Среди хищных птиц анхор — самая редкая. Он чуть меньше орла, а сокол быстрее его. Голова анхора округлая, клюв загнут, шея длиннее, чем обычно у хищных птиц, ноги почти такие же длинные, как у ястреба. Гнездится анхор в расселинах голых, пустынных скал. Гнездо серое, неприметное и напоминает временное жилище царя в изгнании. В полёте он широко расправляет крылья, намечает свою добычу с большой высоты, кружит над ней семь кругов и только тогда падает на неё. Охотится анхор в одиночку. Не то, что стервятники, птицы тяжеловесные и живущие стаями. Одинокий и дерзкий, на головокружительной высоте, анхор высматривает свою добычу в местах, далёких от человеческого жилья. И потому не многие могут сказать, что видели всё величие его полёта, редки упоминания о нём в глубокой древности, о нём не сложены пословицы и притчи, не воспет он и в песнях.
Анхор поддаётся дрессировке. И если человек приучит его клевать мясо со своей руки, то анхор будет предан ему, будет любить его и снова, и снова возвращаться на эту руку. Но анхор не птица для охоты — живут в наших местах не охотники, а пастухи, которые поселились в приморских горах и в долинах, образованных между скалами. По древней традиции считается, что анхор в доме — добрый оберёг для хозяина, он хранит дом от зла и дурного глаза.
Во второй месяц весны, спустя десять дней после запоздалых дождей, принёс старый Махия годовалого с подрезанными крыльями анхора в подарок молодому Хашиму, старшему сыну главы племени, да будут благословенны его стада. Три дня носил Хашим анхора на руке, не давая ему ничего, а на четвёртый накормил со своей руки парной телятиной. Анхор ел мясо на его крови, и душа птицы прирастала к душе молодого Хашима. И анхор сидел с ним в комнате, спал под куполообразным потолком на высокой площадке столба для освещения над кроватью Хашима. Вскоре крылья анхора отрасли, и молодой Хашим взял его с собой на пастбище. Там, на склоне горы в расщелине скалы на высохшей от солнца и суховея траве, пасли скот. С ближайшей горки видны были кипарисы, окружавшие просторный дом отца Хашима, да будут благословенны его стада. Острые вершины деревьев были похожи на копья, устремлённые в синеву неба. Склон был широким, начинался он со старой, одинокой и согнутой временем оливы; её зеленовато-седая листва нашёптывала свои заклинания; его конец отвесно обрывался в пропасть. Здесь кончалось поселение и все дороги.
Скот пасся, а анхор взмывал вверх, кружил над козами, овцами и возвращаясь садился на палец руки Хашима, опирался на него когтями и не трогал скот; так был приучен: не есть совсем, если Хашим не предлагал ему мясо со своей руки.
В стадах, которые паслись на склоне горы, была молодая, тонконогая козочка. Её коричневая кожа была подобна каштану, а глаза синели той глубокой синевой, которая прячется за тончайшей поволокой. И ошибается тот, кто издали принимает их за чёрные или карие. Синие глаза козы смотрели невинно между коричневыми, отливающими блеском длинными ушами, которые свисали с головы козы, как локоны прекрасной девушки, падающие с висков на щёки.