Во Франкфурте самолёт задержали на три часа, но Викторию это вовсе не огорчило. Она не торопилась. Брат, как истинный американец, сначала перезвонит в аэропорт, а поедет встречать лишь когда точно будет известно время прилёта. Здесь же, в этом огромном терминале, так интересно, комфортно! Особенно когда ты не просто пассажир – объект внимания и заботы большой авиационной компании. Она получила талоны на бесплатный ужин в кафе, карточки на пользование разными бытовыми услугами, пропуск в комнату отдыха. Ей рассказали, где будет проходить регистрация на рейс, где находится гейт номер семь – выход к самолёту, попросили внимательно слушать объявления. И Виктория почувствовала себя желанным гостем в этом закрытом от всего мира городке, который называется международной транзитной зоной.

Наверное целый час она просто ходила от магазина к магазину – их тут было множество, – и даже соблазнилась, купила футболку с абстрактно-элегантным рисунком: представила, как хорошо будет смотреться на калифорнийском пляже. Понравилась ещё и сумочка, но цена оказалась запредельной, не для неё. Футболка тоже не дёшево стоила, но, помимо остального, ей хотелось иметь что-то на память о самой себе в этом чудесной терминале.

Потом поднялась эскалатором на третий ярус, в кафе. Людей здесь было не много, она выбрала столик у широкого окна. Прямо перед ней лежало лётное поле, хорошо освещённое, поскольку уже начинало темнеть. Силуэты огромных лайнеров завораживали взгляд. Вот сверкнули яркие огни, ослепили на миг и ушли в сторону. Это на поле сел и теперь катил к дальней стоянке ещё один самолёт… Виктория непроизвольно приложила руку к груди: сердце забилось счастливо и томительно. Чувство дальних странствий – вот как это называется, она знала. Нечто подобное ей приходилось испытывать: когда мчишься в ночном поезде, не спишь, а смотришь, почти прижавшись лбом, в окно. Мелькнёт какой-то полустанок, освещённый фонарём, прилепившийся к нему домик, дальние огни то ли посёлка, то ли городка… И вдруг ощутишь и скорость, и бег времени, и огромное пространство с вот этим мгновенно выхваченным кусочком жизни! Виктория называла это «чувство дальней дороги». Но сейчас её возбуждение, в котором смешивались радость, сладкая тревога, предчувствие чего-то необыкновенного, – это возбуждение было гораздо сильнее. Не «дальняя дорога», а именно «дальние странствия». А ведь когда она летела из Киева сюда, ничего подобного не замечала. Может быть потому, что был день, а теперь уже почти стемнело? Ночь обостряет чувства…

Девушка пила кофе, смотрела, как течёт размеренная, отлаженная жизнь терминала. Вот внизу прошла группка подростков-азиатов, все в одинаковых каскетках, с маленькими рюкзаками – спокойные, очень самостоятельные. Виктория сразу поняла, что эти ребята японцы. Несколько лет она занималась синхронным плаванием, со своей командой побывала на двух международных соревнованиях – в России и Казахстане. Там были молодые пловцы из азиатских стран. Виктория очень быстро научилась отличать китайцев от корейцев, японцев или монголов, тем более «почти своих» казахов, узбеков. И когда после ей приходилось слышать «да они все на одно лицо!», только улыбалась: ничего подобного.

… Да, плавать она любила, сколько себя помнит. Наверное года в четыре, на море, папа научил её легко держаться на воде, а через год родители записали дочку в бассейн. Чему она только не училась: и плаванию на скорость разными стилями, и прыжкам с трамплина. А потом тренер обратил внимание, что девочка невероятно легко ныряет, надолго задерживая дыхание. Тогда её и взяли к синхронисткам. Впрочем, через некоторое время группа распалась, да и Виктории уже было некогда. Она поступила в институт, учиться хотела по-настоящему, серьёзно, будущая профессия ей очень нравилась. Однако привычка к спорту, тренировкам, движению давала о себе знать, и девушка то занималась рок-н-роллом, то гоняла зимой на коньках, летом – на роликах, а то одно лето с альпинистами по Крымским горам лазила. И, конечно же, бассейн, но теперь просто так, для своего удовольствия. А сейчас вот летит она в Калифорнию, на берег Тихого океана, поплещется в океанском прибое!..

Брат Сергей был старше Вики на десять лет. Когда она пошла в первый класс, он отлично сдал экзамены в медицинский институт. Мама и папа были счастливы, но младшая сестрёнка, наверное, радовалась ещё больше.

– Теперь ты будешь меня лечить! – воскликнула она. – Только сладкими таблетками!

Дело в том, что их родители оба были врачами. И хотя Виктория росла девочкой довольно здоровой и спортивной, усиленным медицинским вниманием обеспечивалась. А то, что Сережа не станет её мучить ни уколами, ни горькими порошками, она знала точно. Ведь она – его любимая сестрёнка. Ни у кого нет такого чудесного брата! Брата, который не стесняется возиться с малышкой, повсюду берёт её с собой и приучил к этому всех своих друзей. В три-четыре года она ходила с ним в кружки рисования и керамики во Дворец пионеров – тогда ещё это заведение называлось так. Сидела рядом со взрослыми мальчиками и девочками, старательно малевала красками и цветными карандашами, лепила из глины корявые фигурки. Серёжа помогал, придавал им форму каких-то фантастических зверушек, клал со всеми другими поделками на обжиг в печь, а дома, показывая родителям, восхищался:

– Это Вика сделала, сама! Смотрите, какой весёлый! Она ему имя придумала. Скажи, какое?

– Страслодюк! – говорила она гордо.

Великолепная машина «Боинг»! Почти не слышно работы турбин – так, еле уловимый, умиротворяющий, какой-то медитативный гул. И ощущения полёта тоже почти нет: иногда качнёт легонько, приятно, и вновь можно забыть, что мчишь сквозь пространство и время на огромной высоте… Виктория, когда училась во втором классе, летала с родителями и братом в город Ростов-на-Дону, к родственникам. Маленькая была, но хорошо помнит: самолёт казался огромным! Потом узнала, что это был совсем не большой отечественный «Як-40», рассчитанный на двадцать пассажиров. Но тогда дух захватывало, так хотелось скорее подняться в небо! Летели часа полтора, и всю дорогу трясло, тарахтело, бросало в воздушные ямы. Ей-то, малышке, всё было нипочём, даже очень нравилось, когда самолёт ухал вниз, а потом резко шёл вверх, щекотало в животе, и она смеялась. А взрослые сидели в напряжении, мама бледнела и вскрикивала, а когда приземлились, сказала, что обратно поедут поездом…

Вкусный ужин был съеден, выпит и крепкий чёрный кофе. Хотя стюардесса настоятельно рекомендовала чай, но Виктория знала, что вечерний кофе не отбивает ей сон. Впрочем, спать не хотелось, всё было так интересно. Над входом в салон располагался экран, на нём – карта их полёта, где постоянно обновлялась информация о местонахождении самолёта. За иллюминатором стояла темнота, и девушка уже поняла, что они летят слишком высоко, чтобы видеть отблески небольших населённых пунктов. Но когда на экранной карте появлялись большие города, она смотрела вниз и видела огни: переливающиеся цепочки, россыпи, скопления! А в какой-то момент в иллюминаторе вдруг посветлело, проступили облака, окрашенные розовым. И вдруг всё залил багрянец с золотым отливом в серебряном скоплении облаков! Виктория вскрикнула, оглянулась, чтобы поделиться с кем-то восторгом… Но соседка-немка уже спала, и те, кто был виден через проход, тоже спали. Но тут рядом оказалась услужливая стюардесса, сказала: «Это мы догнали закат солнца. Очень, очень красиво». Девушка кивнула. Она уже сама поняла, что происходит, но найти слов для ответа не сумела, только смотрела не отрываясь…

Скоро краски стали тускнеть, переходить в тёмно-бордовые, фиолетовые, чернильные… Опять стало темно. Сердце ещё колотилось возбуждённо, ещё сознание наполняли какие-то образы, но постепенно Виктория успокаивалась. И в один момент вдруг осознала, что глаза её закрываются, дремотная истома запрокидывает голову на подшейную подушечку сидения. Тогда она достала из специального пакета – стюардесса ещё раньше разнесла такие всем пассажирам, – лёгкое, но очень тёплое одеяло, и вязанные толстые носки-тапочки. В салоне температура ощутимо понизилась, и когда Виктория сняла кроссовки, надела носки, закуталась в одеяло и удобно откинулась на сидении, вдруг почувствовала себя маленьким птенцом в уютном тёплом гнёздышке! Гнёздышко надёжно устроено высоко-высоко на дереве, в крепкой развилке. Ветерок качает дерево, но оно мощное, и ничто не угрожает гнезду и засыпающему в нём птенцу. А он и в самом деле пригрелся, засыпает, засыпает…

Ей снилось морское побережье… или океанское. Не пляж, а просто пустынный берег, волны накатывают на белый слепящий песок. Дальше, отступая от берега, начинаются какие-то тропические заросли, солнце стоит высоко, обжигает. Но бежать по белому песку приятно, он тёплый, а не жгуче-горячий. И они бегут – маленькая девочка с братом-подростком, держатся за руки, смеются… «Это мы в Калифорнии», – думает Вика. Далёким-далёким краем сознания она помнит, что спит, потому не удивляется, видя себя и брата маленькими в Америке. А потом они уже сидят в лодке, качаются среди волн, берег виден, но смутно. Серёжа вдруг прыгает за борт, а вода ему оказывается всего лишь по пояс. «Надо же, здесь мелко, как на Азовском море», – опять думает Вика. И вновь не удивляется ни этому факту, ни тому, что плывут они не на яхте, а в простой рыбацкой лодке – в такой когда-то родственники возили их по мелкому Азовскому морю… Лодка качается, волны качаются… «Как самолёт в небе», – опять выплывает откуда-то из подсознания. Но незаметно спокойный приятный сон сменяется сначала тревожным, а потом просто страшным сумбуром. Лицо Игоря с тоскливыми глазами, он что-то говорит, сначала тихо, потом повышая голос. Лицо бедняжки Лины, бледное, почти незнакомое, голова повязана полотняной старушечьей косынкой: такой Вика видела подругу в гробу, когда ту хоронили. Лицо Виты – страшное, перекошенное злобой, её истеричный крик, срывающийся на визг: «Это ты, ты наколдовала ей смерть! И мне хотела, но не вышло! Забирай теперь своего Игоря!» И снова Игорь, он тоже уже кричит: «Если бы ты меня не оттолкнула, всё было бы по-другому! Все были бы живы… Все будут живы, только не надо делать глупостей! Оставайтесь на местах, не двигайтесь!..»

«О чём это он?» – удивляется Виктория, и помимо воли выходит, словно выныривает из сна. Прямо в проходе, совсем недалеко от неё стоит тот самый красавец-скандинав.

Кофе был очень хороший – лучше, чем тот, который Виктория уже пила в самолёте. Наверное, индеец заставил одну из стюардесс принести для «шефа» кофе из салона первого класса.

Особое, будоражащее тепло разлилось по крови, появилось чувство покоя и уверенности, что ей многое позволено. Например, задать вопрос… Это был кураж сродни лёгкому опьянению. И Виктория спросила:

– А всё-таки, куда мы летим?

Олаф всё так же улыбался, глядя на неё, молчал. И вновь мгновенно вернулся страх. «Господи, я с ума сошла! Он сейчас убьёт меня! Это же улыбка психопата…» Но в это мгновенье «скандинав» ответил:

– Мы скоро приземлимся на одном острове.

Теряла она сознание или нет? Руки и ноги сами делали привычные синхронные движения, вся её сущность сконцентрировалась в одном понимании: нужно плыть как можно дальше от чего-то огромного и тонущего, оно может затянуть её в воронку, закрутить, как беспомощную щепку… В эти первые секунды… или минуты?.. она ничего не ощущала, не помнила, не анализировала. Была ли холодная вода, слышались ли вокруг крики, находились ли рядом другие люди – живые или мёртвые, – что вообще произошло?.. Нет, ни о чём Виктория не думала, кроме одного – плыть, плыть, плыть! Дальше, дальше, дальше!

Прошло много времени, пока наконец девушка легла на воду, позволяя волнам и спасательному жилету держать себя, слегка покачивая. Вокруг неё тянулся шлейф какой-то радужной плёнки. «Средство для отпугивания акул», – поняла она. В тот же миг, застонав, она впервые позволила себе подумать: «Мой самолёт разбился! Я одна в океане!» И она повернулась, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда плыла.

Там было то, чего она так боялась увидеть. Разорванный на части её самолёт, торчащее под сильным углом огромное крыло, часть корпуса с вывороченными краями, другие обломки, качающиеся в свинцовой воде. Среди них были видны и несколько тел – волны опускали их, поднимали, крутили… Издалека – а Виктория отплыла-таки далеко, – она не могла разглядеть, есть ли там живые. Всматривалась до боли в глазах, но никакого движения не видела. «Мертвы, все мертвы! Боже мой…»

Тел, которые она могла видеть, было совсем немного. «Остальные, наверное, ушли под воду вместе с самолётом… Как же я спаслась?»

Сейчас, когда Виктория поняла, что отплыла на безопасное расстояние, она просто лежала на воде, смотрела, думала. Она вспомнила: стал отваливаться хвост лайнера, она надела жилет, отстегнула ремни… Да, видимо её вышвырнуло в образовавшийся пролом, а были они, наверное, уже на небольшой высоте. «Мы столкнулись с другим самолётом! Я же помню! Но где он? Тоже упал, или уцелел, сумел полететь дальше? Хорошо бы, сообщит о нашей катастрофе, станут искать…»

Сегодня Виктория впервые рискнула «выехать в город». Так в учебном центре называлась поездка курсанта за пределы тренировочной площадки. Не одного, конечно, с инструктором. Этот человек сегодня был с ней необычно вежлив, предупредителен и даже пытался шутить. Вчерашний её выплеск эмоций на него подействовал, что ли – думала девушка. С первого же дня, когда она села в салон учебного «Опеля», где все педали дублировались, инструктор повёл себя с ней грубо. Но поначалу ей казалось это простой строгостью и требовательностью. Да и чувствовала она себя ученицей, его воспринимала как учителя, робела.

К этому времени она уже месяц занималась в учебном центре теорией – там было всё отлично. Вика всё быстро схватывала, запоминала, легко сдавала промежуточные экзамены. Особенно были интересны видеоролики и весёлый практикум «Как не попасться на уловки ГАИшников». Знаков, правил, законов, конечно, уйма, но постепенно всё раскладывалось по полочкам в её памяти. Когда подошло время практики, ей казалось, что и здесь будет всё легко. Да вот, не повезло с инструктором. С виду – нормальный мужик, лет сорока, худощавый, обычный. Но то ли она ему сразу не понравилась, то ли навеяла какие-то неприятные воспоминания… А, может, у него комплексы: не переносит красивых молодых женщин, или любит чувствовать себя начальником… Виктория сначала пыталась ему угодить, чувствовала себя неловкой и тупой, старалась его не раздражать даже внешне – одевалась на занятия попроще. Но потом рассердилась, стала отвечать жёстко. А вчера, в какой-то момент, он заорал на неё: «Тормоз, тормоз отпусти, дура!» Машина дёргалась на месте, а Вика уже давно убрала ногу с педали тормоза. И вдруг она увидела, что он сам сильно нажимает на тормоз – на дублирующей педали. В этот миг она вспомнила…

– Си-бемоль, дура, си-бемоль играй!

Так кричала на неё учительница музыки, когда она училась в третьем классе музыкальной школы. И хотя Вика нажимала именно этот самый «си-бемоль», та пребольно ударяла её по пальцам и сама показывала – то же самое, что девочка исполняла только что. Этот третий класс и теперь вспоминается Вике кошмаром. Первые два она проучилась у старенькой музыкантши – внимательной, терпеливой, спокойной. Но потом эта учительница стала сильно болеть, слегла. Вика как раз перешла в третий класс, и с нового учебного года директриса сказала маме:

– У вас очень способная девочка, мы определим её к нашему лучшему педагогу. Ирина Александровна великолепный музыкант, была в своё время гордостью консерватории, участвовала в международных конкурсах, побеждала…Так получилось, что вынуждена преподавать, пришла в этом году к нам в школу. Вике, можно сказать, повезло.

Откинувшись на спинку сидения – а она села сзади, не рядом с Игорем, – Виктория думала… Нет, это и не назовёшь конкретными мыслями. Просто в долгую повисшую паузу, когда и он, и она молчали, смутные ассоциации, догадки, откровения всплывали в памяти, вставали перед мысленным взором. Слегка кружилась голова в лёгком полузабытьи…

Она выходит замуж. Значит, так распорядилась судьба: всё-таки ей быть с Игорем. Что же тогда получается: есть правда в том истеричном, злобном выкрике Виты: «Это ты наколдовала ей смерть!.. Забирай своего Игоря!» Нет, нет, не та правда, которая на виду: она, Вика, ничего не колдовала, даже в мыслях не держала такой поворот! Но ведь если бы она с самого начала послушалась зова судьбы, ответила Игорю взаимностью… Знала ведь, видела, что именно в неё он влюблён, и сама рыдала ночью, когда Лина первый раз осталась у него… Если бы не отошла в сторону, не уступила бы, не сделала вид, что безразлична – всё дальнейшее сложилось бы по другому. Да, наверняка б они с Линой поссорились. А, может, и нет – Линочка первая потом примчалась бы мириться, быстро утешившись, найдя другого кавалера. Такой у неё лёгкий, незлобивый характер…был. Даже если и нет – пусть и ссора, но Лина осталась бы живой! А так – Виктория всё равно с Игорем, а Линочка мертва…Значит, вина всё же есть – не осознанная, а предусмотренная судьбой…

Их было три подруги: Виталина, Витольда и Виктория. С Виталинкой они жили в одном дворе, в двух соседних, примыкающих друг к другу домах. Сколько Вика помнит себя, столько помнит она и Линочку – смешливую, простодушную, не дающую себе труда о чём-либо надолго задумываться. С ней невозможно было поссориться, она во всём готова была уступать. Но если всё же случалось, обижались друг на друга и расходились, казалось, навсегда, через полчаса в дверь квартиры Пичужиных звонили, на пороге стояла Линочка, протягивала Вике шоколадку и улыбалась так мило и доверчиво…

Если Виталину Вике в подруги подарило их общее детство, то Витольду она выбрала сама… С третьего курса института Виктория участвовала в самых разных архитектурных и дизайнерских выставках и конкурсах, причём не только студенческих. Брат Серёжа первый, ещё в детстве, угадал в ней богатую творческую фантазию и пространственное мышление. И не даром восхищался. На выставках современных светильников, ванных комнат или офисной мебели работы юной Виктории Пичужиной приятно удивляли маститых мастеров, отмечались призовыми местами. На последнем курса она приняла участие уже не в дизайнерском, а в архитектурном конкурсе: проекте переделки «Собачьего скверика» в молодёжный комплекс. Было в самом центре города место с таким названием: старый заброшенный, заросший и захламленный сквер, где в основном выгуливали собак. На равных условиях и уже опытные архитекторы, и старшекурсники предлагали свои разработки. Первое место взял известный в городе специалист, а вот второе, неожиданно для всех, разделили две студентки-старшекурсницы: Виктория Пичужина из инженерно-строительного института и Витольда Чижевская из института коммунального хозяйства, где тоже был архитектурный факультет. Вручая награды, главный архитектор города сказал:

– Как приятно, что такие красивые и современные девушки ещё и большие умницы. Это бывает не часто.

Тогда же, в тот первый день знакомства, они все трое влюбились в Игоря. Он оказался не таким высоким, каким виделся им, перепуганным, в лодке, стоя с веслом – спаситель… Немного выше среднего роста, но ловкость и сила, угаданные сразу, были при нём. К тому же – обаятельный, остроумный. Вместе они провели время до вечера, всё было так отлично, говорилось и рассказывалось обо всём откровенно, просто. Два других парня – Миша и Саша, ещё немного крутились рядом, но почти незаметно, как фон. Потом Миша заснул где-то в доме, Саша просто ушёл. Игорь сказал:

– Я с ними учился вместе, в институте. Встретил вчера случайно, пригласил погостить здесь. Парни хорошие, но уже с утра приняли дозу больше, чем надо бы…

Как они смеялись его шуткам, с каким удовольствием помогали готовить мясо и овощи на решётке-барбекю, как бегали по большому двору, играя с чудесной бернской овчаркой, огромной и доброй! На альпийских лужайках обливали друг друга из поливочных распылителей – и это было чудесно в такую жару! В лабиринтах, сделанных из высоких, красиво подстриженных кустов, играли в прятки. Они так и оставались всё время в купальниках, хотя Игорь надел шорты. Линочка нашла в холодильнике уйму разных продуктов и быстренько сочинила невероятно вкусный салат – она умела и любила готовить. Вика играла на гитаре – тоже нашлась в доме, – и пела бардовские песни. Витольду уговорили станцевать – она несколько лет занималась восточными танцами. Отыскали в доме какие-то колокольчики – она вплела их в волосы, лёгкую, с ниткой-люриксом косынку, обмотала вокруг бёдер. Игорь поставил диск турецкого певца Таркана, и Вита просто заворожила всех пластичными движениями рук, плеч, танцем живота.

А потом Игорь отвёз их к лодочной станции. Девушки забрали свою одежду, а он договорился с парнем, что приведёт лодку завтра утром, что-то заплатил тому. И развёз подружек по домам, они наслаждались комфортом его новенькой «Хонды» бирюзово-синего цвета.

Этот дом у реки стал их ежедневным приютом. В самом деле, он не принадлежал Игорю. Хозяином оказался очень известный в городе человек, заместитель губернатора. Он с женой укатил отдыхать на Кипр, а здесь, у реки, предложил пожить Игорю. Потому что с давних пор знал парня, дружил с его отцом. Сам же Игорь был единственным сыном генерала, много лет руководившего огромным военным округом. С детства выезжал с ним на танковые учения, военные манёвры, парады. Ему всё нравилось, как и любому мальчишке, ведь всё очень походило на настоящие бои. Отец хотел, чтобы сын тоже стал военным, и он поступил в ракетное училище, которое к тому времени уже называлось академией. Там он стал отличным компьютерным программистом, а также научился до тонкостей разбираться в новейших технологиях – не только военных, но и просто современных. Когда перешёл на последний курс академии, поступил одновременно в Институт Бизнеса – одно из новых платных заведений. Там ему было легко учиться: хорошую базу экономических знаний дала академия, а профессиональным владением компьютера Игорь поражал всех.

С конца августа Виктория уже работала. Вообще-то, несколько предложений она получила ещё в июне, сразу после защиты диплома. Это было приятно: значит, её имя, как перспективного и интересного специалиста, уже на слуху в городских архитектурных кругах. А ведь она ещё совсем девчонка, только-только с институтской скамьи! Впрочем, первое предложение было как раз о том, чтобы остаться в институте. Профессор, руководитель её дипломного проекта, сказал, что она – первая кандидатура в аспирантуру. Звание магистра, которое она только что защитила, даёт ей право уже преподавать на первых курсах, а через год – защитит кандидатскую… Но Вика отказалась сразу.

Дома отец развёл руками:

– Кто же отказывается от таких предложений!

– Я, – легко и весело пожала плечами Вика. – Хочу быть практикующим архитектором, а не научным работником или преподавателем.

– Так научное звание даст тебе больше перспектив!

В середине апреля Виталинка радостно объявила подругам, что они с Игорем побывали во Дворце бракосочетания, определили день свадьбы.

– Двадцать первого июня мне вручают диплом, вечером гуляем с однокурсниками в ресторане. Хотели свадьбу сразу на следующий день, но выпало двадцать второе июня. Помните: «ровно в четыре часа Киев бомбили…» Вообщем, дата неподходящая, отец Игоря категорически сказал «Нет!» И сам Игорь тоже против. Так что двадцать пятого все едем во Дворец. Мы уже заказали там две машины – длиннющие кадиллаки. Ну и своих машин, там родственников, друзей, будет ещё штук десять. Всем хватит. Вот только, девчонки, простите меня, ни одну не зову в свидетельницы. Позвонила двоюродная сестра из Норвегии – вы же знаете, она там с родителями с пяти лет живёт, – говорит: «Приеду, хочу быть подружкой невесты». Не обижаетесь?

Девчонки не обижались.

Игорь в это время работал уже в другом банке. Это был крупный российский финансовый гигант, имеющий отделения во многих странах. Здесь, в городе, тоже был его филиал. Игоря просто переманили туда, как ценного специалиста. Об этом, конечно же, рассказала Виталинка, и ещё – о том, что работа теперь у Игоря связана с крупными частными вложениями, что он получает с этих вкладов большой процент…Она, конечно, не разбиралась в тонкостях банковского дела, да и не хотела вникать. Главное, теперь Игорь мог позволить себе купить для их будущей семьи виллу в загородном элитном посёлке.

– А ещё, девчонки, мы присматриваем двухэтажный домик на Адриатике. Пока не решили: в Италии, Хорватии или Черногории.