По утрам в своей любимой закусочной Эрик заказывал свою любимую американскую еду — яичницу с колбасой и картофельные оладьи «папитос» с хрустящей поджаристой корочкой. Он сидел за столиком, завтракал со своей мамой, не обращал внимания на чужих людей, и жизнь казалась ему прекрасной — пока не появлялся мужчина и не начинал все портить. Чаще всего эти мужчины просто пялились на маму, а потом какой-нибудь подходил. Он по-дружески опускал свои огромные лапы на стол — осторожно, как будто боялся обжечься, — затем приседал на корточки, чтобы Эрику с мамой не приходилось поднимать голову, словно показывая, какой он учтивый, и улыбался всеми своими пожелтевшими от кофе и табака зубами. Это мог быть мужчина с галстуком-боло

[1]

, медленно растягивающий слова. Или рабочий в желто-коричневой спецовке с логотипом компании на спине и овальной именной табличкой на груди. Иногда это был какой-нибудь служащий в форменной рубашке, белой или в полоску, с парой ручек, торчащих из левого нагрудного кармана, в джинсах или чинос

[2]

, еще чистых с утра, и в стоптанных рабочих башмаках с необычно высокой шнуровкой. Он что-то говорил маме про ее сережки или браслет, про волосы или глаза, а если на ней была белая униформа — о том, как она ей здорово идет. Бывало, мужчина подходил и сразу начинал с этого — говорил маме о том, как она хороша, как он не мог удержаться, чтоб не подойти, и спрашивал напрямик, не могли бы они где-нибудь встретиться и пообщаться. Затем он подмигивал в сторону Эрика: «Славный мальчуган! Сколько ему — восемь или девять?» На вид Эрику было не меньше одиннадцати! После такого вопроса Эрик поджимал губы, отводил глаза от тарелки и, не поднимая головы, смотрел на маму, но не на мужчину, только не на этого чужого мужчину, до которого ему не было никакого дела. Он тыкал вилкой в жидкий американский яичный желток и размазывал его по американской картошке. Мама никогда не говорила мужчинам, сколько Эрику лет на самом деле, а отвечала, что он быстро растет или что-то вроде этого.

Когда подходил мужчина в костюме, она почти всегда давала ему номер телефона. Конечно, если это был не просто пиджак спортивного типа, а настоящий, застегнутый на все пуговицы костюм с накрахмаленной белоснежной сорочкой и галстуком с дорогой булавкой. Время от времени Эрик встречал кого-нибудь из этих мужчин у двери своей квартиры в Сильверлейке