Было это в незабвенные восьмидесятые. В одну из морозных зимних ночей случилась в нашей части самоволка, то есть, говоря официальным языком, произошла самовольная отлучка из расположения части военнослужащего срочной службы. Событие в армии не такое уж редкое и само по себе на ЧП не тянувшее, но опасное осложнениями. Например, тем, что по истечении определённого времени самоволка может превратиться в самовольное оставление части. А это уже статья, это уже ЧП.

А ещё может случиться так, что солдатик за пределами родного забора расслабится и, употребив непотребные напитки, нахулиганит или сам станет жертвой хулиганов. Да мало ли что может произойти с солдатом, лишённым командирской опеки.

Ну так вот, я продолжу. Отсутствие положенного в койку тела обнаружил дежурный по части, зайдя в одну из рот после отбоя. Поиски местного значения, то есть в пределах части, результатов не принесли. Пришлось дежурному докладывать о случившемся командиру части. Разбуженный командир, как и ожидалось, ночному докладу не обрадовался и, высказав капитану всё, что он о нём думает, приказал прислать машину. Прибыв в часть, подполковник первым делом допросил с пристрастием дежурного по роте. В результате экзекуции выяснилось, что пропавший, рядовой Кошкин, солдат первого года службы, на вечерней поверке присутствовал, но потом исчез. То, каким макаром, в каком направлении и с какой целью Кошкин покинул расположение роты, сержант пояснить затруднился.

Командир, наблюдая за тем, как бывший дежурный по роте срезает со своих погон сержантские лычки, высказал мрачное предположение:

— А вдруг этот «полупокер» нажрался и спит где-нибудь в сугробе, а на улице, между прочим, тридцатник. А?