держал свои политические расчеты в тайне даже от своей возлюбленной наложницы.

— Все будет хорошо, Пауль, — сказала Джессика, и сын не уловил фальши в ее голосе. — Я буду жить здесь и заниматься упражнениями Бене Гессерит, а ты, Пауль, независимо от того, что будет дальше, используй эту возможность для самообразования. Я хочу, чтобы к тому моменту, когда мы покинем Эказ, ты проникся большим пониманием происходящего. Отбрось все ненужные детали и организуй свое мышление так, как я тебя учила.

Сама необычность Эказа постоянно отвлекала Пауля от неприятных размышлений. Он с изумлением рассматривал залитые солнечным светом комнаты, стены которых отражали трапециевидные силуэты внешних строений, лишенных совершенства прямоугольных пересечений контурных линий. В оранжереях дворца Пауль видел причудливо подстриженные растения, настоящие зеленые скульптуры — люди, животные, сказочные чудовища, — которые медленно и плавно двигались — поворачиваясь и покачиваясь вслед за пересекавшим небо солнцем. Окруженная ажурной сеткой арена была полна разноцветных, изумительно красивых бабочек. Дважды в день устраивался настоящий спектакль их кормления, когда служители входили за сетку, неся с собой сосуды со сладким нектаром.

Пауль решил навестить отца, но тот заперся в комнате совещаний с эрцгерцогом Армандом. Охрана и, что еще хуже, чиновники-бюрократы, сновавшие по коридорам, не пустили Пауля в секретную комнату. Лишь утром, когда слуги понесли в комнату закуски, Пауль смог проскользнуть туда и посмотреть в глаза отцу. Лето выглядел утомленным, но, перехватив взгляд сына, ласково улыбнулся.

Возвращаясь домой с бракосочетания императора, виконт Моритани почти все время провел со своим больным сыном и медицинским персоналом в большой каюте фамильного фрегата.

Явившись на доклад к хозяину, мастер меча Рессер на мгновение остановился в дверях. Виконт сидел в кресле, безвольно ссутулив плечи и печально глядя на тучного врача Сук и фельдшера, занимавшихся Вольфрамом. В каюте стоял резкий запах семуты, звучала странная музыка. Вместе эти средства немного успокоили мальчика, но он все равно продолжал тихо и жалобно стонать от непрерывной боли.

Солидный врач Вандо Тербали щеголял бриллиантом, татуированным на лбу, и косой школы Сук.

— Эта болезнь излечима, милорд виконт, но мы запаздываем с лечением. Тяжелое состояние Вольфрама — не вина братства Сук.

— Если бы я считал вас виноватым, доктор, то вы уже давно были бы мертвы, — устало ответил Моритани.