Впервые за многие сотни лет небо над горой очистилось от туч, и на величественный белый терем Храма Китовраса упал первый луч солнца, превратив его в сияющий снежно-золотой кристалл.

На верхней террасе Храма, венчающей главную маковку терема, стояли двое в бело-алых одеждах, глядя с высоты гигантского сооружения, единственного уцелевшего во время войны, на склоны горы, испещренные шрамами и трещинами, и на руины древнего города, засыпанные слоем пепла и обломками скал. Гора и остров представляли собой остатки некогда великой Гипербореи, исчезнувшей в волнах океана. Они медленно, но неотвратимо погружались в воду, со всех сторон окруженные подступающими льдами.

– Цена заплачена высокая, – глухо проговорил старший из жрецов, высокий, седой, с сияющими желтым огнем глазами провидца. – Может быть, слишком высокая.

– Но заставит ли это потомков наших следовать законам Прави? – отозвался второй, пониже ростом, но плотнее, с иссеченным морщинами жестким волевым лицом; глаза его казались прозрачными аквамаринами, подсвеченными изнутри. – Я не вижу будущего, оно для меня закрыто. А что видишь ты, Сварг?

Квечеру пошел густой мокрый снег, и мир сразу преобразился, став плоским, двухмерным и двухцветным, серо-белым. Снег облепил ветви деревьев, скрыл под собой изъяны городского пейзажа и выглядывающие кое-где зеленые стрелочки елей, а пятна травы лишь подчеркивали всевластие наступающей зимы.

Преобразились и люди, уставшие от осенней распутицы и грязи. На лицах прохожих замелькали улыбки. И хотя до Нового года было еще далеко, целых полтора месяца, все ощущали приближение праздника, чему способствовали и отреагировавшая заранее реклама, и появившиеся в продаже елочные игрушки.

Однако настроение Андрея Данилина, бывшего инструктора спецназа по выживанию в экстремальных условиях, а теперь учителя физкультуры, было минорным. Во-первых, он окончательно разошелся с женой, переставшей терпеть покладистость мужа по отношению к начальству и его малые заработки.

Длилась эта агония совместной жизни уже много лет и наконец разрешилась естественным образом. Жена устроила Андрею очередной скандал (в молодости она была красавицей и знала себе цену), обвинила его во всех смертных грехах, в том числе – в наличии любовницы, чего он себе никогда не позволял, – и Андрей ушел из дома. Собрал вещи, книги, сел в машину – у него была двухлетнего возраста вазовская «Лада 2120» «Надежда» – и уехал. Теперь он снимал комнату у Анны Игнатьевны Резниченко, семидесятивосьмилетней старушки, бывшей учительницы русского языка, в доме по улице Беговой, недалеко от ресторана «Север» и гимназии, в которой работал. Естественно, данное обстоятельство не способствовало хорошему настроению. Но были и другие, не позволяющие чувствовать себя хозяином положения.

Небо было странным, темно-бордовым, кристаллическим, с блестками звезд, и эти звезды мерцали не как звезды, а как искры костра. Впрочем, это и в самом деле были не звезды – кристаллики полевого шпата, и смотрел Владислав не на небо, а на стену пещеры, в центре которой горел костер.

Послышались голоса:

– Гроза возвращается.

– Надо сказать командиру…

Он не пощадил никого…

Банда промышляла в Уфе грабежом и разбоем. Всего в ней насчитывалось девять человек, уроженцев Чечни, Таджикистана, Грузии и Украины. Управлял бандой молодой отморозок Вано Доридзе по кличке Президент. В августе ему исполнилось двадцать шесть лет.

Во вторник третьего сентября они подстерегли ученого секретаря Академии наук Башкортостана, профессора Нургалина Зинура Амирхановича, шестидесяти шести лет, отца пятерых детей, деда семерых внуков, в подъезде дома и напали на него, очевидно, зная, что ученый получил зарплату за три месяца и нес семье. На беду свидетелями расправы стали сестра Ирина и мать Буй-Тура, проживающие в этом же подъезде, этажом выше. Свидетели бандитам были не нужны, поэтому женщин тоже избили, жестоко и беспощадно.

Все трое: профессор, мать и Ирина скончались, не доехав до больницы. Спасти никого не удалось.

Лев Людвигович с детства отличался упорством в достижении цели. В Московский инженерно-физический институт он поступил только с третьего раза, но все-таки добился своего, не изменив ни мечте, ни характеру. Закончив институт, он поступил в аспирантуру, хотя рано оставшаяся без мужа мать Федорова не могла реально помочь сыну деньгами, и ему пришлось учиться и одновременно зарабатывать на жизнь и платить за квартиру, которую он снимал на окраине Москвы.

В двадцать пять лет Лев Людвигович женился на студентке медицинского института, тоже иногородней, как и он сам. Но брак его неожиданно оказался настолько удачным, что вытерпел все жизненные потрясения, неудобства, отсутствие собственного жилья, денежных средств и перспектив. Единственное, с чем никак не мог смириться Лев Людвигович, это отсутствие детей. Лена по каким-то физиологическим причинам никак не могла родить, несмотря на все попытки медиков помочь супругам обзавестись ребенком. Спустя тридцать лет совместной жизни с женщиной, которую он любил, Федоров перестал мечтать о ребенке, всецело отдаваясь работе и своей выстраданной теории.

Конечно, он понимал, что добиться признания в столь консервативной среде, как академическая наука, очень трудно, если вообще возможно, однако упрямо шел вперед, экспериментировал, описывал опыты, писал статьи и книги и продолжал обивать пороги кабинетов академиков, известных ученых и чиновников, отвечающих за развитие науки в стране. Пока безуспешно. Его не пускали на академический Олимп, ибо его теория камня на камня не оставляла от фундамента признанных теорий, таких, как теория относительности или квантовая хромодинамика, хотя Лев Людвигович и не отрицал их важность и значение. Он просто отталкивался от них и шел вперед своим путем. Но главное – он мог

доказать

правильность своих расчетов не только теоретически, но и практически, так как подобрался к апробации УКС со стороны эксперимента, а не теоретических выкладок и экзерсисов. Будучи инженером с изумительным чутьем и знанием математики, Лев Людвигович сначала строил реально действующие модели – как это делал и его учитель Владимир Семенович Леонов, также мало чего добившийся на поприще признания истинности теории УКС, а уж потом объяснял их действие. Другое дело, что даже эксперименты не производили на ученых и чиновный люд должного впечатления. А на создание полномасштабных моделей антигравитационных «летающих тарелок» и ударно-ядерных реакторов на эффекте Ушеренко у Федорова не хватало денег. Он и так всю свою институтскую зарплату тратил на приобретение аппаратуры и материалов. Жили они с Леной на ее скромную зарплату детского врача-терапевта.

И тем не менее Лев Людвигович не отчаивался, будучи оптимистом по натуре, и продолжал заниматься разработкой новых устройств на базе УКС и хождением по кабинетам в надежде на то, что когда-нибудь ему встретится влиятельный и умный чиновник или олигарх, который проникнется идеей создания мощных источников энергии с почти стопроцентным КПД, не зависящих от нефти и газа, и летательных аппаратов, способных в считаные часы доставить экспедицию землян на Марс или на любую другую планету Солнечной системы.

Город Упернавик расположен на западном побережье Гренландии и является одним из самых северных городов планеты. Славен он не только окружающими фьордами, но и самой северной паромной переправой в мире. Это на самом деле очень красивое место, правда, с чрезвычайно суровым климатом.

Название города переводится весьма забавно – «Весеннее место», – хотя средняя температура летом здесь не поднимается выше плюс пяти градусов по Цельсию. Зимняя же на пиках холодов может опускаться и ниже минус шестидесяти. С другой стороны, когда первые поселенцы появились на побережье Баффинова залива, климат Гренландии был значительно мягче. И лишь после похолодания шестнадцатого – восемнадцатого веков Упернавик превратился в один из самых «холодных» городов Земли.

В среду, двадцать первого мая, с борта парома «Свиссун» в порту Упернавика на берег сошёл неприметной наружности гражданин с рюкзаком за плечами. По документам он значился как англичанин Майкл Браун, прибывший на Гренландию из Эдинбурга.

Май в этом году выдался тёплым, и путешественник был одет, как и все туристы, в универсальный походный костюм серого цвета.

В принципе, такие костюмы (неофициально их называли «урсами», хотя ничего медвежьего в них не было) предназначались когда-то для бойцов войск специального назначения, служащих в условиях низких температур. Потом их доработали, пустили в общую продажу, и теперь половина туристов всего мира, жаждущих экзотики на Крайнем Севере или в Антарктиде, носила удобные и комфортные «урсы».

На опушку леса вышел человек: высокий, седой, с сурово-величавой осанкой. В каждом его движении крылась внутренняя сила, а взгляд ясных глаз был исполнен мудрости и печали. Одет он был в белый холщовый костюм без ворота, с красным орнаментом по краям рукавов и силуэтиком летящего сокола на груди.

Перед ним на многие вёрсты простиралось болото, усеянное кочками, поросшее осокой и высокими метельчатыми травами, с редкими хилыми берёзками да куртинами низких кустарников.

Однако седого это не встревожило. Он посмотрел на безоблачное синее небо, на низкое солнце – не щурясь, будто свет его не слепил, кинул взгляд на стену леса за спиной и неторопливо побрёл к болоту, обходя кочки, выбирая одному ему ведомую тропинку. Ступил на упругую губку мха, потом на кружево ряски, но не провалился в трясину, словно внезапно потерял вес, а, рассеянно оглядываясь по сторонам, легко зашагал дальше.

Так он двигался около полукилометра, почти не потревожив поверхности болота, пересёк широкое ржавое окно в кольце кувшинок и лилий, взобрался на пригорок, и перед ним вдруг невдалеке сформировался из воздуха невиданной красоты высокий светлый терем. За теремом один за другим появились другие терема и строения с двускатными крышами и резными коньками, подрагивающие в густом мареве летнего зноя.

Старик остановился, разглядывая непонятно откуда взявшееся видение, огладил седую бороду длинными пальцами, улыбнулся. Губы его беззвучно выговорили певучее слово: Ладомирье…

Жрец Тивел, носитель сана Кондуктор Социума, правил Криптосистемой всего лишь двадцать лет с небольшим, но возраст его превышал двести десять лет, хотя при этом он выглядел на сорок: высокий, осанистый, с гривой иссиня-чёрных волос, падающих волной на шею. Тонкая талия, широкие плечи. Таких падкие на прозвища журналисты называют мачо. Однако глава Геократора женщинами не интересовался. Его влекла к себе другая половина человечества, о чём знали только немногочисленные доверенные лица жреца.

Мировой центр Геократора, системы, стремившейся управлять всем человечеством, располагался в американском штате Аризона, в долине Памятников. Правда, никто из коренных обитателей штата, а также секретные структуры типа ЦРУ и ФБР, об этом понятия не имели и долину Памятников считали чисто природным образованием. Те же, кто случайно становился свидетелями полетов «неопознанных летающих объектов» – Геократор пользовался принципиально другой техникой – или наблюдал удивительные явления природы, как правило, не спешили к журналистам. И либо быстро забывали об увиденном, либо – если начинали проявлять интерес, – вообще исчезали.

Мировой центр Геократора обладал совершенной системой маскировки и защиты, опирающейся на древние магические знания жрецов. Ни издали, ни вблизи, ни с высоты птичьего полёта или со спутниковых орбит распознать центр в скоплении каменных останцов долины Памятников было невозможно. Утечка информации из святая святых Геократора исключалась напрочь.

При этом геарх догадывался, что о существовании Мирового центра знают на другом континенте, который до сих пор не покорился влиянию Геократора. Русское сопротивление, выраженное деятельностью не менее секретных систем – РуНО и ВВС, имело свои планы относительно развития России и со всё большим упорством пресекало попытки Геократора перехватить управление государством.

Именно это обстоятельство и подвигло Тивела решиться без согласования с главой Экзократора Аротом провести запуск Водоворота Оси Мира. Много тысяч лет назад Ось венчал Храм Странствий, отражённый в мифах и легендах как вселенская гора Меру, и располагался этот пирамидальный Храм над устьем Водоворота, принадлежащего мифической Гиперборее. Впрочем, мифической она представлялась разве что «расходному материалу», как пренебрежительно Тивел оценивал народы Земли. На самом деле в прошлом Гиперборея существовала, как и Атлантида, её соперница, ныне погребённая подо льдами Антарктиды, только и называлась она в те времена иначе. Но главное, что гиперборейцы оставили наследство, ставшее достоянием жрецов, и теперь предстояло завладеть этим наследством, запустить Водоворот и стать властелином мира, возможности которого трудно было переоценить. В этом случае не Экзократор, а Геократор превращался в центр глобального мирового управления и начинал диктовать условия всем живущим на Земле. А внешнее управление, олицетворяемое Экзократором, становилось лишним.

Данилину исполнилось сорок восемь лет.

За два года, истекшие с момента столкновения с магистрами и жрецами Союза тайных Орденов мира, он стал витязем Рати Рода Русского национального Ордена (РуНО), возглавил ГОР – группу оптимизации рисков военизированной структуры РуНО, имеющей название «суд отложенной смерти» – СОС, и смог приблизиться вплотную к состоянию мастера жизни, какими были волхвы.

СОС, при всей своей одиозной высокопарности, рассматривал себя как порождение внутреннего времени российского суперэтноса, психического хранителя народной духовности, и ставил целью не только и не столько террор в отношении подонков, убийц, коррупционеров и негодяев всех мастей, сколько в первую очередь формирование такого вектора развития событий, чтобы исчезали стимулы античеловеческого поведения и максимально сохранялась структура и естественная динамика российского этноса, позволяющего жить свободно всем другим народностям и нациям на территории России. Естественно, при условии отсутствия у них криминально-властных амбиций.

К этому времени Андрей перебрался с женой в Серпухов и возглавил там Федерацию русских народных игр, одновременно став руководителем регионального отделения ВВС – возрождённой вечевой службы РуНО. Зоной ответственности для него как для витязя Рати стал центральный регион России, Москва и Подмосковье, наиболее коррумпированная и криминализированная часть страны, требующая постоянного «медицинского» вмешательства.

Млада родила двойню, мальчика и девочку.

Когда Мирослава Кожухина вызвал директор института и предложил отправиться с небольшой группой геологов аж на север Чукотки, в село Энурмино, он даже не стал спрашивать – зачем экспедиции понадобился физик. Закончив в Томске институт, Мирослав уехал домой в Красноярск и устроился в местном институте геофизических исследований – как специалист по изучению быстропеременных явлений природы.

Ему едва исполнилось двадцать семь лет, и он ещё не успел растерять запас романтических побуждений, сокрытых в профессии, поэтому мог по заданию руководства лететь куда угодно, хоть на край света, и когда угодно.

О цели экспедиции он всё-таки спросил, когда утих в душе первый восторг:

– Что за чудо нас ожидает?

– Догадливый, – проворчал директор Любушинский, возраст которого – семьдесят два года – не позволял академику самому возглавлять научные экспедиции. – Будь я помоложе… Короче, опухоль там обнаружили местные охотники, её и будешь изучать.