И стал я на песке морском, и увидел выходящего из

                                        моря зверя с семью головами и десятью рогами:

                                        на рогах его было десять диадем, а на головах

                                        его имена богохульные.

                                       Откровение Иоанна Богослова 13.1

 − Так дальше продолжаться не может, − Рома расхаживал по комнате, потрясая сотовым. − За два дня я оставил около сорока голосовых сообщений, но мне никто не перезвонил.

  − Думаешь, с ними что-то случилось? − Вика сидела на кровати, закинув нога на ногу.

  − Думаю? − Рома крутанулся на пятках. − Да я в этом уверен! Они пропали. И мы обязаны их найти.

  − Согласна, − кивнула Вика. − Но как?

  − Пока вы были в аду, снимали печати, я тоже времени даром не терял. Все-таки целый год прошел.

   Виталик напоминал гору. Одинаково большой и в высоту, и в ширину он восседал на парковой скамье, рассчитанной на четверых, занимая ее всю. Прохожие инстинктивно огибали скамью с Виталиком, пока он с нескрываемым интересом изучал их. Обычно Виталик что-то ел, но сейчас его руки и рот были пусты, что немедленно насторожило Вику.

  − На него это не похоже, − пробормотала она, приближаясь к скамье.

  − О чем ты? − не понял Рома.

  − Виталик всегда жует. Чипсы, пицца, гамбургеры, чем жирнее пища, тем лучше. Он прерывается только на сон.

  − Твои сведения устарели, − откликнулся Рома. − Виталик сел на диету.

   Солнечный свет проникал через забранное решеткой окно, расчерчивая стены полосами. В комнате не было ничего кроме дырявого матраса на полу. Обои местами отвалились от сырости, демонстрируя стену из шлакоблоков. Побелка давно облетела с потолка, усыпав пол белыми хлопьями подобно снегу.

   Из комнаты вели две двери. Одна в ванную, заходить в которую лучше было исключительно по острой нужде. Оббитый унитаз и раковина выглядели так, словно их не мыли со дня сотворения мира. И пахли соответствующе. Вторая дверь вела в коридор и была заперта снаружи.

     Ева делила эти великолепные апартаменты с Алексом. Если поначалу Евин внешний вид резко контрастировал с комнатой, то теперь они почти сравнялись. Сальные волосы она собрала в пучок, чтобы лишний раз их не касаться. Одежда покрылась слоем пыли и побелки, но Ева давно перестала обращать на это внимание. Она выглядела и чувствовала себя, как последний бомж с улиц города.

   Алекс, хоть и был поставлен в те же условия, умудрялся сохранить более-менее приличный вид. Каждое утро он начищал ботинки куском обоев. А два дня назад застирал рубашку в раковине. Ева считала его действия бесполезной возней. Какая разница умрут они чистыми или грязными?

   Алекс называл ее позицию упаднической. По его мнению, она сдалась раньше времени. Ева и не спорила. Она действительно сдалась, потому что не понимала, как можно одолеть курфюрста ада, заполучившего сердце Красного Дракона. Все, что она знала о сердце, говорило о том, что хозяина невозможно победить, а значит, они обречены.

Ева лежала на матрасе, наблюдая за пауком, ползущим по потолку. Развлечение так себе, но другого не было. Алекс мерил комнату шагами, как делал это уже не раз. От окна до двери – десять шагов, от стены до стены и того меньше. Ева знала количество шагов наизусть, как, впрочем, и Алекс, но он продолжал упорствовать, словно это могло помочь им выбраться.

   − Что ты делаешь? − раздраженно поинтересовался Алекс, проходя мимо матраса.

   − Убиваю время.

   − Возможно, нас самих скоро убьют, надо ценить каждую минуту.

    − Каким образом мне это делать? − Ева приподняла голову. − Здесь совершенно нечем заняться.

И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их

                     и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому

                     надлежит быть убиту.

                    Откровение Иоанна Богослова 11.5

  — Какого черта?! — Алекс приподнялся на локтях. — Что здесь происходит? Где сердце Дракона? И почему я еще жив?

  Из резиденции Самаэля они отправились на родную улицу Евы и Ромы. За рулем опять сидел Алекс. По привычке он свернул к дому Евы, но припарковав машину, выходить не спешил.

  — Давайте поживем у меня, — предложил Рома.

  Особняк возвышался над ними подобно средневековой крепости. Такой же мрачный и непреступный. Неужели Ева когда-то считала его домом? Безопасным местом, где можно укрыться от невзгод.

  — Нет, — покачал головой Алекс. — Мы остановимся здесь. Для этого есть несколько причин.

  — Например? — уточнил Рома.

  Утром за завтраком думали, как жить дальше. Алекс сразу заявил, что сердце Красного Дракона не их проблема. Они сделали все, что могли. Забрать сердце у его истинного хозяина невозможно. Они не ангелы, чтобы это провернуть. Силенок не хватит.

  — И потом, — добавил Алекс, — всадников, не считая меня с Викой, больше нет. Демонам не выйти без жертвоприношения. Дракон взаперти. Так пусть себе сидит в аду. Кому от этого хуже?

  — Никому, — охотно согласилась Вика.

  — Впервые вижу, чтобы Война отказывалась от драки, — заметила Ева, которая придерживалась другой точки зрения. По ее мнению никто из них не мог спать спокойно, пока сердце не будет снова заперто в книге Судного дня.

  — Я, может, и Война, но не дура. И вижу, когда надо отступить. С Красным Дракон в его истинной ипостаси нам не справиться.

   Еву окружил туман. На мгновение она потеряла из виду Вику и фурий. Тенебра перебирала ногами, но, казалось, стояла на месте. Ева уже и забыла, каково это – быть в аду. Все былые тревоги и сомнения навалились на нее разом. Сердце сжималось от дурных предчувствий. Все было не просто плохо, а хуже некуда. Алекс с Ромой остались на Земле, без лошадей им в ад не попасть, а значит помощи ждать неоткуда. Теперь Ева и Вика сами за себя.

  Туман рассеялся, и впереди замаячили ворота Дома Красного Дракона. Ева рассчитывала, что никогда их больше не увидит, но этой надежде не суждено было сбыться. Ворота во всей их ужасающей красоте ждали их – две створки высотой с пятиэтажку не меньше. Едва лошади спустились, как они со скрипом приоткрылись.

   На внутреннем дворе их встречал взвод фурий. Еве даже польстило, что для них выделили такую охрану. Боятся. Только не ее, а Войну.

  С Тенебры Еву сняли, но пут не развязали. Так и пришлось идти с завязанными за спиной руками. Кисти уже не ныли, она перестала их чувствовать и не была уверена, что Свет появится, если она кого-то коснется.

   Дом приветствовал их стоном перекрытий и скрипом ступеней. Ева откровенно побаивалась Дома, еще в прошлый раз уяснив – он обладает собственным разумом. И разум этот полон ненависти и злобы. Дом Красного Дракона ассоциировался у нее с затаившимся монстром из детских кошмаров. Все самое плохое, что есть в мире, Дом вобрал в себя и с удовольствием обрушивал на своих постояльцев. Жить здесь означало ежесекундно подвергать себя опасности.

  Утром Еву с Викой куда-то снова повели. К своему удивлению Ева узнала коридор и дверь, украшенную коваными шипами, которые топорщились как ежи. Вполне понятное предупреждение – не влезай, убьет. Будь воля Евы, она бы прошла мимо, но один из фурий направился к двери.

  — «Зал превращений», — шепнула Еве на ухо Вика.

   Таким Ева его и запомнила – огромное пустое помещение с закопченными стенами и полом. Они словно угодили внутрь паровозной топки. Пахло гарью. Именно здесь Красный Дракон менял личину.

    И все же зал был не совсем пуст. На круглом столике столь неуместном здесь, как неуместен клоун на похоронах, лежал рубин размером с кулак взрослого мужчины. Излучаемым им пульсирующий красный свет был единственным источником освещения. Уж лучше было оказаться во мраке, чем следить за пляской багряных теней на черных стенах.

   На сердце Ева заметила щербинку. Она была готова поспорить – если приложить рубин из кольца у нее на шее к сердцу, его грани идеально подойдут к щербинке. Видимо, сердце потеряло частичку еще до того, как его заперли в книге Судного дня. Не исключено, что это случилось в тот самый день, когда ангелы вырвали его из груди Красного Дракона.