1
Змея медленно закручивала тугие кольца, готовясь к броску. Холодные немигающие глаза полутораметрового гада неотрывно следили за человеком, раздвоенный язык изредка мелькал в приоткрытой пасти, в которой угадывались смертоносные зубы-крючья, скользкая чешуйчатая кожа переливалась в свете люминесцентных ламп яркими диковинными узорами. Тихое шуршание трущихся колец неожиданно переросло в леденящий душу треск, словно где-то рядом загремели кастаньеты; бешеная ярость оранжевой искрой вспыхнула в глубине змеиных глаз, плоская треугольная голова с еле слышимым свистом метнулась вперед – и тут же тело змеи взмыло в воздух, избиваясь в цепких руках: долей секунды раньше невысокий худощавый мужчина в белом накрахмаленном халате мертвой хваткой сдавил ей горло. Со злобным шипением вцепилась она в край стеклянной чашки – капли яда тоненькой струйкой скатились на дно. Небрежно поддерживая змею за хвост, человек ловко зашвырнул ее в большую сетчатую клетку и захлопнул дверцу-крышку.
– Ах, какая красавица эта наша африканочка! – грузный лысоватый мужчина в очках подошел к клетке, где в бессильной злобе металась змея, с силой бросая мускулистое тело на стенки. – Но злюка… Кстати, Олег Гордеевич, насколько мне помнится, я запретил подобные трюки с нашими подопечными. Это не цирк, а серпентарий, и вы не факир, а научный сотрудник. Элементарные правила техники безопасности, коллега, нужно соблюдать неукоснительно. Голыми руками против эдакой штучки! Да-да, я понимаю, Олег Гордеевич, что вы хотите сказать: большой опыт работы с рептилиями, великолепная реакция, ваш поразительный иммунитет к ядам… Все это так, но очень прошу, будьте благоразумны!
– Извините, Борис Антонович, больше не повторится… Я учту ваши замечания.
– И еще, Олег Гордеевич, там змееловы привезли партию гюрз, прошу вас проследить за их размещением. Завхоза я уже предупредил.
– Хорошо, иду…
2
Просторная комната напоминала склад антиквариата. Массивное вычурное бра в углу наполняло ее таинственными полутенями; солидная бронза старинных подсвечников на резном секретере работы французских мастеров 19-го века подчеркивало некоторую тяжеловесность интерьера. Несколько старинных икон висело на стенках вперемежку с картинами на библейские темы – подлинниками и хорошо выполненными копиями. В простенке между окнами высился дубовый шкаф, на полках которого за венецианскими стеклами стояли преимущественно старинные фолианты в добротных кожаных переплетах. Посреди комнаты – круглый стол с резными ножками, покрытый бархатной скатертью с кистями. У стола сидел мужчина лет шестидесяти и курил. Небольшая бородка с проседью обрамляла крупное скуластое лицо, массивный крючковатый нос нависал над седой щетиной усов, серо-стального цвета глаза тонули под кустистыми бровями. Смуглые тонкие пальцы беспокойно выбивали на крышке стола еле слышную дробь, которая вплеталась в размеренное тиканье настенных часов.
Неожиданно за плотно прикрытой дверью в соседней комнате раздался скрип кровати, покашливание. Мужчина вскочил, подошел на цыпочках к дверному проему и застыл, прислушиваясь. Затем медленно прошелся по комнате, с нетерпением поглядывая на часы, стрелки которых с непостижимым, раздражающим его упрямством, казалось, топтались на месте. Тихий стук в окно ворвался барабанным боем в пыльную тишину мрачной комнаты, и мужчина метнулся к входной двери.
– Входи…
– Вечер добрый… – высокий, широкоплечий пришелец с силой тряхнул руку хозяина.
– Почему так поздно?
