Мутная волна народного бунта вынесла на поверхность «голодранцев» всех сортов и мастей: кто-то занял места в правительстве, кто-то пришел в полицию, меняя под себя вековые порядки русского сыска. Потомственный дворянин, сыщик Викентий Петрусенко, годами сражающийся с воровским бандитским миром без страха и упрека, сталкивается с новыми советскими людьми. Именно плечом к плечу с ними ему предстоит раскрыть скандальное дело о похищении коллекции древних икон, принадлежавших семье сахарозаводчиков Христоненко. На карту поставлена не только честь древнего рода, но и безопасность семьи самого Петрусенко, оказавшегося неожиданно близко к миру преступников…
1
Петрусенко остановился около камеры, из которой доносились буйные крики и взрывы хохота. Посмотрел на сопровождающего его командира караула, стараясь взглядом выразить полное недоумение.
– В чем дело, прапорщик?
Недоумение это было наигранным, поскольку Викентий Павлович Петрусенко, только войдя на территорию губернской тюрьмы, сразу понял, как плохо обстоят здесь дела. За долгие годы своей службы ему приходилось бывать в этом заведении много раз. Да, здесь всегда было мрачно, что отражалось даже в названиях – район «Холодная гора», улица Тюремная. Но порядок и дисциплина раньше соблюдались строго: даже его, хорошо известного и тюремному начальству, и рядовым караульным следователя по особо важным делам, а три последних года – начальника губернской сыскной полиции, проверяли по всем правилам, прежде чем пропустить внутрь. Теперь же оказалось достаточно записки председателя милицейской комиссии Кина, которую он предъявил младшему офицеру на входе. У самого же Петрусенко документов и не потребовали. Тюремный двор, всегда исключительно чистый и ухоженный, был замусорен, между корпусом прачечной и мастерскими рос бурьян, а в нескольких окнах больничного корпуса торчали вывороченные из стен прутья решеток.
У входа в первый корпус для заключенных два охранника сидели на ступеньках крыльца и курили. Петрусенко и сопровождающий его командир караула подошли вплотную, только тогда солдаты нехотя поднялись, причем один из них даже не затушил папиросу. Викентий Павлович промолчал, но прапорщик, оправдываясь, пояснил:
– Это недавнее пополнение, солдаты запасных полков. Наших опытных стражников и надзирателей в марте разогнали. Как же, они ведь «сатрапы» и «душегубы»! Потом хватились и прислали этих, запасников. Может быть, конечно, у них много революционного энтузиазма, но опыта по тюремному надзору никакого.
2
– Бог мой, Викентий! Неужели Ванечка Христоненко и в самом деле виновен?
Во взгляде Людмилы Илларионовны, вопреки ее невольному восклицанию, читалось обреченное понимание того, что да, все может быть. Следом за мужем она прошла в его кабинет, неся поднос с фарфоровым чайником и двумя чашками. Когда в доме не было детей, они любили пить чай именно здесь. Петрусенко всегда охотно рассказывал жене о своих делах, иногда опуская самые жестокие подробности. Людмила прекрасно слушала, быстро проникала в суть сложных интриг, и часто ее замечания наталкивали Викентия на разгадку. Сейчас, уступив жене кресло у стола, он подвинул поближе стул, взял из ее рук чашку. Сделал первый глоток и печально покачал головой:
– Увы, молодой Христоненко, как ты выразилась, и в самом деле виновен. Он воспротивился приказу новых властей, а подобное при любом правительстве наказывается. Другое дело, что при прежнем порядке его на такие действия просто не вынудили б… Я сейчас расскажу тебе. В Настасьевке по приказу кого-то из представителей Временного правительства в нашей губернии решили разместить воинскую часть. Иван Павлович кинулся доказывать, что этого делать нельзя, но его слушать не стали и к высшим чинам не пропустили. Тогда он кликнул нескольких своих друзей, на подступах к имению они перекрыли дорогу, Иван стрелял в офицера. К счастью, только ранил несильно.
– Еще бы! – Людмила Илларионовна печально улыбнулась. – Отец учил его музыке, живописи, верховой езде, риторике, но никак не убийству. Он, наверное, и оружие впервые держал в руках! Но, Викеша, он ведь был прав! Ты согласен? Это же Настасьевка, жемчужина всей Украины! Ее превратить в казарму, это надо только додуматься!
Викентий Павлович обнял жену за плечи:
