Мавзолей врыли, брехни до неба навалили, а наши матвеевские могли б разъяснить. Конокрад он был. Знали наши его отца-мать, всю семью. На выселках жили — от Матвеевки пешком дойти ерунда.

Из-под любой стражи уведёт коня! Уж как мужики исхитрялись его словить — нет! Уж и кару ему удумали: связать проволокой — и на муравейник. Пускай до белых косточек объедят. Но на то надо его с краденым конём взять. Поди возьми!

Брал его только сыскной — из уголовного, из Уфы. Володька-то от мужиков улизнёт с конём, а перековать — лень. Укрылся в тайное место, созвал полюбовниц — и ну в навздрючь-копытце огурца бить! А сыскной по следу подков разыщет. Через свою лень Володька в тюрьме. Так и прозван — Володька Лень.

Отсидел — снова ворует коней. Так же опять его возьмут, а он:

— Талант мой не унижен! Взяли исключительно по моей лени, а не оттого, что кто-то ловчее меня. Я — конокрад самолучший!