Что касается человеческих мыслей, то я буду их рассматривать сначала раздельно, а затем в их связи или взаимной зависимости. Взятые раздельно, каждая из них есть

представление

(representation) или

призрак

(appearance) какого-либо качества или другой акциденции тела вне нас, называемого обычно

объектом

. Объект действует на глаза, уши и другие части человеческого тела и в зависимости от разнообразия своих действий производит разнообразные призраки.

Начало всех призраков есть то, что мы называем

ощущением

(sense) (ибо нет ни одного понятия в человеческом уме (mind), которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения). Все остальное есть производное от него. Для понимания вопросов, трактуемых в настоящей книге, знание естественной причины ощущения не очень необходимо; и об этом я и писал подробно в другом месте

[6]

. Тем не менее, чтобы развить каждую часть моей настоящей системы, я здесь вкратце изложу сказанное там.

Причиной ощущения является внешнее тело, или объект, который давит на соответствующий каждому ощущению орган непосредственно, как это бывает при вкусе и осязании, или опосредствованно, как при зрении, слухе и обонянии. Это давление, продолженное внутрь посредством нервов и других волокон и перепонок тела до мозга и сердца, вызывает здесь сопротивление, или обратное давление, или усилие сердца освободиться. Так как это усилие направлено вовне, оно кажется нам чем-то находящимся снаружи. И это

кажущееся

(seeming), или этот

призрак

(fancy), люди называют

ощущением

. В отношении глаза это есть ощущение

света

или

определенного цвета

, в отношении уха – ощущение

звука

, в отношении ноздрей – ощущение

запаха

, в отношении языка и нёба – ощущение

вкуса

, а для всего остального тела – ощущение

жары, холода, твердости, мягкости

и других качеств, которые мы различаем при помощи

чувства

. Все эти так называемые

чувственные

качества являются лишь разнообразными движениями материи внутри вызывающего их объекта, движениями, посредством которых объект различным образом давит на наши органы. Точно так же и в нас, испытывающих давление, эти качества являются не чем иным, как разнообразными движениями (ибо движение производит лишь движение). Но то, чем они нам кажутся наяву, точно так же, как и во сне, есть призрак. И подобно тому как давление, трение или ушиб глаза вызывают в нас призрак света, а давление на ухо производит шум, точно так же и тела, которые мы видим или слышим, производят то же самое своим сильным, хотя и не замечаемым нами, действием. В самом деле, если бы те цвета или звуки были в телах или объектах, которые их производят, они не могли бы быть отделены от них, как мы это наблюдаем при отражении в зеркале или когда слышим эхо; в этих случаях мы знаем: объект, который мы видим, находится в одном месте, а призрак – в другом. И хотя на определенном расстоянии представляется, будто произведенный нашей фантазией образ заключается в реальном и действительном объекте, который порождает его в нас, тем не менее объект есть одно, а воображаемый образ, или призрак, – нечто другое. Таким образом, ощущение во всех случаях есть по своему происхождению лишь призрак, вызванный (как я сказал) давлением, т.е. движением находящихся вне нас объектов, на наши глаза, уши и другие предназначенные для этого органы.

Однако во всех университетах христианского мира философы-схоластики, основываясь на некоторых текстах Аристотеля, учат другой доктрине. В отношении причины

Я говорю это не для отрицания пользы университетов. Но, так как мне придется позже говорить об их роли в государстве, я не должен пропустить случая попутно показать вам, каковы их недостатки, а одним из них является частое употребление ничего не значащих слов.

Никто не сомневается в той истине, что вещь, находящаяся в состоянии покоя, навсегда остается в этом состоянии, если ничто другое не будет двигать ее; но не так легко соглашаются с тем, что вещь, находящаяся в состоянии движения, всегда будет в движении, если ничто другое не остановит ее, хотя основание в первом и во втором случае одно и то же (а именно, что ни одна вещь не может сама менять свое состояние). Объясняется это тем, что люди судят по себе не только о других людях, но и о всех других вещах, и так как после движения они чувствуют боль и усталость, то полагают, что всякая вещь устает от движения и ищет по собственному влечению отдых; при этом рассуждающие так не спрашивают себя, не есть ли само это желание покоя, которое они в себе находят, лишь другое движение. Исходя из только что указанных соображений, схоластики говорят, что тяжелые тела падают вниз из стремления к покою и из желания сохранить свою природу в таком месте, которое наиболее пригодно для них, и, таким образом, бессмысленно приписывают неодушевленным вещам стремление и знание того, что пригодно для их сохранения (знание большее, чем то, которым обладает человек).

Раз тело находится в движении, оно будет двигаться (если что-нибудь не помешает этому) вечно, и, что бы ни препятствовало этому движению, оно прекратит его не мгновенно, а лишь в определенный промежуток времени и постепенно. Подобно тому как мы наблюдаем в воде, что волны продолжают еще катиться долгое время, хотя ветер уже стих, то же самое бывает с тем движением, которое производится во внутренних частях человека, когда он видит наяву, когда ему снится и т. д. Ибо, после того как объект удален или глаза закрыты, мы все еще удерживаем образ виденной вещи, хотя и более смутно, чем когда мы ее видим. Именно это римляне называют

воображением

– от образа, полученного при зрении, применяя это слово, хотя и неправильно, ко всем другим ощущениям. Но греки называют это фантазией (fancy), что означает

призрак

(appearance) и что применимо как к одному, так и к другому ощущению. Воображение есть поэтому лишь

Ослабление ощущения у бодрствующих людей есть не ослабление движения, произведенного при ощущении, а лишь затемнение его, подобно тому как свет солнца затемняет свет звезд. Звезды днем не в меньшей степени, чем ночью, проявляют те качества, благодаря которым они бывают видимы. Но так как из всех раздражении, которые наши глаза, уши и другие органы получают от внешних тел, мы ощущаем лишь преобладающее, то ввиду преобладания света солнца мы не ощущаем действия звезд. Вот почему если какой-нибудь объект удаляется от наших глаз, то, хотя впечатление, произведенное им, остается, все же ввиду того, что его место заступают другие, более близкие объекты, которые действуют на нас, представление прежнего объекта затемняется и слабеет, подобно тому как это бывает с человеческим голосом в шуме дня. Отсюда следует, что, чем длительнее время, протекшее после акта зрения или ощущения какого-нибудь объекта, тем слабее его образ, так как непрерывное изменение человеческого тела с течением времени разрушает частицы, находящиеся в движении в акте ощущения. Расстояние во времени и в пространстве, таким образом, оказывает на нас одно и то же действие. Подобно тому как предметы, видимые нами на большом расстоянии, представляются нам тусклыми и не имеющими мелких деталей, а слышимые голоса становятся слабыми и нерасчлененными, точно так же после большого промежутка времени слабеет наш образ прошлого, и мы забываем (к примеру) отдельные улицы виденных нами городов, многие отдельные обстоятельства событий. Это

Память

Богатая память (much memory), или память о многих вещах, называется

Под

последовательностью

, или связью мыслей, я понимаю то следование мыслей друг за другом, которое называют (в отличие от речи, выраженной словами)

мысленной речью

.

Когда человек думает о какой-нибудь вещи, то непосредственно следующая за этим мысль не является совершенно случайной, как это кажется. Мысли не следуют безразлично одна за другой. Напротив, подобно тому как мы не имеем никакого представления о том, чего не было когда-то целиком или частично в нашем ощущении, точно так же мы не имеем перехода от одного представления к другому, если мы никогда раньше не имели подобного перехода в наших ощущениях. Это имеет следующее основание. Все представления суть движения внутри нас, являющиеся остатками движений, произведенных в ощущении. И те движения, которые непосредственно следуют друг за другом в ощущении, продолжают следовать в том же порядке и после исчезновения ощущения, так что если предыдущее движение снова имеет место и является преобладающим, то последующее в силу связанности движимой материи следует за ним таким же образом, как вода на гладком столе следует в том направлении, в котором какая-либо капля ее водится пальцем. Но так как за одной и той же воспринятой вещью в ощущении иногда следует одна вещь, а иногда другая, то с течением времени случается, что, представляя себе одну вещь, мы не можем сказать с уверенностью, каково будет наше ближайшее представление. Одно лишь можно уверенно сказать, а именно что это будет нечто следовавшее за имеющимся у нас представлением в то или иное время ранее.

Неупорядоченная связь мыслей.

Связь мыслей, или мысленная речь, бывает двоякого рода. Первого рода связь

не упорядочена, не скреплена определенным намерением

и не постоянна. В ней нет захватывающей мысли, которая владела бы следующими за ней мыслями и направляла бы их к себе как к желательной и страстной цели. В таком случае мысли, как говорят, блуждают и кажутся не подходящими друг к другу, подобно тому как это бывает во сне. Таковы обычно мысли тех людей, которые не только находятся вне общества, но и ничем определенным не озабочены. Хотя в таком состоянии их мысль работает так же, как и в другое время, но без всякой гармонии, как звуки, которые издает расстроенная лютня или настроенная – под руками того, кто не умеет играть. Но и в этой беспорядочной скачке мыслей часто можно открыть определенное направление и зависимость одной мысли от другой. Например, казалось бы, что может быть нелепее – при разговоре о нынешней гражданской войне

Упорядоченная связь мыслей.

Упорядоченная связь мыслей бывает двоякого рода. Связь одного рода имеется тогда, когда мы, имея какое-нибудь воображаемое следствие, ищем производящие его причины или средства; такая связь присуща как человеку, так и животному. Связь другого рода имеется тогда, когда, представляя какую-нибудь вещь, мы ищем все возможные следствия, которые могут быть произведены ею, иначе говоря, представляем себе, что мы можем делать с ней, когда будем ею владеть. Признаков этого рода связи мыслей я никогда не наблюдал ни у кого другого, кроме как у человека, ибо такого рода любопытство вряд ли присуще какому-нибудь живому существу, имеющему лишь чувственные страсти, каковы голод, жажда, похоть и гнев. Короче говоря, мысленная речь, если она направляется какой-нибудь целью, есть лишь

Происхождение речи.

Хотя книгопечатание и является остроумным изобретением, оно не имеет большого значения по сравнению с изобретением письменности. Но неизвестно, кто первый изобрел письменность. Первым, кто принес ее в Грецию, говорят, был Кадм, сын финикийского царя Агенора

[11]

. Это было полезное изобретение для продления памяти о прошлом и для взаимной связи человеческого рода, рассеянного по столь многим и отдаленным областям земли; оно было к тому же весьма трудным, ибо требовало внимательного наблюдения за различными движениями языка, неба, губ и других органов речи, чтобы создать столько же различных букв для их запоминания. Но наиболее благородным и выгодным из всех других изобретений было изобретение речи, состоящей из

имен

(names), или

названий

(appellations), и их связи; при их помощи люди регистрируют свои мысли, вызывают их в памяти, если они были в прошлом, и сообщают их друг другу для взаимной пользы и общения. Без способности речи у людей не было бы ни государства, ни общества, ни договора, ни мира, так же как этого нет у львов, медведей и волков. Первым творцом

речи

был сам

Бог

, который научил

Адама

, как называть тварей, подобных тем, которые Он ему показал, и в этом вопросе Священное писание дальше не идет. Однако этого было достаточно, чтобы научить Адама прибавлять еще имена по мере дальнейшего опыта и использования этих тварей, а также постоянно соединять эти имена так, чтобы быть понятым. Таким образом, с течением времени могло накопиться столько слов, сколько нужно было Адаму, хотя и не столько, сколько необходимо оратору или философу. В самом деле, я не нахожу в Священном писании ничего, откуда прямо или косвенно можно было бы вывести заключение, что Адам знал названия всех фигур, чисел, мер, цветов, звуков, представлений, отношений; еще меньше оснований думать, будто он знал названия слов и выражений (speech) вроде

общее, специфическое, утвердительное, отрицательное, желательное, неопределенное

, которые все полезны; и совсем он не знал

бытие

Однако весь этот язык, приобретенный и обогащенный Адамом и его потомством, был снова утрачен при постройке Вавилонской башни, когда Бог покарал каждого человека за его мятеж забвением прежнего языка. И так как при этом люди были вынуждены рассеяться по различным частям света, то необходимым следствием этого было постепенное создание ими существующего ныне разнообразия языков – по мере того, как их научала этому нужда (мать всех изобретений). С течением времени это разнообразие стало повсюду еще более богатым.

Употребление речи.

Злоупотребление речью.

Имена собственные и общие.

Что такое рассуждение.

Когда человек рассуждает, он лишь образует в уме итоговую сумму путем

сложения

частей или остаток путем

вычитания

одной суммы из другой, или, что то же, если это делается при помощи слов, образует имя целого из соединения имен всех частей или от имени целого и одной части образует имя другой части. И хотя в некоторых вещах (например, в числах) люди помимо сложения и вычитания называют еще другие действия, как

умножение

и

деление

, но эти последние суть то же самое, что первые, ибо умножение есть лишь сложение равных вещей, а деление – лишь вычитание какой-нибудь вещи, повторенное столько раз, сколько мы можем. Эти операции свойственны не только числам, но и всякого рода вещам, которые могут быть сложены одна с другой или вычтены одна из другой. Ибо если арифметика учит нас сложению и вычитанию

чисел

, то геометрия учит нас тем же операциям в отношении

линий, фигур

(объемных и плоских),

углов, пропорций, времен, степени скорости, силы, мощности

и т.п. Логики учат нас тому же самому в отношении

последовательности слов

, складывая вместе два

имени

, чтобы образовать

суждение

, и два

суждения

, чтобы образовать

силлогизм

, и много

силлогизмов

, чтобы составить

доказательство

. Из

суммы

же, или из

заключения силлогизма

, логики вычитают одно

предложение

, чтобы найти другое. Политики (writers of politics) складывают вместе

договоры

, чтобы найти

обязанности

людей, а законоведы складывают

законы

и

факты

, чтобы найти правильное и неправильное в действиях частных лиц. Одним словом, в отношении всякого предмета, в котором имеют место

сложение

и

вычитание

, может быть также и рассуждение, а там, где первые не имеют места, совершенно нечего делать и

рассуждению

.

Определение рассуждения.

На основании всего этого мы можем определить то, что подразумевается под словом

рассуждение

, когда включаем последнее в число способностей человеческого ума, ибо рассуждение в этом смысле есть не что иное, как

подсчитывание

(т.е. складывание и вычитание) связей общих имен с целью

отметить

Когда рассуждение бывает правильным.

Польза и цель рассуждения.

Об ошибке и абсурде.

Цель государства – главным образом обеспечение безопасности.

Конечной причиной, целью или намерением людей (которые от природы любят свободу и господство над другими) при наложении на себя уз (которыми они связаны, как мы видим, живя в государстве) является забота о самосохранении и при этом о более благоприятной жизни. Иными словами, при установлении государства люди руководствуются стремлением избавиться от бедственного состояния войны, являющегося (как было показано в главе XIII) необходимым следствием естественных страстей людей там, где нет видимой власти, держащей их в страхе и под угрозой наказания, принуждающей их к выполнению соглашений и соблюдению естественных законов, изложенных в XIV и XV главах.

Каковая не гарантируется естественным законом.

В самом деле, естественные законы (как

справедливость, беспристрастие, скромность, милосердие

и (в общем)

поведение по отношению к другим так, как мы желали бы, чтобы поступали по отношению к нам

) сами по себе, без страха перед какой-нибудь силой, заставляющей их соблюдать, противоречат естественным страстям, влекущим нас к пристрастию, гордости, мести и т.п. А соглашения без меча лишь слова, которые не в силах гарантировать человеку безопасность. Вот почему, несмотря на наличие естественных законов (которым каждый человек следует, когда он желает им следовать, когда он может делать это без всякой опасности для себя), каждый будет и может вполне законно применять свою физическую силу и ловкость, чтобы обезопасить себя от всех других людей, если нет установленной власти или власти достаточно сильной, чтобы обеспечить нам безопасность. И везде, где люди жили маленькими семьями, они грабили друг друга; это считалось настолько совместимым с естественным законом, что, чем больше человек мог награбить, тем больше это доставляло ему чести. В этих делах люди не соблюдали никаких других законов, кроме законов чести, а именно они воздерживались от жестокости, оставляя людям их жизнь и сельскохозяйственные орудия. Как прежде маленькие семьи, так теперь города и королевства, являющиеся большими родами для собственной безопасности, расширяют свои владения под всяческими предлогами: опасности, боязни завоеваний или помощи, которая может быть оказана завоевателю. При этом они изо всех сил стараются подчинить и ослабить своих соседей грубой силой и тайными махинациями и, поскольку нет других гарантий безопасности, они поступают вполне справедливо, и в веках их деяния вспоминают со славой.

А также соединением небольшого количества людей или семейств

Ни множеством людей, из которых каждый руководствуется собственным суждением

Что то и дело повторяется

Что означает акт установления государства.

Мы говорим, что государство

установлено

, когда

множество

людей договаривается и

заключает соглашение каждый с каждым

о том, что в целях водворения мира среди них и защиты от других каждый из них будет признавать как свои собственные все действия и суждения того

человека

или

собрания людей

, которому большинство дает

право представлять

лицо всех (т.е. быть их

представителем

) независимо от того,

голосовал ли

он

за

или

против

них.

Последствия подобного установления.

Из этого установления государства производятся все

права

и

способности

того или тех, на кого соглашением собравшегося народа перенесена верховная власть.

1. Подданные не могут изменять форму правления.

Во-первых, так как народ заключает соглашение, то следует разуметь, что он не обязался каким-либо предыдущим соглашением к чему-нибудь противоречащему данному соглашению. Следовательно, те, кто уже установил государство и таким образом обязался соглашением признавать как свои действия и суждения одного, неправомерны без его разрешения заключать между собой новое соглашение, в силу которого они были бы обязаны подчиняться в чем-либо другому человеку. Поэтому подданные монарха не могут без его разрешения свергнуть монархию и вернуться к хаосу разобщенной толпы или перевести свои полномочия с того, кто является их представителем, на другого человека или другое собрание людей, ибо они обязались каждый перед каждым признавать именно его действия своими и считать себя ответственными за все, что их суверен будет или сочтет уместным делать, и, таким образом, если бы хоть один человек не дал своего согласия, все остальные нарушили бы свои обязательства по отношению к нему, что несправедливо, а так как, кроме того, каждый из них отдал верховную власть носителю их лица, то, свергая его, они отнимают у него то, что ему принадлежит по праву, что опять-таки является несправедливостью. Кроме того, если тот, кто покушается на власть своего суверена, был бы им убит или наказан за эту попытку, то наказуемый был бы сам виновником своего наказания согласно обязательству, взятому на себя при установлении государства: признавать как исходящее от него самого все то, что его суверен будет делать. А так как для всякого человека является несправедливостью делать что-нибудь, за что он, по собственному признанию, заслуживает наказания, то покушение на права суверена уже и на этом основании является несправедливостью. А если некоторые люди ссылались в оправдание неповиновения своим суверенам на новое соглашение, заключенное не с людьми, а с Богом, то и это неправильно, ибо соглашение с Богом может быть заключено лишь при посредстве лица, представляющего личность Бога, каковым может быть лишь наместник Бога, обладающий верховной властью под владычеством Бога. Однако эта претензия на соглашение с Богом – столь очевидная ложь даже перед собственной совестью этих людей, что она не только является низким и несправедливым поступком, но и свидетельствует о немужественном характере.

2. Верховная власть не может быть потеряна.

Однако заключить соглашение со всеми людьми как единым целым невозможно, так как до установления государства они не являются единым лицом, а если он заключил много отдельных соглашений соответственно числу людей, то эти соглашения по приобретении им верховной власти становятся недействительными, ибо любое действие, на которое какой-нибудь представитель этой толпы может указать как на нарушение договора, является действием суверена и всех остальных, так как оно совершено от лица и по праву каждого из них в отдельности.

Различных форм государства может быть только три.

Различие государств заключается в различии суверена, или лица, являющегося представителем всех и каждого из массы людей. А так как верховная власть может принадлежать или одному человеку, или собранию большого числа людей, а в этом собрании могут иметь право участвовать или каждый, или лишь определенные люди, отличающиеся от остальных, то отсюда ясно, что могут быть лишь три вида государства. Ибо представителем должны быть или один человек, или большее число людей, а это – собрание или всех, или только части. Если представителем является один человек, тогда государство представляет собой

монархию

; если – собрание всех, кто хочет участвовать, тогда это

демократия

, или народоправство; а если верховная власть принадлежит собранию лишь части горожан, тогда это

аристократия

. Других видов государства не может быть, ибо или один, или многие, или все имеют верховную власть (неделимость которой я показал) целиком.

Тирания и олигархия есть лишь различные названия монархии и аристократии.

В книгах по истории и политике мы находим и другие названия форм правления, как

тирания

и

олигархия

. Однако это не названия других форм правления, а выражения порицания перечисленным формам. В самом деле, те, кто испытал обиду при

монархии

, именуют ее

тиранией

, а те, кто недоволен

аристократией

, называют ее

олигархией

. Точно так же те, кому причинено было огорчение при

демократии

, называют ее

анархией

(что означает отсутствие правительства), и тем не менее никто, как я полагаю, не будет считать безвластие какой-нибудь новой формой правления. По тем же основаниям не следует думать, что правление имеет одну форму, когда оно нам нравится, и другую, когда оно нам не нравится или когда мы подвергаемся притеснениям со стороны правителей

[58]

.

Второстепенное представительство кроме суверена опасно.

Очевидно, что люди, пользующиеся абсолютной свободой, могут, если это им нравится, дать полномочие на представительство каждого из них как одному человеку, так и какому-нибудь собранию людей, и, следовательно, и если они считают это полезным, они могут отдать себя в подданство монарху так же абсолютно, как любому другому представителю. Поэтому там, где уже учреждена верховная власть, может быть учреждено другое представительство того же народа лишь для определенных частных целей, ограниченных сувереном. В противном случае это означало бы, что учреждены два суверена и что лицо каждого человека представлено двумя уполномоченными, что в случае их несогласия между собой по необходимости привело бы к разделению той власти, которая (если люди хотят жить в мире) должна быть неделимой, и тем довело бы людскую толпу до состояния войны, вопреки той цели, во имя которой установлена всякая верховная власть. И подобно тому как было бы нелепо думать относительно облеченного верховной властью собрания, что если оно просит подвластный ему народ посылать депутатов с правом давать советы и высказывать пожелания, то тем самым считает абсолютным представительством народа не себя, а этих депутатов, точно так же нелепо думать подобным образом относительно монархии. И я не понимаю, почему столь очевидная истина так мало была принята во внимание в недавнее время, что при монархии человек, обладавший верховной властью, потомок рода, являющегося носителем верховной власти на протяжении 600 лет, человек, которого одного называли сувереном, который каждым из своих подданных титуловался величеством и беспрекословно признавался королем, что этот человек тем не менее никогда не признавался его подданными своим представителем, и это имя с общего одобрения стало считаться титулом тех людей, которые по его приказанию были посланы народом, чтобы изложить суверену народные пожелания и дать ему (если он разрешит) совет

Сравнение монархии с верховной ассамблеей.

Во-первых, всякий носитель лица народа или член собрания, являющегося таким носителем, есть одновременно носитель своего собственного естественного лица. Поэтому, как бы усердно такой человек в качестве политического лица ни заботился об обеспечении общего блага, он, однако, более или менее усердно заботится также об обеспечении своего личного блага, блага своей семьи, родственников и друзей, и, если общие интересы сталкиваются с его частными интересами, он в большинстве случаев отдает предпочтение своим интересам, ибо страсти людей обычно бывают сильнее их разума. Общие интересы поэтому больше всего выигрывают там, где они более тесно совпадают с частными интересами. Именно такое совпадение имеется в монархии. Богатство, могущество и слава монархов обусловлены богатством, силой и репутацией его подданных. Ибо никакой король не может быть ни богат, ни славен, ни находиться в безопасности, если его подданные бедны, презираемы или слишком слабы вследствие бедности или междоусобий, чтобы выдержать войну против своих врагов. При демократии же или аристократии личное благополучие лиц продажных или честолюбивых обеспечивается не столько общественным процветанием, сколько чаще всего вероломным советом, предательством или гражданской войной.

Государство, основанное на приобретении.

Государство

, основанное на

приобретении

, есть такое государство, в котором верховная власть приобретена силой. А верховная власть приобретена силой, когда люди – каждый в отдельности или все вместе – большинством голосов из боязни смерти или неволи принимают на свою ответственность все действия того человека или собрания, во власти которого находится их жизнь и свобода.

В чем его отличие от государства, основанного на установлении

. Эта форма господства, или верховной власти, отличается от верховной власти, основанной на установлении, лишь тем, что люди, которые выбирают своего суверена, делают это из боязни друг друга, а не из страха перед тем, кого они облекают верховной властью; в данном же случае они отдают себя в подданство тому, кого они боятся. В обоих случаях побудительным мотивом является страх, что следует заметить тем, кто считает недействительными всякие договоры, заключенные из страха смерти или насилия. Если бы это мнение было верно, то никто ни в каком государстве не был бы обязан к повиновению. Верно, что в государствах, однажды установленных или приобретенных, обещания, данные под влиянием страха смерти или насилия, не являются договорами и не имеют никакой обязательной силы, если обещанное противоречит законам; но такие обещания лишены обязательной силы не потому, что они даны под влиянием страха, а потому, что обещающий не имеет права на то, что он обещает. Точно так же если обещающий может на законном основании выполнить свое обещание и не делает этого, то его освобождает от этой обязанности не недействительность договора, а решение суверена. Во всех же других случаях всякий, кто на законном основании обещает что-либо, совершает беззаконие, если нарушает свое обещание. Но если суверен, являющийся уполномоченным, освобождает обещающего от его обязательства, тогда последний, как доверитель, может считать себя свободным.

Права верховной власти в обоих случаях одинаковы.

Однако права и последствия верховной власти в обоих случаях одинаковы. Власть суверена, приобретшего верховную власть силой, не может быть без его согласия перенесена на другого; такой суверен не может быть лишен власти, не может быть обвинен кем-либо из своих подданных в несправедливости, не может быть наказан своими подданными. Он является судьей того, что необходимо для поддержания мира; он решает вопрос об учениях; он является единственным законодателем и верховным судьей во всех спорах; он определяет время и повод для объявления войны и заключения мира; ему принадлежит право избирать должностных лиц, советников, военачальников и всех других чиновников и исполнителей, а также устанавливать награды, наказания, почести и ранги. Основанием для этих прав и их последствий служат те же соображения, которые мы приводили в предыдущей главе в пользу аналогичных прав и последствий верховной власти, основанной на установлении.

Как добиваются отеческого господства.

Или на основе воспитания.

Что такое свобода.

Свобода

означает отсутствие сопротивления (под сопротивлением я разумею внешнее препятствие для движения), и это понятие может быть применено к неразумным созданиям и неодушевленным предметам не в меньшей степени, чем к разумным существам. Ибо если что-либо так связано или окружено, что оно может двигаться лишь внутри определенного пространства, ограниченного сопротивлением какого-либо внешнего тела, то мы говорим, что это нечто не имеет свободы двигаться дальше. Подобным же образом о живых существах, пока они заперты или сдерживаются стенами или цепями, а также о воде, которая удерживается берегами или посудой и которая иначе разлилась бы по большему пространству, мы обыкновенно говорим, что они не имеют свободы двигаться так, как они двигались бы без этих внешних препятствий. Но если препятствие движению кроется в самом устройстве вещи, например когда камень находится в покое или когда человек прикован болезнью к постели, тогда мы обычно говорим, что эта вещь лишена не свободы, а способности движения.

Что значит быть свободным человеком.

Согласно этому собственному и общепринятому смыслу слова,

свободный человек – тот, кому ничто не препятствует делать желаемое, поскольку он по своим физическим и умственным способностям в состоянии это сделать

. Но если слово

свобода

применяется к вещам, не являющимся

телами

, то это злоупотребление словом, ибо то, что не обладает способностью движения, не может встречать препятствия. Поэтому, когда, к примеру, говорят, что дорога свободна, то имеется в виду свобода не дороги, а тех людей, которые по ней беспрепятственно двигаются. А когда мы говорим

свободный дар

, то понимаем под этим не свободу подарка, а свободу дарящего, не принужденного к этому дарению каким-либо законом или договором. Точно так же когда мы

свободно говорим

, то это свобода не голоса или произношения, а человека, которого никакой закон не обязывает говорить иначе, чем он говорит. Наконец, из употребления слов

свобода воли

можно делать заключение не о свободе воли, желания или склонности, а лишь о свободе человека, которая состоит в том, что он не встречает препятствии к совершению того, к чему его влекут его воля, желание или склонность.

Страх и свобода совместимы.

Свобода и необходимость совместимы

Искусственные узы, или соглашения

Слово Божие, донесенное пророками, является главным принципом христианской политики.

Я выводил до сих пор права верховной власти и обязанности подданных исключительно из принципов природы, поскольку опыт доказал их истинность или соглашение людей в отношении употребления слов сделало их таковыми, т.е. я вывел их из природы людей, поскольку мы ее знаем из опыта и из общепринятых определений, т.е. таких слов, которые существенны для всех политических рассуждений. Но в отношении того, о чем я буду говорить в ближайших главах, а именно в отношении природы и прав

христианского государства

, где многое зависит от сверхъестественного откровения воли Божьей, я буду основываться в своем рассуждении не только на естественном Слове Божьем, но и на пророческом.

Но не следует отказываться от естественного разума

. Тем не менее мы не должны отречься от наших чувств и опыта, а также от нашего естественного разума (который является несомненным Словом Божьим). Ибо все эти способности Бог нам дал, дабы мы пользовались ими до второго пришествия нашего святого Спасителя. Поэтому они не должны оставаться втуне, а должны быть употреблены для приобретения справедливости, мира и истинной религии. Ибо хотя в Слове Божием многое сверх разума, т.е. не может быть ни доказано, ни опровергнуто естественным разумом, но в нем нет ничего, что противоречило бы разуму. А если имеется видимость такого противоречия, то виной этому или наше неумение толковать Слово Божие, или наше ошибочное рассуждение.

Вот почему, если мы встречаем в Писании что-либо, что не поддается нашему исследованию, мы обязаны понять это так, как оно сказано, а не стараться извлечь из этого путем логических операций философскую истину о каких-то непостижимых и не соответствующих правилам естественного знания таинствах. Ибо с таинствами нашей религии дело обстоит так, как с лекарственными пилюлями, которые оказывают свое целебное действие только тогда, когда их проглатывают целиком. Если же их разжевывать, то они, не оказав никакого действия, выбрасываются вон.

Что означает подчинение разумения.

Каким образом Бог говорит людям.

О книгах Священного писания.

Под книгами Священного писания подразумеваются те книги, которые должны служить

каноном

, т.е. указывать правила христианского образа жизни. А так как все правила поведения, которые люди обязаны добросовестно соблюдать, являются законами, то вопрос о Писании есть вопрос о том, что является законом, как естественным, так и гражданским, для всего христианства. Ибо хотя не указано в Писании, какие законы всякий христианский король обязан установить в своих владениях, однако указано, какие законы он не должен устанавливать. Так как я уже доказал, что суверены – единственные законодатели в своих владениях, то каноническими у каждого народа являются лишь те книги, которые устанавливает считать таковыми верховная власть. Верно, конечно, что Бог есть суверен всех суверенов, и поэтому если Бог повелевает что-либо какому-нибудь подданному, то последний обязан повиноваться Ему, как бы повеление Бога ни противоречило постановлению земного властителя. Но вопрос идет не о повиновении Богу, а о том,

когда

и

что

Бог сказал, а это подданные, не получившие сверхъестественного откровения, могут узнать лишь при помощи того самого естественного разума, который внушил им в целях приобретения мира и правосудия повиноваться власти различных государств, т.е. власти своих законных суверенов. В соответствии с этим обстоятельством я могу признать Священным писанием лишь те книги Ветхого завета, которые постановила признать таковыми английская церковь. Так как хорошо известно, какие это книги, то незачем их здесь перечислять. Это те самые Книги, которые признаны св. Иеронимом

[87]

, считавшим все остальные, а именно

книгу премудрости Соломона, книгу Экклезиаста, книгу Иудифи, книгу Товита

, I и II

книги Маккавеев

(хотя он видел I книгу на древнееврейском языке) и III, IV

книги Ездры, апокрифами

. Канонических книг Иосиф

[88]

, ученый еврей, писавший в эпоху императора Домициана, насчитывал

двадцать две

, приводя это число в соответствие с числом букв в еврейской азбуке. Это же принимает и св. Иероним, хотя в самом подсчете он несколько расходится с Иосифом. Ибо Иосиф считает

Что же касается книг Нового завета, то они одинаково признаны каноническими всеми христианскими церквами и сектами, которые вообще допускают канонизирование книг.

Их древность.

И прежде всего, что касается

Пятикнижие написано не Моисеем.

Об употреблении слов “тело” и “дух” в Писании.

Ввиду того что основой всякого правильного рассуждения является устойчивое значение слов, которое в нижеизложенном нашем учении зависит не от желания авторов, как в естественных науках, и не от общераспространенного словоупотребления, как в простом разговоре, а от того смысла, который слова имеют в Писании, то, прежде чем идти дальше, мне необходимо определить на основании Библии значение таких слов, которые своей двусмысленностью могли бы сделать мои выводы нелепыми и спорными. Я начну со слов “тело” и “дух”, которые на языке схоластов называются

субстанциями – телесной

и

бестелесной

.

Слово

тело

в наиболее общем употреблении обозначает то, что заполняет и занимает определенное пространство или воображаемое место и не зависит от воображения, а является реальной частью того, что мы называем

универсумом

. Так как

универсум

есть совокупность всех тел, то нет такой реальной части его, которая не была бы также телом. Точно так же ничто не может быть

телом

в собственном смысле этого слова, не будучи одновременно частью этой совокупности всех

тел

– универсума. Так как, далее, тела подвержены изменению, т.е. могут в разнообразных видах представляться чувствам живых существ, то они называются

субстанцией

, т.е. тем, что

подлежит

разнообразным акциденциям; иногда они бывают в движении, а иногда в покое, иногда кажутся нашим ощущениям горячими, иногда холодными, иногда имеющими один цвет, запах, вкус, иногда другой. И это разнообразие кажимости. Произведенное разнообразными действиями тел на наши органы чувств, мы принимаем за изменения действующих нас тел и называем их

акциденциями

. В соответствии с этим значением слова

субстанция

и

тело

означают одно и то же, поэтому

бестелесная субстанция

суть слова, которые при соединении взаимоуничтожают друг друга, как если бы человек сказал:

бестелесное тело

.

Однако в понимании простых людей не весь универсум называется телом, а лишь те его части, которые различаются осязанием, когда они противостоят силе людей, или глазами, когда заслоняют им дальнейшую перспективу. Поэтому на языке простых людей

Иного значения слова

Слова “Дух Божий” употребляются в Писании иногда в смысле “ветер” или “дыхание”.

Царство Божие употребляется теологами в метафорическом, а в Писании – в собственном смысле слова.

В сочинениях теологов, и особенно в проповедях и религиозных трактатах,

Царство Божие

обычно толкуется в смысле вечного блаженства на небесах после земной жизни, которое они называют также Царством Славы, а иногда как высшее блаженство – Святостью, определяемой ими как Царство Благодати, но никогда – как монархия, т.е. в смысле верховной власти Бога над подданными, приобретенной с их согласия.

В противоположность этому я нахожу, что в большинстве мест Писания

Царство Божие

означает

царство в собственном смысле слова

, установленное голосованием народа израильского в особой форме, при которой этот народ, получив от Бога обещание отдать ему во владение землю Ханаанскую, избрал Бога своим царем, заключив с Ним завет; и лишь очень редко “Царство Божие” употребляется в метафорическом смысле (и то лишь в Новом завете), и тогда это означает

власть над грехом

, ибо такую власть всякий подданный должен иметь в Царстве Божием, и без всякого ущерба для суверена.

С самого момента творения Бог не только через

природу

благодаря своему могуществу царствовал над всеми людьми, но и имел также

особенных

подданных, которым он возвещал свои заповеди голосом, как человек говорит с человеком. Именно таким образом он

царствовал над Адамом

, запретив ему есть от древа познания добра и зла. А когда тот ослушался Бога и, вкусив от запретного древа, захотел стать подобным Богу и судить о добре и зле не по указаниям Бога, а соответственно своему разумению, то был наказан лишением вечной жизни, для которой Бог его вначале сотворил. А потом Бог наказал за грехи все потомство Адама, за исключением восьми человек, всемирным потопом. И эти восемь человек составляли тогда

Царство Божие

.

Первоисточник Царства Божиего.

После этого Богу угодно было говорить с Авраамом (Быт. 17, 7–8) и заключить с ним завет в следующих словах:

И поставлю завет Мои между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный в том, что Я буду Богом твоим и потомков твоих после тебя; и дам тебе и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую во владение вечное

Это Царство Божие в собственном смысле слова означает верховную власть Бога над особенным народом, установленную соглашением.

Что такое слово.

Когда мы говорим о Слове Божием или человеческом, то под этим подразумевается не какая-либо часть речи, т.е. не то, что грамматически называют существительным или глаголом, и не какой-нибудь простой звук вне связи с другими словами, придающими ему смысл, а законченная речь или рассуждение, при помощи которых говорящий

утверждает, отрицает, приказывает, обещает, угрожает, просит

или

спрашивает

. В этом смысле “слово” означает не vocabulum, a serino (по-гречески λόγος), т.е.

речь

, или

рассуждение

, или

высказывание

.

Слова, сказанные Богом и имеющие к нему отношение, называются в Писании словом Божиим.

Опять-таки, если мы говорим

слово Божие

или

человеческое

, то под этим иногда можно подразумевать говорящего, т.е. слова, которые сказал Бог, или слова, которые сказал человек, в каковом смысле, когда мы говорим: “Евангелие от Матфея”, мы подразумеваем, что апостол Матфей был автором этого Евангелия. Иногда же подразумевается тема, например когда говорится в Библии: “летописи царей израильских или иудейских”, то подразумевается, что деяния, совершившиеся в эти дни, являются темой этих летописей. И в греческом переводе Библии, сохранившем много древнееврейских слов, под словом Божиим часто понимается не слово, сказанное Богом, а слово о Боге и о царстве, т.е. учение религии, так что по-гречески λόγος Θεοΰ означает то же, что

теология

, т.е. то учение, которое мы обыкновенно называем

богословием

, как это явствует из следующих цитат (Деян. 13, 46):

Тогда Павел и Варнава с дерзновением сказали: “Вам первым надлежало быть проповедованым Слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам”

. То, что здесь названо Словом Божиим, было учение христианской религии, как это ясно видно из предшествующего. И (Деян. 5, 20), где ангел говорит апостолам:

Идите и, став во храме, говорите народу все сии слова жизни

. Тут под

словами жизни

подразумевается учение Евангелия, как это явствует из того, что они делали в храме что ясно сказано в последнем стихе той же главы:

Божие слово, употребляемое метафорически.

Во-вторых, в смысле действия, произведенного этим словом.

В-третьих, в смысле повелений разума и справедливости.

А.

Разъясни мне, пожалуйста, Никейский Символ веры, не с тем, конечно, чтобы мне охватить умом весь предмет, но чтобы так понять слова веры, что они оказались бы в согласии со Священным писанием. И прежде всего следующие слона: “Верую во единого Бога Отца Вседержителя Творца неба и земли видимым же всем и невидимым”. И во-первых, что это значит: “верую но”, или по-гречески πιστεύω είς? Я не припомню, чтобы находил где-нибудь у греческих авторов такое выражение. Я встречал “верю кому-нибудь” – πιστεύω τινί, “верю, что это так” – πιστεύω όντος είναι.

Б.

Собственно, это выражение, употребляемое теми, кто принимает члены Символа, ибо предлог είς означает помимо прочего “до этих пределов”, так что, когда говорится πιστεύω είς θεόν πατέρα и т. д., – если вместо θεόν и т.д. поставить τούτο, – это будет то же самое, что “я верю в этих пределах”. Следовательно, предлог είς обозначает ограничение веры в тот или иной член Символа, а именно: до каких пределов (hactenus) принимающие его (subscriptions) сознательно с ним соглашаются. Поэтому не должно казаться удивительным, что вне конфессиональных текстов ты не встречал такого выражения. Это то же самое, как если бы ты сказал, что веришь в то, что Бог существует, что Он един, что Он Отец, что Он Вседержитель и т. д. Мы читаем также “верую в Евангелие”, т.е. “верю Евангелию”, т.е. – провозвестникам Евангелия, но по-гречески там не είς, a έν.

А.

“Бог есть Отец, Бог есть Вседержитель” и т.д. Это, как утверждают диалектики

[148]

, предложения, ибо имеют подлежащее и сказуемое, и в них явно приписывается Богу какое-то имя. Но я не понимаю, какое имя приписывается Богу в следующем предложении: “Бог есть”. Ведь, как я полагаю, невозможно сказать, что “Бог есть “есть””, и незачем говорить. что “Бог есть Бог”.

Б

. Когда говорят: “Бог есть”, – слово “есть” – это полнозначный глагол, включающий и у греков, и у латинян как связку, так и предикат. Таким образом, предложение: “Бог есть” означает то же самое, что и “Бог существует”, т.е., если мы раскроем глагол “быть”, “Бог есть сущее”, или ό ών, т.е. нечто реальное, а не чистый фантом (phantasma), каковым является то, что называется “призраком”, или то, чему язычники поклонялись как демонам, то, что называется апостолом Павлом “ничто”.

А.

А.

Что такое “ересь”?

Б.

Греческое слово, обозначающее учение какой-нибудь секты.

А.

А что такое “секта”?

Б.

Секта – это группа людей, следующих в науке одному учителю, избранному ими по собственному усмотрению. Секта называется так от глагола “следовать” (sequi), ересь же – от глагола “выбирать” (eligere). Лукиан, человек вообще-то богохульный, но хороший греческий писатель

[164]

, назвал свою книгу о выборе учителя “Пερί αίρέσεως”.

А.

Какие существовали секты и кто в них состоял?

А.

В 1651 году вышла на английском языке книга под названием “Левиафан”, состоящая из четырех частей: первая –

о природе человека

и

естественных законах

, вторая –

о природе государства

и

о праве верховной власти

, третья –

о христианском государстве

, четвертая –

о царстве тьмы

. В отдельных частях этой книги есть некоторые парадоксы, как философские, так и филологические, а также немало возражений против власти римских пап по отношению к другим государствам, так что легко понять, что автор считает причиной гражданской войны, которая велась в это время в Англии, Шотландии, Ирландии, не что иное, как разногласия, во-первых, между римской и англиканской церквами, а также в самой англиканской церкви, между пастырями епископальными и пресвитерианскими по вопросам богословия. Эта гражданская война началась в Шотландии в 1639 году, но благодаря некоторым уступкам со стороны короля, одной из которых было уничтожение власти епископов в Шотландии, вскоре заглохла, но потом, провоцируемая английскими пресвитерианами, разгорелась вновь в 1640 году. В это время в силу королевских указов церковная администрация осуществлялась епископами. Заседал также парламент, почти целиком состоящий из пресвитериан. Партия пресвитериан намного превосходила своим влиянием и поддержкой в народе епископальную партию, поэтому уже в следующем году король был вынужден, чтобы удовлетворить парламент, отстранить епископов от всякого экстраординарного церковного управления. После этого у англичан вообще не осталось больше никакой возможности установить, что такое ересь, и возникли всевозможные секты, распространявшие и письменно, и устно любые богословские учения, кому какие нравятся. Автор этой книги жил в Париже, пользуясь полной свободой литературной деятельности. В своей книге он с успехом защищал права короля как в светских, так и в духовных вопросах, однако, пытаясь сделать это, исходя из Священного писания, он высказал неслыханные до тех пор утверждения, которые большинством богословов были обвинены как ересь и атеизм.

Б.

А.

Б.

А.